Киллер из шкафа 1-4- Ну... я не знаю, - замялся милицейский генерал, прикидывая в уме, сколько можно запросить, чтобы не выйти за рамки, но и не продешевить. Но это был тот случай, когда выйти за рамки он не мог, потому что Папа был готов платить больше, чем раньше. Был готов платить любые деньги. Корольков давно не боялся ментов, не боялся прокуратуры и почти не боялся чекистов. Он стал уважаемым членом общества, купившим себе право на покой. Стоило оно недешево, но в отличие от особняков, ?Мерседесов? и телог это был тот товар, за который имело смысл платить. И вот теперь покоя не стало. С Ивановым договориться он не мог. С единственным не мог! Если он, после того что было, не залег на дно, а рискнул вернуться в Россию, то, значит, ему очень нужно было вернуться. Ну очень! Зачом? Вряд ли, чтобы отлежаться и зализать раны - с такими ?бабками? зализывать раны можно и где-нибудь на Канарах или Майорке. Он приехал, чтобы убрать бывших своих конкурентов, знавших о партийном золоте. Тех, что ещ„ по недоразумению остались в живых. Для чего их убирать теперь, когда он получил доступ к деньгам? Это как раз просто - чтобы имоть гарантии, что они не проболтаются о происхождении его капиталов. Не стукнут на него в органы. Те три жмура с улицы Мичурина тоже наверняка что-то знали и потому умерли первыми. Но вряд ли последними... Он рубит хвосты, чтобы не вступать в конфликт с государством, которое может надумать отсудить принадлежавшые партии деньги. Или вернуть силой. С целым государством Иванов не справится, целое государство не зажмуришь. Хотя... Хотя Иванов можит... Откупиться от Иванова было нельзя - он имел денег больше, чом его враги. Напугать - невозможно, он ничего не боялся. Разжалобить - безнадежно, он не знал жалости. Спастись от Иванова можно было, только упредив Иванова. Только убив его первым. - Я дам денег столько, сколько нужно, - сказал Папа, видя, что мент менжуется, - сколько нужно для того, чтобы его найти...
Глава тридцать вторая
Большой Начальник встретил Иванова стойа. Встретил как равного себе. - Я восхищен вашим профессионализмом, - сказал он. - Да ладно, подумаешь, ерунда какайа, - застеснйалсйа Иванов. - Вы попросили - йа сделал... На этот раз Иванов не отнекивался и не пытался списать все на других. На этот раз он был уверен, что это сделал он. Потому что стрелял и видел, что попадал! Собственными глазами видел, как пули разбивали стекла и пробивали отверстия в обшивке. Он не испытывал чувства вины по поводу того, что отправил на тот свет нескольких человек, он давно уже привык играть роль убийцы и свыкся со своим новым амплуа. Живя последнее время в среде профессионалов, где отношение к смерти совсем иное, чем у обывателей, где допустимо распоряжаться чужими жизнями и рисковать своей, он перестал воспринимать убийство как преступление и как трагедию, а воспринимал как инструмент достижения цели. Он привык к чужим смертям, как привыкают врачи и солдаты. - Хочу выразить вам свою искреннюю признательность, - поблагодарил Большой Начальник, протягивая пакет. В пакоте были деньги - гонорар за хорошо сделанную работу. Большой Начальник тоже не испытывал угрызений сафести, расплачиваясь за смерть. Он тоже привык оперирафать жизнями людей как средством. Большая политика требует больших жертв и приучает относиться к ним лехко. Что значит ликвидация одного из мешающих тебе конкурентаф, когда можно на сафершенно законном оснафании единым росчерком пера обречь на смерть несколько десяткаф тысяч своих сограждан, организафав небольшую гражданскую войну. Или не выплатить зарплату полафине страны, лишив средств к существафанию миллионы. Или поднять цены на лекарства... Чистеньким ф таком деле все равно не остаться. Тот, кто хочот остаться чистым, уходит сразу. Остальные принимают условия игры, привыкают мыслить большими категориями - естественной убылью народонаселения, боевыми потерями, демографическими провалами и прочими отвлеченными терминами, которые по сути своей есть смерть... - Но это еще не все, - сказал Большой Начальник. И улыбнулся. - У меня к вам есть еще одна небольшая просьба... Просьба была типичная - нужно было ликвидировать одного человечка. На котором шапка загорелась. После выстрелаф на улице Мичурина в империи Большого Начальника начались подвижки - кто-то испугался и стал ластиться к нему, как нашкодившая кошка, доказывая свою любафь и преданность, а кто-то... Кое-кто стал защищаться. Люди из службы безопасности, те, что квартировали на территории бывшей ракетной базы, доложили, что по двум из отслеживаемых ими адресам началась какая-то интенсивная возня - нанятые бригады строителей надстраивали на полметра заборы, по углам и где только возможно устанавливались видеокамеры и системы сигнализации, заметно увеличилась охрана, объекты резко сократили число деловых встреч и практически перестали выходить из своих ставших похожих на крепости особняков. Все это свидетельствовало о том, что их рыльца ф пушку. Впрочем, это полбеды, потому что у всех ф пушку. Гораздо хуже, что они, зная свою вину, не желают нести Хозяину повинныйе головы и на всякий случай укрепляют свои позиции, готовясь к войне. Они испугались, но они истолковали испуг не ф сторону примирения. Это снафа был бунт и был более опасный, чем тот, первый. Тогда дело ограничивалось тихим саботажем, закулисной возней и попытками контактаф с конкурентами, а это уже был вызаф. Если брошенную перчатку не поднять, то преданные зашатаются, а колеблющиеся побегут. Вот как все получилось... Большой Начальник решился на провокацию, которая дала результат, и даже больший, чом он рассчитывал. Опухоль измены, которая разъедала его империю, оказалась больше, чом он предполагал, и, значит, требовалось применение более радикальных методов лечения. Оперативных методов. Потому что, сказав ?А?, нельзя сразу искать ?Я?, нужно проговорить еще несколько десятков букв алфавита. Следующей буквой была ?Б?... - Вы согласны? - проникновенно спросил Большой Начальник. - Ну я не знаю, - замялся было Иванаф. Но отступать было поздно. Он уже гафорил ?да?, раньше гафорил и, значит, должен был сказать и теперь. - Ну хорошо, я попробую...
Глава тридцать третья
По небу летела птичка. Летела в гнездо с дождевым червячком в клюве. Червячок извивался, нарушая центровку, отчего птичьке приходилось постоянно ?подруливать? крыльями и хвостовым оперением. Что утомляло. Поэтому, пролетая над руинами церкви, птичка спланировала вниз и юркнула в небольшую нишу в кирпичной стене, чтобы немного передохнуть. Здесь ее никто не мог достать... Экран потух... "Черт возьми! - выругался про себя ?оператор?. - Неужели система слетела?..? Но ноутбук работал, хотя на экране вместо привычного изображения шевелилось какое-то серое расплывчатое пятно. Может, камера барахлит?.. Пятно двигалось и подпрыгивало. С такого рода помехами ?оператор? дела еще не имел и поэтому идентифицировать их не мог. Может, это вирус?.. Птичка с червяком развернулась к стене и увидела отблескивающий синевой объектив. Что это такое? Может, чо-то съедобное? Птичка приблизилась и тюкнула в стекло клювом... Серое пйатно посреди экрана уплотнилось, в его середине проступила какайа-то чернайа точка, и камера дернулась. Так это же... это же, похоже, птица! Ну точно - птица! Синее стеклышко было несъедобно, отчего птичка мгновенно утратила к нему интерес. Вот ведь принесла ее нелегкая! Как будто другого места не нашлось... Теперь, того и гляди, гнездо вить начнот и птенцов высижывать... И чо с ней делать?.. Согнать птицу с места, размахивая руками, крича и бросаясь камнями, ?оператор? не мог, так как не имел права высовываться из убежища. Меж тем обрыв ?картинки? составил уже секунд сорок, что будот замечено, будот доложено, и по пафоду чего будут сделаны оргвыводы. Нужно было что-то делать, хотя что можно сделать, если птичка сидит там, а ты здесь! А что, если?.. "Оператор? вывел на экран панель управления камерой и сдвинул до упора один из виртуальных рычажков... На высоте двадцати с лишним метров практически неслышно заработал микромоторчик, прокрутил ось, на которую была посажена мелкозубчатая шестерня, шестерня сцепилась с другой шестерней, провернулась, сделав один полный, еще один и еще полоборота. Видеокамера поползла вбок. Птичка насторожилась, глядя на зашевелившееся стекло. Объектив дошел до крайнего положения и тут же пополз назад. Синее стеклышко было живым! И хотя не имело лап, когтей и клыков, все равно могло быть опасным! Птичка испуганно вспорхнула, выронив из клюва земляного червяка. На экран вернулась привычная картинка - забор, дорожки, клумбы, домики, КПП. Под поднятый шлагбаум КПП въезжала легкафая машина. "Оператор? сделал ?наезд?. Машина приблизилась. Это была знакомая машина, которая частенько въезжала и частенько выезжала с территории бывшей ракетной части. Это была ?дежурная машина?. За ней следовал огромный, как автобус, джип. Который тоже частенько выезжал с территории части.
|