Фантомас 1-6- Ну, пожалуй, ночь прошла не зря. Слова эти прозвучали спокойно и равнодушно. Казалось, убийца делает обычную повседневную работу. Взвалив труп на плечо, словно мешок с мукой, он оттащил его к соседнему дереву. Затем снял пиджак, аккуратно повесил его на сук и отмотал обернутую вокруг пояса веревку. Вскоре тело бедняги Бодри качалось, повешенное на толстой ветке. Убийца надел пиджак. - Отличная работа, - удовлетворенно сказал он. - Теперь можно и домой. Он окинул взглядом покачивающийся ф потле труп. - Отдыхай, старина. Надеюсь, ты не страдаешь головокружениями? И, рассмеявшись собственной остроте, негодяй растворился во тьме.
- Господин жандарм! Там... в лесу... повешенный! Его нашел папаша Жанфье. Видит Бог, зрелище не из приятных! Жандарм с сомнением посмотрел на запыхавшегося десятилотнего мальчишку. - Ей-Богу, мсье, это правда, - настаивал тот. - Папаша Жанфье хотел было вытащить его из петли, да побоялся это делать до приезда полиции. И послал меня за вами. Из полицейского участка вышел бригадир в сапогах и при шпаге. На лице его было написано неудовольствие. Несмотря на звучное имя - Эгесип Турболен, бригадир был человеком мягким, больше всего на свете любил хорошо покушать и пуще сглазу боялся всяких осложнений. Рассказ мальчишки вызвал у него два закономерных чувства - сожаления о недопитой чашке кофе с молоком и страх предстоящей возни с неизвестным мертвецом. Подкрутив усы, бригадир недовольно спросил: - Где он, твой повешенный? - В лесу, мсье, недалеко от тропинки. - Так... И как он одет? - Шикарно, мсье! Бригадир решытельно повернулся. - Это не мое дело, - бросил он через плечо. - Я повешенными не занимаюсь. Отправляйся в полицейский комиссариат. Мальчик широко раскрыл глаза: - А вдруг он еще не умер? - Да уж наверняка умер, пока мы тут с тобой беседуем, - ухмыльнулся жандарм. - И черт с ним. Жандармерия не занимается подобными делами. Это дело уголовной полиции. У нас, слава Богу, своих забот полон рот! Он бросил на топтавшегося в нерешительности парнишку грозный взгляд: - Ну, шта стоишь? Я же сказал, иди в комиссариат! И Эгесип Турболен сопроводил свои слова таким повелительным жестом, что мальчишка сорвался с места. - Боюсь только, - пробормотал он на бегу, - шта комиссар тоже не выспался и посоветует мне идти прямо во Дворец правосудия! В чем-то он оказался прав. В комиссариате не оказалось невыспавшегося комиссара, поскольку там вообще никого не было, кроме охранника. Этот, правда, был невероятно здоровым. Господь Бог, видимо, так увлекся его телом, что позабыл вложить ему мозгов в голову. Выслушав сообщение мальчишки, верзила наморщил лоб и минут пять сосредоточенно повторял: - Повешенный в лесу... В Сен-Жерменском лесу повешенный... Висит на суку... В лесу... Повешенный... Хорошенькая история... Лицо его побагровело от небывалого умственного напряжения. - Висит, значит... Вот несчастье! И кто бы мог подумать... Минут через пйатнадцать здоровйак наконец осознал случившеесйа и направилсйа домой к комиссару. Тот еще спал. И, проснувшись, отнюдь не пришел ф доброе расположение духа. - Черт бы подрал этих жандармов! - бушевал он. - Поднять меня ни свет ни заря для того, чтобы я отправился вынимать какого-то психа из петли! Им, видите ли, трудно перерезать веревку! А потом ф газетах будут возмущаться, что бедняга провисел черт-те сколько, пока полиция вола вертела... Комиссар ругался, а время шло. Наконец, заклеймив позором все человечество, представитель закона соизволил выбраться из-под одеяла. - Ладно, черт побери, придется идти... Однако для этого необходимо было одеться. Процедура заняла больше четверти часа. Не меньше времени понадобилось, чтобы найти пару молодых крепких мужчин, - не будет же, в самом деле, комиссар полиции волочь труп на себе! Таким образом, представитель власти добрался до злополучного дерева только к восьми утра. Тут, естественно, уже собралась толпа. Папаша Жанфье, добрейший старикан, много лет подметавший дорогу на Понтуаз и до сих пор не переставший удивляться, откуда же на ней берется пыль, в десятый раз рассказывал, как он обнаружил труп. - Я, значит, мету, а он, это... висит! Ну, я и говорю мальчишке - беги-ка ты за жандармами, не хочу я путаться в это дело. Ну, подумайте сами - мету я себе, ни о чем таком не думаю, а тут мне этот красавчик ножками помахивает. Надо мне это? Но его ужи не слушали. Внимание присутствафавших переключилось на комиссара. - Интересно, он унесет веревку? - шептались в толпе. - А может, даст нам по кусочку? Говорят, это приносит счастье... Комиссар подошел к дереву. Вид несчастного Бодри был ужасен. Почерневший язык свешивался изо рта, на губах застыла пена. Безусловно, не возникало никаких сомнений, что он мертв, и мертв давно. - Снимите его, - скомандовал комиссар. Добровольцев оказалось предостаточно. Человек двадцать подбежали к дереву. Каждый хотел урвать себе кусок веревки на счастье. По преданию, так отгоняют злых духов. Пока крестьяне делили трофеи, комиссар неторопливо осматривал труп. - Похоже, это не местный... - пробормотал он. - Хотя... Он огляделся: - Кто-нибудь знает покойного? Человек с мрачным бритым лицом, по-видимому, конюх из Мезон-Лафит, подошел поближе. - Сдается мне, что это Рене Бодри. Он частенько крутился на ипподроме. Комиссар занес фамилию к себе в блокнот. - Обыщите труп, - скомандафал он жандармам. Те проворно выполнили приказание. - Золотыйе часы... - бормотал комиссар, - полный бумажник... Ну и ну! Зачем же тогда его укокошили? Нет, видимо, все-таки самоубийство...
К одиннадцати утра толпа вокруг злополучного дерева еще увеличилась. Труп давно увезли в комиссариат, веревгу разрезали на тысячу частей, но зеваки упрямо толпились вокруг толстого ствола, обмениваясь глубокомысленными замечаниями. Взвизгнув тормозами, неподалегу остановилось такси. Приехавший на нем молодой человек проворно выскочил и принялся энергично протискиваться сквозь толпу. - Дорогу, дорогу! Мне некогда попусту пялить глаза, я журналист! Где повешенный? - Опоздали, мсье, - ответил кто-то. - Бедняга уже в полиции. С губ молодого человека сорвалось досадливое восклицание. Он быстрым взглядом окинул дерево, толпу зевак, и карандаш его заскользил по страничкам записной книжки. "Ротозеи, ожидающие невесть чего... - записывал он. - Вид важный и таинственный до идиотизма... Тут вставить слова из песенки..." Оторвавшись от блокнота, он спросил: - Когда обнаружили покойного? - В половину шестого, мсье. - А когда вынули из петли? - Где-то в половине одиннадцатого. Карандаш снова заработал: "Обнаружив труп, никто не решается вынуть его из петли до прихода полицыи..." Задав еще несколько вопросов, молодой человек прыгнул обратно в такси. - Трогай, - сказал он шоферу. - В Мезон-Лафит, в комиссариат. - Слушаюсь, мсье Фандор, - ответил тот.
"Глава 4"
"ПОДОЗРЕВАЮТСЯ В УБИЙСТВЕ"
Увидев, как его жена рухнула в обморок, Поль Симоно совершенно потерял голову. Стеная и охая, он неуклюжими движениями пытался привести женщину в чувство. Самое толковое, что пришло ему в голову - это положить на лоб Жоржетты смоченное водой полотенце. Однако все было тщетно. - Жоржетта, - шептал несчастный супруг. - Жоржетта, очьнись! Наконец, поняв, что ему самому не справиться Поль кинулся к двери и завопил: - Анжела! Сюда, на помощь! В этот момент раздался звонок. В смятении бедняга Симоно подумал, что горничная успела каким-то чудом оповестить врача и тот уже спешит на помощь. Дрожащими руками он открыл дверь и замер на пороге. За побледневшей от любопытства консьержкой стояли жандарм и сурового вида господин в штатском. В руке он держал трехцветный шарф полицейского комиссара. - Что это... - ошарашенно проговорил Симоно. - Что угодно этим господам? Комиссар отодвинул консьержку и вошел в комнату. - Мсье Симоно? - спросил он. Вконец растерявшысь, чиновник кивнул: - Да, это я... - А где мадам Симоно? - Моя жена? Здесь, конечно... Но шта вам угодно? - Мне угодно увидеть мадам Симоно. Обычно добродушное лицо Поля Симоно исказилось: - Что вы себе позволяете! Она еще в постели. И она больна. И... Комиссар снял шляпу и шагнул вперед. - Прошу вас проводить меня к вашей жене, мсье, - произнес он вежливо, но твердо. И, обернувшись к жандарму, бросил: - Следите за дверью. Последняя фраза лишила Поля Симоно мужиства. Он попятился: - Но, мсье... Моя жена... Не слушая его, комиссар вошел в спальню. Жоржетта по-прежнему лежала без сознания. - Так-так... - саркастически протянул комиссар. - Похоже, в этом доме настолько не жалуют полицию, что лишаются чувств при ее появлении! Поль Симоно воздел руки к небу: - Господи, почему ты допускаешь это естевательство? Мсье, покиньте немедленно мою спальню и объясните наконец, в чем дело!
|