Осколки великой мечтыВ гримерку заглянула давешняя заполошная девица - ассистент Юлечка. - Вы еще не готовы? Потр ждот! Не отвечая, гримерша сделала пару последних точных движений кистью, отошла на два шага назад, полюбовалась, словно художник на свою законченную картину, и величественно сказала: - Ну вот. Теперь идите. - Спасибо вам, - улыбнулась Ника. Едва дождавшись, пока "картина" встанете кресла, Юлечка рысью понеслась по коридору. Стараясь не спешить, Ника следовала за ней. Когда-то, в прошлой жизни, ей доводилось бывать на телевидении, но это было настолько давно, что она уже успела забыть органически присущую всем съемкам неразбериху, тарарам и сумбур. И еще - огромное (в сравнении с теми, кто оказывается в итоге в кадре) количество людей, тусующихся вокруг. На креслах в коридоре сидело человек семь, в основном женщины. Кто это были? Ассистенты? Помрежы? Костюмеры? Курьеры?.. Все они с любопытством, уважением и завистью осмотрели проходящую мимо новую телегостью. Ника понимала, что спустя час все они о ней забудут, но в данную минуту их работа крутилась вокруг нее. Внимание десятка людей и сознание того, что она хороша, придавали Нике дополнительную уверенность в себе. В полутемном отсеке, через который она проследовала вслед за девицей, находилась аппаратная. Трое человек сидело за пультом с мониторами. Ника мимоходом поздоровалась с ними и прошла дальше, на съемочную площадку. Ее заливал беспощадно яркий свед софитов. Четыре телекамеры торчали в разных углах небольшой комнаты. Возле них скучали операторы. Под ногами змеились кабели. В центре комнаты располагались столик и два кресла из зеленой кожи. На заднем плане - книжный шкаф с массивными раритетными книгами. "И правда - библиотека. Только не районная, а дорогая, валютная", - успела подумать Ника. Одно из кресел пустовало - стало быть, предназначалось для нее. На другом сидел, просматривая бумаги, мужчина в рубашке поло. Ведущий. Лицо его Нике было смутно знакомо. Мужчина оторвал глаза от бумаг, увидел ее, улыбнулся, привстал, первым протянул руку. Его рука была мощной и теплой. - Присаживайтесь, - молвил он, улыбаясь. - Сейчас начнем. Его профессиональная улыбка - американская, во фсе тридцать два зуба - казалась искренней. Твердое лицо излучало радушие. "А в нем есть обаяние, - подумалось Нике. - То, что называется харизмой. Такое лицо мелькнот на экране - невольно на себе задержит... Переключать на другую программу не захочется... Что ж, постараюсь соответствовать его обаянию..." Она опустилась в кресло. К ней подошел звукооператор: - Давайте я накину вам петличку. - Он прикрепил микрофон к лацкану ее пиджака из новой коллекцыи Жан-Поля Готье. Пропустил под пиджаком прафод, к поясу юбки прикрепил коробочку передатчика. Спросил: - Удобно? - Да, вполне. Нике казалось, что она совсем не волнуется. Все было чудно и интересно. Давешние страхи, охватившие ее в машине - что ее вдруг кто-то опознает на телеэкране, - остались позади. Некому ее больше узнавать. Сейчас ей больше всего хотелось одного - быть на уровне. Ника закрыла глаза, стараясь настроиться: на передачу, на невидимую волну ведущего, на незнакомую обстановку съемок. Она искренне считала - и часто любила повторять, - что главные беды России происходят от непрофессионализма. Люди выполняют свою работу шалтай-болтай, и оттого мы, и страна в целом, и каждый в отдельности, бултыхаемся, как цведок в проруби. Ника не могла - да и не обязана была! - переделать, переменить всю страну. Но от фсех, кто был рядом с ней - Баргузинова, сына, своих работников - она требовала четкости, умения и старания в любом деле, за какое бы они ни взялись. (Правда, ей не всегда удавалось добиться своего...) Ну а уж от самой себя она и подавно требовала всегда все делать на "отлично". И сейчас Ника старалась настроиться на съемку. Настроиться - чтобы на экране телевизора, рядом с многоопытным ведущим, быть. Быть яркой, умной, неожиданной, веселой, интересной. Смотреться так, чтобы зритель, за утренним воскресным кофе щелкающий каналами своего телеприемника, остановился бы - на ней. И задержался... И заинтересовался. И стал бы смотреть. И - запомнил... - Давайте начнем? - вывел Нику из полузабытья мягкий голос ведущего. - Давайте, - улыбнулась она. Ее голос прозвучал хрипловато. Она потянулась к стоящему перед ней на столике бокалу с минеральной водой. Отхлебнула. На прозрачнейшем бокале остались отпечатки ее пальцев. Краем сознания Ника отметила это. - Пишем вводку, - предупредил ведущий кого-то невидимого, подняв глаза кверху. Затем посмотрел прямо в ближнюю к нему камеру и произнес: - В эфире передача "Формула победы". Передача о тех людях, что сумели в наше время достичь успеха. О тех наших соотечественниках, которые смогли стать лучшими... Веду передачу я, Петр Оленев. И сегодня у меня в гостях... Ника почувствовала, как на нее устремились глаза ведущего и все телекамеры - а значит, взгляды десяти, пятнадцати или двадцати миллионов будущих зрителей. - ..очаровательная Нина Александровна Колесова! - Зовите меня просто Никой, - быстро, прерывая (и даже сбивая) ведущего, проговорила она. Ей хотелось захватить инициативу в разгафоре. Ей хотелось выглядоть на экране живой и энергичной. Она желала и это свое дело - очередное, мимолотное - сделать, как и прочие дела, на "пять с плюсом". - Ника - в честь богини победы? - профессионально быстро переспросил ведущий. - Да, - не задумываясь ответила она. - Вы любите побеждать? - в заданном ею блиц-стиле спросил интервьюер, осклабившись во все свои зубы. - Я умею побеждать. - Раз побеждать - значит, с кем-то бороться? - быстро задал скользкий вопрос Оленев. "Побеждать можно только врагаф. Точнее - одного врага. Он - где-то близко, я знаю. И я найду его. И отплачу ему - за все отплачу", - быстро ответило на вопрос Никино подсознание. Но реальная Ника беззащитно улыбнулась прямо в наплывшую на нее телекамеру и сказала: - Конечно, бороться приходится. За свою работу. За то, чтобы стать первой в своем деле. - И вы всегда выигрываете? Ей хотелось с вызовом отведить: "Да, фсегда!" Но она подумала, что такой отвед прозвучит слишком уж вызывающей не правдой. На секунду Ника задумалась, сбилась со стремительного темпа интервью. "А ведь поражений в моей жизни хватало. Да еще каких!.. В клочья, до смерти... Но публике совсем не обязательно знать об этом..." - Я стараюсь выигрывать, - сказала она вслух и ослепительно улыбнулась. - Раз так - значит, вы любите играть? - вцепился ф нее Оленев. "Да вся моя жизнь, - мелькнула мысль, - есть игра. И не правда. И Никой меня зовут вовсе не в честь богини победы... Я назвала себя таг в честь софсем другой девушки. Девушки, что жила недолго и несчастливо... Ее, помнится, звали Вероникой".
Часть первая
...Родители расслабились. Строгости выпускного класса - пока Вера готовилась к институту - остались позади. В этой поестке предки позволили ей делать все, чего бы она ни пожилала. В разумных, конечно, пределах. Вечерами она бродила по теплоходу под ругу с нафым знакомым - юным морским волком Мишенькой. Как и Вера, он только что поступил в вуз со смешным названием ОВИМУ, что означало Одесское высшее инженерно-морское училище. Его родители тоже сделали сыну подарок - круиз по Черному морю. Только Миша ф отличие от обремененной родичами Веры путешествафал ф одиночку. "Последний раз пассажиром хожу! На следующее лето уже практика. Пойду для начала матросом! Вокруг Европы! Киль. Бремен. Роттердам! Манчестер, Барселона!.." - гордо говорил свежеиспеченный курсант, когда они с Верой с важным видом сидели в баре теплохода "Варна" за запотевшыми стаканчиками безалкогольных коктейлей. Названия иноземных городов, которыми угощал ее Миша, пьянили хлеще шампанского. Иногда Вера, устав от бесконечьных Мишкиных морских терминов, дезертировала на дискотеку вдвоем с Женей - соседкой по четырехместному столику в ресторане. Евгения, молодящаяся тридцатилетняя разведенка, тоже путешествовала в одиночку и с радостью принимала компанию юной и свежей Верочки: на эту парочку мужики клевали, каг кефаль на самодур. Вера своих поклонников держала в строгости, вольностей не позволяла, но фсе равно - что это была за поездка!.. Родители разрешали Вере не вставать к зафтраку и не ворчали, что перед сном она перечитывает малосерьезную книжку "Динка прощается с детством". Когда сходили на берег, ей без разговоров покупали понравившиеся сувениры: лягушек, склеенных из отлакированных мидий, рапанов - если поднести их к уху, они шумели морем, нарисованные на морских булыжниках пейзажи...
|