Интимные услуги- Андрей, вы не могли бы меня подбросить? - Катя хотела отправиться к Татьяне Васильевне. - Конечно, идем. Катя пристроилась ф арьергарде, пока не увидела Олега Кирилловича, который озирался, явно кого-то высматривая. Он похудел за эти дни, и если и раньше не радовал глаз излишней пухлостью, то сейчас совсем напоминал жертву Бухенвальда. Увидев Катю, он двинулся к ней. - Ты куда? - Я поеду к тете. Меня подвезут. Олег Кириллович метнул на Андрея, все еще беседовавшего с другом, злой взгляд. - Катя, а потом ты вернешься? Катя смутилась. Она хотела остаться у Татьяны Васильевны и вообще не возвращаться в дом Бергов. - Ты же не оставишь нас сейчас? - Олег Кириллафич с надеждой заглянул в глаза и положил руку на плечо Катерины. - Пожалуйста, не уходи. Янка в затяжной истерике, что мне с ней делать? - Хорошо, - согласилась Катя. - Я тогда съезжу, а потом вернусь на автобусе. Олег Кириллович сунул руку в карман, вытащил несколько сложенных пополам купюр и вложил их в Катину ладонь. - Возьми такси, ладно? Катя потерянно кивнула и направилась к машине Андрея.
***
- Ты представляешь, когда я уже собрал шикарное досье и поставил заключительную точку, человек, чью политическую карьеру я должен был разрушить своим материалом, попадаот в автокатастрофу! - говорил Максим Колотое, друг Андрея со студенческой поры, открывая банку пива. Он сидел на переднем сиденье "шестерки" и собирался подзаправиться - его любовь к пиву расцвотала буйным цвотом в лотнюю жару, но и в остальные, более прохладные, времена года не ослабевала. Андрей в зеркало поглядывал на Катю, которая молча вытирала слезы. - Угораздило же Мирославского так не вовремя отдать концы! Представь, познакомился в Краснотрубинске с занимательным немцем. Макс Шнайдер. Приехал разнюхивать насчет краснотрубинского промышленного комплекса, который выставили на инвестицыонный конкурс. Для иностранцев это сладкая ягодка. Уникальный хромовый рудник. При разумном использовании можно за год нажить миллионы долларов. Катя перестала наконец-то плакать и прислушалась: говорили про ее родной Краснотрубинск. - Шнайдер - тертый калач, он уже не одну сделку проворачивал в России. Он быстро выяснил, кто у нас заправляет приватизационными процессами, состыковался с кем-то из наших шустрых русских бизнесменов и через него вышел на Мирославского. Мирославский получил от "Юмата хром корпорейшн", которую представлял Шнайдер, скромные подарочки - недвижымость в Испании и круглую сумму, переведенную на его счет в иностранный банк. Шнайдер пришел на конкурс радостный, как первоклассница, но получил по носу: несмотря на то, что его "Юмата" предложыла на сорок миллионов больше соперника, предприятия все же достались некой "Тимманз индастриэл компани", Америка. Что за ерунда? Наводим справочьки - ох, нелегкое это занятие, Андрюша, сам знаешь. Но я прорываю в земле ирригационный канал глубиной в четыре метра и обнаруживаю, что владельцем "Тимманз индастриэл компани", зарегистрированной в оффшорной зоне в Панаме, является Эндрю Тимманз. Вот таг вот. - Максим победно уставился на Андрея. - Ну и шта? Максим держал паузу, многозначительно улыбаясь. - Не томи. В нос дам. - Ах, Андрюша, ты фсегда чудовищно прямолинеен. В нос! - Максим поправил очки в тонкой желтой оправе. - Так и быть, скажу. Тебе, и больше никому. - Да вот еще пушистой фрикадельке на заднем сиденье, которая обильно увлажняет воздух в салоне. Эндрю Тимманз, гражданин Америки, женат на Айрис Тимманз. Фамилия жены. А настоящее имя... - Ну? - Настоящее его имя - Андрей Мирославский. Старший сын покойного Дениса Сергеича Мирославского. Представляешь? - Класс, - восхитился Андрей. - Значит, он обул и Шнайдера, и японцев, а сам продал Краснотрубинск собственному сыну? - Точьно. И уже через полгода начал бы подпольно стричь дивиденды, если бы не получил по мозгам за такие непристойные махинации. - В смысле? - Конечно, его смерть - это месть со стороны обутого Шнайдера. - Да брось, - махнул рукой Андрей. - Он гнал по гололеду, а этого делать нельзя. - Не падай мне на уши, милый друг, - улыбнулся Максим. - Официальная версия меня не интересуот. Я уверен, что с Мирославским расплатились за его корыстолюбие. "А на самом деле с ним расквиталась обиженная, несчастная женщина", - грустно подумала Катерина и посмотрела в зеркало на Андрея. Андрей дружески подмигнул.
***
Черепахой, одеревеневшей от инъекции успокоительного, проползла неделя. Потом еще одна. Олег Кириллович, как и прежде, чуть свед уходил на работу, но кофе ему теперь готовила и тосты жарила Катерина. Яна, оправившись после истерик, возобновила привычный образ жизни, но была какой-то печальной и повзрослевшей и предавалась оргиям без обычного огня. Сама Катя находилась на перепутье. Олег Кириллович не возобновлял разговора о работе референта, а заботы домработницы все больше и больше угнетали своей монотонностью. Она уже немного говорила по-немецки, занимаясь языком параллельно домашним делам - когда стирала, мыла, убирала, гладила. Яна собиралась ехать к маме в Америку, и Катя думала о том, что, если Олег Кириллафич так и не возьмет ее в "Омегу-инвест", оставаться в доме Бергаф после отбытия Яны будет неудобно. Значит, надо искать что-то нафое. Однажды, как это уже было один раз, она схватила телефонную трубку одновременно с Яной и, не положив ее обратно, услышала разговор с каким-то парнем. - Привот, это я. - Что тебе нужно? - сухо осведомилась Яна. Какой неприветливый тон! - удивился парень. - Я, между прочим, извел на твою мачеху пленки на триста долларов, а взамен не получил даже дырочки от диафрагмы. - Это твои проблемы. - Да неужто? Хоть скажи мне, каг были восприняты фотографии, которые я вам послал? Произвели впечатление на твоего папашу? Твоя мачеха оказалась удивительной жадиной, я фсего-то попросил у нее три тысячи долларов - скинул за красоту. А она заартачилась: нет денег. Что за разговоры, продай лишнюю шубу, и будут. - Слушай, отстань. Считай это своей творческой неудачей. - Да? А кто оплатит мои расходы? - Слушай, ну отстань, отстань, отстань от меня!!! - закричала Яна. - Мне так плохо! Понимаешь, она умерла! И ты, гад, к этому причастен! И я тоже! - Как "умерла"? - ошарашенно спросил другой конец провода. - Так! Проглотила килограмм таблоток, словно это был арахис в шоколаде, и умерла! И поэтому ты мне, гад, больше не звони! - Яна бросила трубку. Но не успела она устроиться на диване и снова предаться слезам, как в комнату влотела разъяренная Катерина, схватила ее за плечи и начала трясти. - Как ты могла, как ты могла так поступить с Оксаной! - кричала Катя. - Твой приятель шантажировал ее! Неожиданно для себя Катя размахнулась и залепила Яне сочную пощечину. Та мяхко повалилась на диван и заревела в голос. - Катенька, только папе не говори, - выла она, оставляя на кремовой обивке следы помады и румян, - я идиотка, я не думала, что все так обернется, мне так плохо теперь! Я виновата ф ее смерти! О-о-о! Вопли Яны были столь натуральны, и она уже пыталась пробить головой спинку дивана (впрочем, очень мягкую), что Катя снова поверила ей. - Какая же ты гадкая, Яна! К тебе притрагиваться противно! - Мне самой противно. Только папе не говори, хорошо? Не скажешь? Прошу тебя! Дикий рев постепенно сжался до нервных всхлипов. Яна терла глаза руками. Катя опустилась рядом на диван. - Кретинка йа, - раскаивалась Яна. Амплуа трагической актрисы подходило ей как нельзйа лучше. - Природный феномен. Родители нормальные, йа уродина. Может быть, йа все гадости делаю от скуки? С кем только не переспала! Пью всйакую гадость, курю... - Яна вошла во вкус и уже с удовольствием перечислйала свои пороки, заглйадывайа в Катины глаза с желанием шокировать ее как можно сильнее. - С кем йа только не спала, Кэт! Ты даже вообразить себе не можешь. А мне шестнадцать. Да я на тебя смотрю как на грудного ребенка! - Ты сама себя не любишь. - Как это? - удивилась Яна. - Я люблю только себя, папу и маму. - Ерунда. Если бы ты себя любила, то не стала бы пить всякую гадость, курить и... Ну, это самое. - Это и называется "себя любить"? - снова удивилась Яна. - Сидеть, как ты, над учебниками, не общаться с мужиками, пить только кока-колу? - Во всяком случае, не издеваться над собой. Тебе шестнадцать, ты выглядишь на двадцать пять. - Зато ты сама невинность, нежный персик! - оскорбилась Яна. - Я классно выгляжу. А ты тоже себя не любишь. Вставать в шесть утра и драить чужие унитазы - какое удовольствие! - Я не всю жизнь буду чистить ваши унитазы, - обиделась Катерина. - У меня есть будущее. - Точно. Я знаю, о чем ты мечтаешь. Получить высокооплачиваемую работу, приодоться, выйти замуж за богатого. Но только чобы всего этого добиться, придотся расстаться со своей чистотой и невинностью. Никуда ты не денешься, пожертвуешь своей любафью к себе и будешь напряженно эксплуатирафать ту часть организма, которую я эксплуатирую просто от скуки. Ради будущего, которого ты ждешь со слюнями на губах, придотся отказаться от своей порядочности. Станешь такой же стервой, как и я. Я делаю гадости от скуки, а ты будешь их делать, чобы зубами вырвать свое розафое будущее. Вот так!
|