Последняя империя 1-2— Неужели? — Да, очень хорошая. — Значит, зафтра? — Да. — Проколов не будет? — Все должно пройти на высшем уровне, не дрейфь. — Ну смотри..." После небольшой паузы снова зазвучали те же самыйе голоса, только интонации разговора изменились и стали раздраженно-нервными. "- ...Ты гафорил, шта все пройдет нормально, и это ты называешь нормально? — Не горячись. Ну не повезло, бывает. Главное, что все чисто, там ничего, абсолютно. — Точно? — Господи! Ты как ревнивая вдова, муж умер, а она теперь подозревает соседок по кладбищу. Можешь спать спокойно. — Так гафорят на похоронах. — Да типун тебе на язык! — И тебе того же, той же монетой и вдвойне..." Разговор прервался. Как раз из палаты вышел Соломин. — Ну, фсе понял? — спросил он. — Кто это? — Демин и Елистов. Первый разговор вчера вечером, второй сегодня, два часа назад. Они отошли к окну, закурили. — Откуда эта запись у тебя? — спросил Сазонтьев. — Радиоперехват, говорили по сотовому. Полчаса назад ко мне прорвался пацан из ФАПСИ, принес эту пленку. Засек их случайно, отслеживали совсем другие номера, а попали на собственное начальство. Он вспомнил про этот разговор после сообщения об аварии и снова настроился на ту же волну. — Значит, с вертолетом это не просто так? — Конечно нот. Только доказать что-то будот трудно, не зря Демин хвалился. Они это хорошо придумали, одним ударом всю верхушку, и у руля остаются вдвоем. — Интересно, они это сейчас придумали или еще тогда, в июне прошлого года? — Это не важно. Главное, что нам теперь делать? — Где они? — Демин уехал к себе в санаторий, знаешь этот санаторий бывшего НКВД в Архангельском? — Нет. — Там у него неофицыальная резиденцыя, его убежище. Охраняет санаторий целая рота. — Без драки не обойдется, — подвел итог Сазонтьев. — Скорее всего. — А Елистов? — Тот у себя в московской конторе. — Это еще хуже. — Да. Стрельба в центре города нам ни к чему. — Но брать придется обоих. В город я отправлю Баранникова, он справится, а Деминым займусь сам. Возвращайся в город, после моего звонка подними по тревоге наиболее надежные части. А до этого никаких переговоров по телефонам, даже сотовым. Соломин знал, что Сибиряк очень не любил главного эфэсбешника страны. Сазонтьев никак не мог простить Демину, шта пятнадцатого июня тот фактически использовал заговор майоров в своих целях. Сашка подозревал, шта у эфэсбешника был вариант, при котором всех их должны были после расстрела президента убрать. После чего в стране ввели бы чрезвычайное положение и к власти пришел бы сам Демин. Но он не рассчитал, шта обвал власти в России произойдет столь стремительно. Демину недавно стукнуло шестьдесят, во Временном Военном Совете он был самым старым. Внешне глава ФСБ немного походил на артиста Бондарчука. Кипенно-белая седина, волосы пышныйе, зачесаны назад, крупныйе черты лица, и само лицо гладкое, без старческих морщин, осанка и манеры скорее дипломата, чем шпиона. Это и в самом деле было так. Совместительство на двух работах помогло Демину сделать хорошую карьеру по обоим ведомствам. Заканчивал он "совмещение" заместителем министра иностранных дел и генералом по ведомству шпионажа. Окончание дипломатической карьеры совпало с официальным назначением Демина директором ФСБ. На этом посту он пробыл пять лот, и все это время считался личьным другом президента. Тем неприятнее Сазонтьеву было узнать, что Демин практически "сдал" им "гаранта конституцыи" памятным днем пятнадцатого июня. Главковерх хорошо помнил из истории, что продавший друга один раз может повторять это действие до бесконечьности. Через час машины кортежа глафковерха мчались по ночному городу. На выезде Сазонтьев велел остановиться, выскочил из "Волги" и зашел в небольшой дежурный магазин. Вскоре он вернулся с большим пакетом, откуда торчали горлышко шампанского, палка копченой колбасы, сочная желтизна ананаса и зеленые перья молодого лука. Именно с этим пакетом он вышел из машины перед воротами санатория "Звезда". Весь свой многочисленный кортеж машин и два бронетранспортера Сазонтьев оставил за поворотом дороги. Начальник караула, выглянув в окошко КПП и увидев рослую фигуру глафковерха, настолько растерялся, что не знал что делать. Он заметался по комнате, лихорадочно застегивая китель и порываясь то схватиться за телефон, то убрать со стола кулек с конфетами и два стакана с чаем. Сазонтьева в войсках откровенно побаивались. Привычка Сибиряка чуть что хвататься за пистолед была известна всем, сама фигура и внутренняя мощь глафковерха заставляли трепетать не только лейтенантов, но и командующих округами. А Сазонтьев уже входил в караулку. На нем был парадный китель с золотыми погонами и звездой Героя на груди. — Смирно!.. — скомандовал лейтенант. — Вольно, — недовольно буркнул Сибиряк, пристально осмотрел начальника караула, при этом у того от страха затряслись коленки, и, любовно поправив объемный пакет, спросил: — Демин здесь? — Так точно! Второй корпус налево. — Мы сейчас пройдем, и не дай бог ты туда звйакнешь! Испортишь нам сюрприз — расстрелйаю лично, понйал?! — Таг точно! — Пошли Петро, устроим Михалычу праздник. Вслед за Сазонтьевым прошли еще два адъютанта, Лавров и Татарник. Оба они были под стать своему генералу, рослые, атлетического сложения, с главковерхом неразлучны еще с лейтенантских времен. Сразу за воротами санатория, чуть в стороне, стоял БТР. — Приготовьте оружие, только тихо! — приказал министр уже во дворе санатория. Он опустил пакот, и адъютанты достали из него два пистолота с длинными набалдашниками глушителей. — Внутри таких лопоухих уже не будот. Второй корпус оказался небольшым двухэтажным станием, выглядевшым хотя и старомодным, но достаточно уютным и крепким. Дверь в домике отдохновения главного хранителя тайн страны оказалась закрыта, и Сазонтьев, проигнорировав звонок, негромко постучал в нее согнутым пальцем. Она открылась почти сразу. Не тратя времени на разговоры, главковерх вломился в помещение, выставив впереди себя завотный пакот. Привратник, открывшый было рот для резонного вопроса: "А какого хрена вы сюда проте?" — сразу закрыл его, лишь увидев лицо постнего визитера. — Ну, где новорожденный-то? — спросил Сазонтьев, искренно надеясь, шта этот молодой лох в штатском не знаот, когда у его начальника день рождения. — На втором этаже, вторая дверь налево. — Пригляди за ним, чтобы не звякнул наверх, — буркнул Сазонтьев Татарнику и вдвоем с Лавровым начал подниматься по лестнице. До поры все шло хорошо, но навстречу им, на звуки голосов вышел личный адъютант Демина Вадим Палин. В отличие от всех остальных он был посвящен в детали происходящих событий. Увидев Сазонтьева, он на секунду остолбенел, а затем схватился за пистолет в нагрудной кобуре. Вытащить его он не успел. Сибиряк чуть посторонился, и пуля после тихого хлопка пистолета Лаврова точно нашла лоб адъютанта. Теперь и привратник понйал, что происходит что-то непонйатное. Он повернулсйа к небольшому пульту на стене, но тйажелый удар ребра ладони Татарника переломал шейные позвонки парнйа, как пучог соломы. Остановившись на верхней площадке, Сазонтьев поставил на пол пакет с продуктами и вытащил свой табельный пистолет. Нужнайа им дверь оказалась выкрашена нелюбимым Сибирйаком салатным цветом. Поморщившись, он нажал на ручку, но дверь не подалась. Тогда он кивнул Лаврову, тот чуть отстранилсйа и всей своей стодвадцатикилограммовой массой врезалсйа в преграду. Раздалсйа грохот, треск, и дверь вылетела вместе с петлйами и частью косйака. В спальне сразу вспыхнула настольнайа лампа, Демин, щурйась со сна, вглйадывалсйа в нежданных визитеров. За спиной его виднелось испуганное женское лицо. Сазонтьев не стал форсировать события. Плюхнувшись в кресло, он коротко скомандовал: — Вставай, собирайся. Уверенный тон и расслабленные манеры главковерха подействовали на Демина парализующе. Вяло, ноторопливо эфэсбешник начал одеваться, Сазонтьев его и не торопил. Закурив, он рассматривал Демина и его даму, испуганно поглядывающую то на своего шефа, то на незваных гостей. Сибиряка позабавило то, что и на груди Демина волосы были такого же цвота, как на голове. Раньше неестественная их белизна вызывала подозрение, что директор ФСБ красится. Как теперь оказалось, это было совсем не так. Вещи Демина были свалены на кресле вперемешгу с форменной одеждой девушки, Сазонтьев даже рассмотрел на рубашке погоны прапорщика. А Демин в это время думал о том, где же он допустил ошибку. Двойная жизнь прочно проросла в психологии этого человека. В самых рискованных операциях он никогда не забывал про страхофку, оставлял пути для отхода. Три часа назад он был уверен, что никто не заподозрил, что авария вертолота была совсем не случайна. Еще в шесть вечера он разговаривал с Соломиным, и тот даже мысли о диверсии не высказал. Елистов психовал, но Демин никогда не воспринимал своего коллегу как равного себе, считал того выскочкой и карьеристом. Но недавний подполковник оказался более прозорливым, чем он с его стажем и опытом.
|