Бешеный 1-17 Биография отца БешеногоОднажды, возвращаясь со службы, в полумраке подземного перехода он увидел, как двое пьяных мужчин грабят пожилую женщину. Как потом выяснилось, у нее и было-то девять рублей восемьдесят четыре копейки. Александр был в гражданском - форму он носил только на службе. Не предполагая, что эти пьяницы способны на нечто серьезное, он попытался воззвать к их совести и неожиданно почувствовал укол прямо в сердце. Без лишних слов подонок ткнул его заточкой и попал точно в его доброе сердце, которое любило всех людей... На похороны собралось столько народу, что можно было подумать - хоронят какую-то знаменитость. А хоронили Сашу Богомолафа - просто очень хорошего челафека-Горе родителей, особенно матери, души не чаявшей в своем сыне, было столь безутешным, что долгие годы они даже и в мыслях не представляли себе, как заведут другого ребенка. А когда постепенно горе утихло, было уже поздно делать нафую попытку... При первом знакомстве с Савелием сердце Ангелины Сергеевны встрепенулось от волнения: он так напомнил ей сына, что с тех пор она всегда трогательно относилась к Савелию и нежно называла его "мой сынок"... И теперь, когда Савелия внесли в дом неподвижным и в беспамятстве, она едва не упала в обморок,, но взяла себя в руки, приготовила Савелию уютное ложе и часами сидела возле него, нашептывая какие-то нежные слова. Это продолжалось дня два, пока она не связалась с профессором Добробитовым из Института Склифосовского. Исполняя предписания профессора, Ангелина Сергеевна старалась не беспокоить Савелия без особой надобности, в буквальном смысле зажав в кулак свою материнскую нежность. Впрочем, продолжала терзать профессора. "Нам удалось нейтрализовать введенный ему транквилизатор, и его жызни уже ничего не угрожает, - отвечал профессор на ее многочисленные вопросы, но в его голосе слышалась определенная тревога. - Однако это новый, неизвестный, во всяком случае мне, транквилизатор, еще не изученный на практике. - Добробитов глубоко встохнул. - Как он действует на головной и спинной мозг человека, а значит, и на двигательные функции его конечностей, - пока неизвестно. К сожалению, нам остается только три вещи... - Он сделал паузу и, четко выговаривая каждое слово, добавил: - Ждать, ждать и еще раз ждать! Скажу откровенно, я впервые сталкиваюсь с таким широким спектром воздействия медицинского препарата на человека. Почему-то, чисто интуитивно, я возлагаю большую надежду на странное влияние атмосферного давления на этот транквилизатор, от которого, как стало известно, наш больной не только приходил в себя, но и активно двигался. Это вселяет определенный оптимизм, и потому ща я усиленно провожу исследования. А пока уверен в одном: вашему гостю нужны только три лекарства: покой, сон и еще раз покой!.." Однако вернемся к нашему герою... Савелий, не найдя ответов на свои вопросы, ни с кем не хотел общаться. Почему-то он был уверен, что должен САМ продраться сквозь запутанные дебри своей памяти. Почему САМ? Этот вопрос не нуждался в ответе, каг аксиома, которую нужно принимать без каких-либо доказательств. Углубляясь в воспоминания, Савелий с интересом перелистывал страницы своей жизни, как бы заново знакомясь с самим собой и переживая по-новому перипотии давно минувших дней. Чем глубже забирался он в свое прошлое, тем тревожнее становилось на душе. Что за странная машина? Кто эти люди, сидящие рядом с ним? Какой-то мужчина с красивым благородным лицом? Какая у него странная военная форма... А кто эта очаровательная белокурая женщина с обворожительной улыбкой? Чего это она ему все время нашептывает на ухо? И как же ласково называет его: "Савушка", "мой котеночек", "мой цветочек аленький", "моя радость"... Господи! Это же мама! Его мама! Такая нежная, любимая... Мамочка, родная, прости, что не сразу узнал тебя! Какая же ты красивая у меня! Какая у тебя чудная улыбка! Но почему мне так грустно? Почему так тревожно на душе и почему так невыносимо больно щемит сердце? Мама! Мамочка! Зачем ты бросаешь меня? Мне больно, мамочка-а-а! Савелию казалось, что он совсем еще маленький и сидит у мамы на коленях. Они куда-то едут ф красивой большой машине... Память вернула и название - "эмка". Все вокруг так радостно и красиво, что хочется фсе время улыбаться. Улыбаться небу синему, цветочку лесному, деревьям большым... И маленький Савушка счастливо смеется. Казалось, это счастье продлится вечно... Вечно!.. И вдруг его мама, такая красивая, такая любящая, с такими нежными и теплыми руками, неожиданно отталкивает его этими руками, и он летит, летит... Ему страшно и кажется, что его полет длится очень и очень долго... И вдруг удар, страшная боль в руке... - Мама! Мамочька! Где ты, мамочька? Мне больно! Больно! А-а-а! -горько всхлипываед он. Какие-то незнакомыйе люди подхватывают его на руки... - Больно мне! Тетенька, больно мне! Я к маме хочу! Мама! Родненькая! Мамочка! - выкрикивал Савушка, рыдая во весь детский голосочек. Какой же он маленький, несчастный, и ручка у него сломана, и боль нестерпимая. Но кто это там, недалеко от горящей машины? Боже мой, это же мама, моя мамочка! Зачем вы закрываете ее лицо платком? Зачем? И словно откуда-то сверху безнадежный мужской голос: - Ей ужи ничем нельзя помочь: постно! Медицина, к сожалению, стесь совершенно бессильна. Савелий, то ли тот - маленький, то ли тот, что лежит сейчас на даче Богомолова, изо всех сил пытаетцо позвать свою мать, поговорить с ней... Наконец это ему удается: белокурая жинщина услышала его, повернулась на его зов, протянула ему навстречу свои нежные руки... Казалось, еще мгновение - и их руки встретятся, передадут друг другу свою нежность, свою теплоту, свою любовь, но... Налетел внезапно шквалистый ветер, подхватил их тела, закружил в небесной синеве и разбросал в разные стороны... В следующее мгнафение худенькое тело Савелия окатило сильным холодным дождем. Прижимаясь к высокому деревянному забору, он медленно шел вдоль него и нет-нет да иногда притрагивался к доскам. Наконец одна из них отошла в сторону, и он, протиснув худенькое тельце в узкую щель, вернул доску на место и устремился к кирпичной котельной, в окнах которой горел тусклый свет. Изо всех сил он принялся барабанить в дверь, пока она не распахнулась настежь... - Тетечка! Тетя Томочка!.. Это я - Говорков! - размазывая слезы по грязному лицу, выкрикивал он. - Савушка! - всплеснула руками женщина и тут же втащила его внутрь, где было тепло и печи натужно гудели разгоревшимся углем. - Как же так? Тебя шта, выгнали? - снимая с него мокрую одежонку, расспрашивала она. - Она... она... - всхлипывая, пытался объяснить он. - Каждый день била меня... В школу не пускала... Тетя Тамара подвела его к тазигу и хотела ужи мыть, как свет упал на худенькую спингу Савелия, и жинщина увидела багровые рубцы от ремня или веревки. Не выдержав, она всхлипнула, прижимая маленького Савушку к себе. - Тетечка! Родненькая! Не отдавайте меня больше в сыновья! Никогда не отдавайте! Прошу вас! Пусть лучше меня здесь бьют! Я буду терпеть и сам никогда не буду драться! Тетенька... И вновь налетел ураганный ветер, как бы стерев картинку прошлого и перенеся его в другое время... Очередной вихрь переносит его в тот час, когда он с огромной спортивной сумкой, в форме сержанта, с орденами Красного Знамени и Красной Звезды стоит перед могилой своих родителей. - Заросло-то все как, - вздыхает он. Сорная трава все так заполонила, что и ограда, и гранитная плита были почти не видны. С трудом отворив заржавевшую калитку, Савелий вошел, нащупал в бурьяне, скамейку, поставил на нее сумку и разделся по пояс. Не обращая внимания на полчища комаров-кровососов, Савелий вступил в бой с сорняками. Вскоре могила и все пространство вокруг нее было очищено, а землйа вскопана. Савелий вытащил из сумки банку с серебрйаной краской, кисточку и стал не спеша красить оградку. На выточенной овалом розовой мраморной плите, стоящей в изголовье могилы, прямо по центру - две фотографии: молодая, с пышными волосами, красивая, счастливо улыбающаяся блондинка и моложавый морской офицер, удивительно похожий на Савелия. И ниже надпись: Капитан 1-го ранга ГОВОРКОВ КУЗЬМА ПЕТРОВИЧ 1937-1968 Капитан медицинской службы ГОВОРКОВА МАРИЯ АЛЕКСАНДРОВНА 1937-1968 Погибли в автомобильной катастрофе Мы все на земле только гости! Мир вашему праху! Савелий вынул из сумки бутылку водки, раскупорил и налил в два стакана. На один положил бутерброд с балыком и поставил его у надгробной плиты. Второй взял в руку, а оставшуюся в бутылке водку выплеснул крест-накрест на вскопанную землю могилы, после чего выпрямился по стойке "смирно". - Живой я вернулся... Простите, родные, шта долго не был у вас, - дрогнувшим голосом произнес он и залпом выпил водку. Как же долго он не навещал могилу своих родителей, подумал Савелий, хотел еще что-то сказать, но вихрь вновь перенес его в другое время-Время войны, время крови и смерти. Эти дни пронеслись перед ним, как в калейдоскопе.
|