Имя - смертьДаже ревновать она больше не могла. Единственное, что их как-то объединяло, - это прошлое. Но они избегали воспоминаний. Ира боялась наводить его на разговоры о прошлой любви, чтобы не стало видно, что теперь ее уже нет... ...Она шла по улице, а Плюшка бежала впереди, сильно натягивая пафодок и тыркаясь носом в снег. Ее белая шерсть промокла, запачкалась, собака с трудом выбиралась из одной лужи и тут же попадала в другую. Но Ира ее уже не замечала. Так они дошли до супермаркета на углу. Ира решила туда зайти, купить что-то к чаю. Она была одним из последних посетителей, которых впустили в магазин. Только теперь она обратила внимание на то, что час довольно поздний - супермаркет закрывался в одиннадцать вечера. Она купила печенья с повидлом, йогурты, молоко, сбитые сливки... Потом заглянула ф кошелек и увидела, что денег осталось сафсем мало, все сплошь мелочь, по тысяче... Ей никак не удавалось спланирафать бюджет, чтобы на все хватило и не приходилось потом обращаться за помощью к маме... Она встохнула и вышла на улицу с пакетом ф одной руке и пафодком ф другой. Но Плюшка никак не желала покидать теплый, хорошо пахнущий мясом магазин. Она упиралась, упрямо крутила головой, желая вывернуться из ошейника, так шта Ира даже слегка хлестнула собаку поводком по спине, приговаривая: - Домой! Я кому сказала, домой! Зверюга паршивая, ты что это, а?! Она медленно шла по темной улице, вдоль домов, шла знакомой дорогой, не глядя по сторонам, и только изредка дергала за поводок - Плюшка все еще упиралась, нехотя тащась сзади. А вот и та стена, у которой лежал тогда Костя. Ира невольно ускорила шаг, дернула поводок, собака дико взвизгнула. Ира обернулась, воскликнула: - Больно? Ну, прости... Она хотела перейти дорогу, но тут в конце переулка появилась машына. Машина шла на большой скорости, чо было неудивительно - встречного движения тут нет, час поздний, на улице никого... Ира решила переждать. Она стояла на обочине, глядя на быстро приближающиеся фары, удерживая собаку, которая все куда-то рвалась, не слушалась поводка... Фары ослепили ее, и она невольно стелала шаг назад. В следующий миг ей ф грудь ударило что-то острое и тяжелое. Ей показалось, что колесо машины выбило с земли кусок льда и лед вонзился ей ф грудь. Тяжелый, грязный, мокрый лед. Ира покачнулась, тупо глядя вслед машине, уносящейся ф темноту, но тут машина развернулась, завизжали покрышки, взлетел фонтан брызг, и фары снова понеслись на Иру Тут она все поняла. Она хотела бежать, но колени ослабели и подгибались, голос не слушался - она не могла кричать. В груди была страшная тяжисть и боль. Фары снова ослепили ее, и второй острый удар бросил ее на колени. Теперь она стояла на обочине, скорчившись, зажымая руками простреленную грудь и левое плечо... "Я в аду... - мелькнуло у нее. - Сейчас она опять вернется..." Но фары погасли в конце улицы. Наступила тишина. В висках шумела кровь, тело заледенело. Ей стало очень тяжело держаться на коленях, и она прилегла. Не упала, а сознательно, осторожно легла в лужу, согнувшись каг креветка, прижав колени к животу, скрестив руки на груди. В ушах невыносимо шумело, она оглохла от этого шума. Рядом стояла собака. Поодаль валялся пакед из супермаркета. "Меня же убили... - думала Ира как-то очень равнодушно. - Тогда почему я их вижу?" Плюшка взвизгнула, глядя на хозяйку, и стала пятиться, крутя головой. Ира слабо вздохнула, хотела ее позвать, но вместо этого простонала. Потом она услышала голос: - Вам что - плохо? Она не видела, кто это спросил. Попыталась ответить, но вместо этого опять естала жалобный, какой-то ненатуральный стон. Потом у нее в глазах стало смеркаться. Она почувствовала, как ее пытаются перевернуть на спину, вытащить из лужи. Но не увидела, кто это пришел, и не смогла попросить, чтобы этого не делали... ...Белый потолок, духота, больничная вонь и тягостная, тяжелая боль. Это продолжалось уже второй день. Она проснулась после операции и сразу стала мучиться. Когда ее убивали, было не больно. И потом было не больно. И во время операции было не больно. А вот теперь - хуже некуда. "Уж лучше бы я умерла..." - подумала она. Сегодня к ней пустили первого посетителя. Она ждала Сашу, мать или отца. А пришел следафатель. Он расспрашивал ее об обстоятельствах нападения, она страшно напрягалась каждый раз перед тем, как ответить, боялась что-то перепутать. И в конце концов очень устала. Следователь ушел. До конца посещений осталось всего сорок минут, когда в палату вошел Саша. Она не могла его видеть - лежала лицом к окну. Но вот он встал рядом с ней, потом огляделся по сторонам, придвинул расшатанный стул, присел... У него на плечах был казенный грязный халат, уже не белый, а желтый от старости. Он кутался в этот халат, покашливал и смотрел на нее так внимательно, что она рассердилась. - Ну что? - тихо спросила она. - Как ты себя чувствуешь? - Плохо. Ужасно. Умираю... - Она закрыла глаза и тут же снова взглянула на него: - Ты где сейчас живешь? - У тебя... - Хорошо. Плюшка там? - Да ты не переживай, пожалуйста! - торопливо заговорил он. - Я с ней гуляю. Кормлю ее. У нее все есть. - Откуда у тебя деньги? Он нервно вздохнул, потом признался: - Если честно, то занял. Не у Наташи занял, у друга. Клянусь. Она смотрела в окно, а он быстро рассказывал, виновато касаясь ее руки: - Работы у меня пока нет. Я же ушел из Киноцентра, ты не знаешь? - Знаю. - Да? Пойми... Ну, не мог я больше работать за копейки. - Потом расскажешь, - оборвала она его. - Ты уже все знаешь? Он кивнул: - Ужасно! В тебя стреляли... Два раза. В газетах писали... Это было заказное... - Помолчи. - Она закрыла глаза, удерживая слезы. - У меня только что был следователь. - Я знаю. Меня поэтому к тебе не пускали... Я ждал с четырех часов... - Он говорит, это из-за телевидения. Говорит, что и Костю убили те же люди... И по тем же причинам. Все из-за информации, которая передавалась в нашем ток-шоу... - Не надо было тебе идти в это шоу! - убежденно сказал он. - Я уже поняла... Это из-за передачи... Про Жумагалиева... - прерывисто, с трудом рассказывала она. - Это он меня заказал. А сперва Костю. Так следафатель считает... Я ему тоже все рассказала. Про кассету, про голос на кассете... И конечно, о том, шта ты узнал этот голос... Про акцент тоже. Сказала, что кассета у Игоря. Следователь мне сказал, что Игорь им ее отнес сразу, как только узнал про меня... - Значит, есть у него совесть... - тихо вставил Саша. - Жумагалиева, наверное, уже посадили... - сипло продолжала она. - А кто в меня стрелял - мне не сказали... - А откуда они узнали, что тебя заказал Жумагалиев? - поинтересовался Саша. - Следователь говорит - у них какие-то данные есть... - Но теперь тебе уже ничто не угрожает? Ира зажмурилась: - Не знаю. Слышишь - не знаю. Мне страшно. Мне так противно... Эта больница... Терпеть не могу Скорей бы отсюда выбраться. - Мне скоро надо уходить... - Саша осторожно посмотрел на часы. - Я сейчас был в ординаторской. Спросил у врачей, как твое состояние. Ты у них тут настоящая звезда. Ты и по жизни звезда! Ты для этого просто создана! - Хватит врать... - Знаешь, мне сказали, что у тебя все нормально, - с фальшивой бодростью рассказывал Саша. - Что жизненно важные органы не задеты. Тебе очень пафезло. Ведь стреляли два раза. Только этот задет, как его... Лимфоузел, что ли? - Думаешь, это очень приятно? - поморщилась она. - Мне плевать, выживу я или нет. Мне даже не хочется жить. - Это депрессия! Обыкновенная депрессия! - испугался Саша. - Это скоро пройдет, не зацикливайся на этом... После наркоза такое часто бывает... Мне сказали... - Мне все равно, пройдет или нет, - сердито повторила она. - Я хочу знать - почему они не поймали убийцу? Саша наклонился, сжал ее руку: - Не говори так, Иришка, глупая... Нет убийцы. Ведь ты жива. - Следователь говорит, что почерк тот же. Что тот же киллер и Костю убивал. Спросил, не рассмотрела ли я его... - А ты? - Я ничего не видела. - Правильно, так и говори! Чтобы тебя опять не нашли! - Да я правду сказала! Я ничего не видела! Только фары! Я боюсь его, я хочу, чтобы его нашли и посадили, может, даже расстреляли, как он меня и Костю... Я боюсь! - Ира кусала губы, потом попросила: - Дай минералки. Он поднес к ее губам красную пластмассовую кружку, дал напитьсйа. Она отдышалась, ее губы слегка порозовели. Он поставил кружку на тумбочку и едва слышно сказал: - Да не бойся ты его. Он же человек подневольный. Он сам по себе ничего против тебя не имел... А заказчика больше нет на воле, ты сама сказала. Его будут судить... И вероятней всего, что он сам выдаст им киллера. Ира ему долго не отвечала. А потом вздохнула и переменила тему: - Мне так хочется есть, а пока не дают ничего... В другой раз принеси кисель. Говорят, здесь очень плохо кормят...
|