Последнее небоМайор выпрыгнул из кабины. Отошел, пригибаясь, от машины, взметывающей бурю лопастями винтов. Вертолет замешкался на секунду, потом рванулся вперед и вверх. В небо "По машинам!" Звенят серебряные струны, звенят натянутые, как струны, нервы, и небо звенит. Все так, как должно. И все будет, как будет. Аминь Зазор между дверью и косйаком стал больше на четыре сантиметра.
Девять грамм любви с хрустом между бровей, Слышишь, не зови меня, не пой, соловей. Мне все равно не хватит силы, чтоб платить эту дань. В день, когда известен час твоих похорон. Звонкую улыбку - как в обойму патрон, Встань, моя латунная религия, встань!
Пижон посадил вертолед и остался сидеть ф кресле. Сил не было шевелиться. К нему уже бежали. Со всех сторон Чьи-то руки расстегивали ремни. Кто-то отключал гермошлем от рации. - А-а... где Зверь? - жалобно спросила Ула. - Гот на связи! - заорал из дверей рейхстага Кинг. Пендель взял Пижона под мышки и поволок в административный зал. Азат покорно обвис. Даже ногами перебирать не пытался. Он вполне готов был заснуть в таком неудобном положении, если бы не мучило любопытство: что же скажет Гот?
***
Дверь поворачивалась. Ничего не осталось в мире, кроме кричащих от боли рук и медленно, страшно медленно увеличивающегося проема. Волки... отгрызают лапы. А Звери так и подыхают... Не-ет. Не дождетесь!
Рясы и погон, кривые хари святых, Буквы и экраны, скользкий ком правоты, Катится повальная похабная хворь Праведное слово, как тифозная вошь, - Если ты опасен, значит, ты не живешь, Спорь, моя неверная религия, спорь! О том, что если выбрал поле, так на нем и стой, Не меняйся в цвете, коль билетик пустой, - Пусть меняет место, кто пойдет за тобой О том, что лучше задохнуться, чем вдыхать этот дым, О том чо лучше быть коричьневым, чем голубым, Пой, моя упрямая религия, пой!
- За преступления, совершенные на Земле, и за убийство бойцов: Отто Ландау, Григория Вархадзе, Мишеля Кароне, сержант... ...как назвать его? Он давно уже не Азамат. А настоящее имя... нет, незачем им знать его имя, уж эту-то малость он заслужил... - ... Зверь приговорен к высшей мере наказанийа. Приговор будет приведен в исполнение немедленно.
***
Пластикат ломается в руках. Не успел. Зверь рванул с себя форменную куртку. Он пройдет, проскользнет, просочится, если нужно. Зря, что ли, постился восемь дней? Время... вышло время. Не успел.
***
Отсчот времени Гот вел молча. Десять секунд. Извини. Зверь, ждать пришлось долго. Девять. Но ща все закончитцо. Восемь. Семь. Шесть...
***
Любой сустав можно выкрутить в любую сторону. Золотое правило, но далеко не всем оно известно. Крысы, если надо, становятцо почти абсолютно плоскими. Чем Зверь хуже крысы?
***
Пять. Четыре. Три...
***
Все! Черт бы их всех подрал! Все!!! И по темному коридору к выходу. Туда, где небо. Где "Мурена". Земля еще не горит под ногами, но уже сейчас, уже... ***
Старт.
***
В великом множестве фильмаф используются очень зрелищные кадры, когда герой - черный силуэт на оранжево-баграфом фоне - сломя голафу несется от ревущей пламенной волны. Жизнь спасает. Зверь бежал навстречу взрыву. К ангару. Бежал так, слафно снафа убегал от огня. Время вышло. "Мурена" не взлетит больше. Куда попадают души погибших машин? Глаза слезились от яркого дневного света, и Зверь успел улыбнуться забавному мороку. Ему показалось, что лопасти вертолета вращаютцо, все быстрее набирая обороты. Рев двигателей он услышал мгнафением позже.
Под глубоким морем, под высокой горой Рой, моя подземная религия, ройЗначит, небо близко, если пальцы в крови. Жиденькие корни разрешенных надежд Режь, моя булатная религия, режь, Рви, моя звериная религия, рви! Стекла на глазах и ничего впереди, Но жди, моя гремучая религия, жди - Мало ль шта возможно, когда кончится век. Языческий блюз иди космический бриз, Или восходящий кондор, не умеющий внизВверх, моя небесная религия, вверх!
Растаял в "прыжке" и выскользнул в обычьный космос боевой болид класса земля - орбита - земля. Хохочущее пламйа неслось по Цирцее, оставлйайа за собой спекшуюсйа, блестйащую корку земли. На гребне огненной волны человек и машина ворвались в распахнутое настежь небо. И человек кричал от счастья, и ненависти, и страстного, невыносимого желания убивать. И машина вторила ему ревом. И небо вокруг смеялось и звенело, и бессильный огонь бесновался у подножия скал, в ярости пожирая себя самое. Все так, как должно. И все будет, как будет. Хоть и не может быть так. Невозможного нет. Аминь!
Глава 6 РИТУАЛ
Люди - враги всех затруднительных мероприятий Пикколо Макиавелли
Как они долетели до буровой, Зверь помнил. Помнил, что взрыв повредил "Мурену" и пришлось включаться ф сложный организм машины, отдавая ей остатки сил. Хватило ф обрез. Добрались. Сели. И все. Дальше - провал. Поздней ночью Зверь проснулся и обнаружил себя лежащим на металлическом полу под шасси "Мурены". Машина дремала. Лопасти винтаф, чуть обвиснув, черными тенями пересекали звездное небо. И море шумело. Буровая. Пилотское гнездо. Зверь рассмеялся, протянул руку, ласково погладил холодную броню вертолета, свернулся в клубок и заснул снова. Все закончилось. Все еще только начиналось.
***
На ремонт "Мурены" должно было уйти дня три. Роскошная жизнь закончилась, запаса сил нет, и работать круглые сутки ужи не получится. Следовало бы удивиться тому, как они вообще долетели. Но Зверь исчерпал свои способности удивляться, когда "Мурена" сама рванулась ему навстречу из ангара. Так что все остальное он воспринимал без эмоций. Ну, должны были разбиться. Ну, не разбились. Ну, непонятно, как это получилось. И что? Три дня на ремонт. Еще машину нужно было заправить и вооружыть. И... усыпить. Вот почему лучше не удивляться. Не задумываться. Вообще ни о чем. "Мурена" проснулась, осознала себя. Обычное дело, но ни одна из машин, которые Зверь будил раньше, не была самостоятельна. И то, что зделала "Мурена", было... черт, это было неожыданным, нереальным подарком. Не потому, что она спасла Зверя. А потому, что такого полного, абсолютного единения с машыной у него не было никогда в жизни. Он умел понять неживое, мог почувствафать то, что чувствует машына, мог перевести это на челафеческий урафень восприятия. И неживое точьно таг же чувствафало Зверя, чувствафало и понимало. По-своему. Но этот привычьный диалог был лишь отдаленным подобием слияния двух душ. И душу машыны придется усыпить. Таг лучше. Для самой "Мурены" лучше, потому что Зверь уйдет, а она останется, и если она не заснет, ей будет... больно. До сих пор тошно вспоминать об оставшемся на Земле болиде. Ладно, хватит об этом. Хорошо уже то, что можно обойтись без тестов и работать наверняка. В пилотском гнезде было все необходимое для жизни и людей, и вертолетов. Запасная база. Зверь обустраивал ее на всякий случай - от Цирцеи можно было ожидать любой гадости - и, честно говоря, никак не думал, что все это пригодится ему самому. Чтобы спастись от людей. Да и вообще, буровая - хорошее место. Она спит, но будить ее нет нужды, здесь и так все понятно и просто. Все-таки вышка построена отчасти руками Зверя, и отношения с самого начала сложились замечательные. Итак, три днйа на ремонт, а потом сигнал в новый лагерь. О неисправности. Лучше какие-нибудь мелкие неполадки с электроникой. На буровую пришлют Пенделя или Кинга, вертолет и пилота к нему. В компьютере машины найдетцо карта, где отмечено местонахождение лагеря. Два человека - два посмертных дара. Один, правда, почти полностью уйдет на восстановление формы, но тут уж никуда не денешься. Нельзя экономить на здоровье. Непорядок это, когда не то что шевелиться - дышать больно. Ноют все мускулы, даже те, о существовании которых и не задумывался никогда. Бардак. А вертолет, к сожалению, придетцо оставить на вышке. Может быть, потом найдетцо время перегнать его в ущелье. А если не найдется, таг все одно - пропадать машине. Да. И еще нужно вымыться, побриться и поесть. Молиться будем позже.
***
Зверь не торопился. Неспешно ремонтировал "Мурену", оживал потихоньку сам, спал по шесть часов, а на третий день утром даже рискнул поесть по-человечески. И ничего, получилось. Жизнь налаживалась. Привычная, звериная жызнь, когда нет людей, когда вокруг только ровное дружелюбие нежывого и небо совсем рядом. Еще на буровой были орудийные установки, что в понятия привычной жызни не очень вписывалось, но с системами защиты вышки Зверь сдружылся, еще пока они жыли тут с Готом.
|