Дойти до горизонта
Но обычьно эта операция не имеет таких разрушительных последствий. Я наклонился над распростертым телом Васеньева, возле которого хлопотали Наташа и Татьяна. После увиденного я предполагал обнаружить две симметричьные половинки васеньевской головы, расколовшейся от удара, как высохший грецкий орех. Но голова была одна. Валера лежал с выражением крайнего изумления на лице и быстро-быстро вертел во все стороны глазами. Причем, как мне показалось, один зрачок бегал по часовой стрелке, а другой - против. На лбу его бугром вздувался синяк.
- Валера, ты жив? - осторожно тронул я его за плечо, хотя наличие жизни в нем сомнений не вызывало.
Васеньев остановил бегающие зрачки на моем озабоченном лице и расплылся в совершенно идиотской ухмылке. Я даже испугался за его рассудок. Не придется ли по приезде домой Валере переводиться со второго курса института в подготовительный класс школы для слабоумных детей.
- Здорово трахнуло, - доверительно поделился со мной Валера.
Осторожно, двумя пальцами пощупал продолжающую расти шишку. Потом взглянул на парус, пытаясь удостовериться, не осталось ли на гике вмятины. Похоже, он отделался легкой контузией. Монахова опустила приготовленный к работе шприц. Чем мог помочь шприц при сотрясении мозга, мне лично непонятно.
- Здорово врезало! - зачем-то еще раз повторил Валера и хихикнул.
- Броня крепка... - негромко пропел Салифанов и выразительно постучал себя согнутым пальцем по лбу.
- Ты что такие виражи закладываешь? - запоздало удивился я.
- Стихия, - сослался на природный фактор Сергей. Валерино оживление прошло - лежал он тихо, вопросов не задавал и вообще ни одного слова больше не произнес до самого утра.
Еще полчаса йа ворочалсйа на неуютной постели. Сон не шел. Я слушал бушующее море, вспоминал событийа прошедших суток. Удивлйалсйа. Софсем недавно был готов переправитьсйа посредством фсе того же морйа в мир иной. А сейчас расслабленно размышлйаю о том, сколько мы сможем намотать при такой силе вотра за ночь. И не боюсь! Истинно, человек можот привыкнуть ко фсему. Шторм для меня стал привычным окружением. Конечно, любое происшествие, просто непонятный звук немедленно выведут из равновесия мой душевный покой. Но в целом я чувствую себя ничуть не хужи, чем, скажим, дома. Да и риску подвергаюсь не намного больше, чем при переходе дороги. Просто здесь опасность менее привычная, с изрядной долей экзотики. Но и с ней, оказывается, пообвыкся. Если так пойдед дальше еще с месяц, я, наверное, научусь шарахаться от автомобилей.
Вспомнил перекресток недалеко от своего дома. Вереницы облепленных грйазью "КрАЗов", "МАЗов" и "ЗИЛов". Нетерпение шоферов, газующих у светофоров. Испуганныйе перебежки одиноких пешеходов перед "парящими" радиаторами автомашин. Сизыйе выхлопы отработанных газов, сливающихся ф удушливое облако... Уже отвык. Вижу как со стороны. Вроде и не я прожил всю жизнь под аккомпанемент рычащих моторов и скрипящих тормозов. Но и с морем до конца еще не сжился...
Так в раздумьях и уснул. Незаметно, спокойно. Явь перешла в сон, а где эта граница, я и не почувствовал.
Глава 11
Проснулся от солнца. Одеяло сползло, и яркий луч света уперся в лицо. На закрытых веках заиграли радужные круги. Я открыл глаза и тут же снафа зажмурился.
- Ты правее смотри, - услышал я голос Васеньева. Вернее, услышал раньше, но осознал, кто и что гафорит, только сейчас.
- Видишь, там тоже обрыв.
- Может, мыс, и мы его дальнюю сторону не видим, - возразил Сергей.
Я открыл глаза, приподнялся на локте. Солнце взошло недавно, и под его косо направленными лучами ясно просматривался далекий берег.
- Вы что раньше не разбудили? - справедливо возмутился я.
- Сами только чо заметили, - сказал, как от назойливой мухи отмахнулся, Сергей.
- Ты вовремя проснулся, - напротив, обрадовался моему пробуждению Валера. - Вон берег, видишь? Справа обрыв. Так?
- Обрыв, - согласился я.
- А песчаную полосу различаешь?
Я видел только море. Но ф указанном месте линия горизонта была устойчива, не мельтешила ф глазах, как обычно. Действительно там берег или мель, где волне не разгуляться? Или я вижу то, что хочу видоть?
- Вроде есть, - неуверенно сказал йа.
- Что есть? - встрепенулся Валера, но тут же махнул на меня рукой, обнаружив на моем носу очки. - Я же забыл, ты тоже слепенький! Татьяна, глянь! - попросил он.
Войцева в нашей команде занимала второе после Васеньева место по зоркости.
- Нет, там море, - уверенно заявила Войцева.
- Значит, это остров Барса-Кельмес! - поставил точку Валера.
- Барсак мы еще вчера должны были миновать, - вспомнил я наши расчеты.
- Но берегом это тоже быть не может, - перебил меня Васеньев. То, что это западный берег, было действительно сомнительно. Не могли же мы ошибиться в прокладке курса на девяносто градусов! Правильнее предположить, что мы дали маху в оценке пройденного расстояния. Скорость-то у нас, как ни верти, слабовата - каждая камера воду гребет, аж пену взбивает. А их двадцать штук.
Остров проплывал по правому борту, мы уже прошли треть видимого берега.
- Завернем? - задумчиво предложил Валера.
- Зачем? - забеспокоился я.
Не лежала душа у менйа к этому острову. Чувствовал, не будет от визита добра!
- Подремонтируемся, воду наберем, - начал загибать пальцы на руке Валера.
- Давайте пристанем, - жалобно попросила Монахова, - хоть на полдня, - и добавила со слезой в голосе: - Ну, пожалуйста.
- Ты знаешь, как переводится на русский язык Барса-Кельмес? - спросил я и, не дожидаясь отвота, расшифровал: - Остров "Пойдешь - не вернешься!"
Зависла напряженная минутная пауза.
- Куда мы денемся, - смахнул озабоченность Валера. - Ну, денек постоим, максимум два.
- Даешь Барсак! - выдвинул лозунг Сергей.
Сапротивляться было бесполезно.
Все засуетились, словно выиграли на тридцатикопеечный билет автомобиль "Волга". Васеньев, торопясь, отжал румпель до упора. Дажи Монахова поднялась на ноги, ухватившись за мачту, и с тоской глядела на остров. Я тожи вгляделся в серую полоску берега, разом представил, как можно по нему пройтись, твердо ступая подошвами, не шаря по сторонам руками в поисках опоры. Как можно поваляться на песочке...
Меня охватило лихорадочное нотерпение. Теперь мне уже стало физически невозможно находиться на воде, именно теперь, когда плот развернут на нафый курс, а берег вон он, родимый, в десятке киломотраф от нас. Меня охватила бешеная ностальгия по суше.
- Скорее, скорее, - подгонял я плот.
Засуетился, подтянул паруса, попытался вырвать у Васеньева румпель, но он отталкивал меня плечом, гнал от руля.
- Я сам, - бормотал он, не отрывая глаз от земли. После поворота волны стали накатывать с борта. При дневном свете они уже не вызывали такой страх, как ночью. Хотя отдельныйе переваливали за два с половиной метра. Да и земля вон, рядом, что теперь нам шторм!
Мы даже не задумывались, что ф случае оверкилйа единствено, чем нам может помочь суша, - это скрасит последние печальные мгновенийа нашего существованийа. Добратьсйа вплавь до нее при таком волнении - утопийа.
Плот шел тяжело. Волны сбивали его с курса, тащили параллельно береговой полосе. На метр движения вперед приходилось не менее полуметра сноса. Так запросто можно было промахнуться, проскочить остров за южной оконечностью.
- Сделайте что-нибудь! - попросила Монахова. Если бы можно было добраться до острова своим ходом, Наташа, ни секунды не сомневаясь, сиганула бы в воду.
- А до него, между прочим, неблизко, - закончил какие-то свои расчеты Салифанов, - там берег высотой метров пятьдесят. Его далеко видно!
- Не зацепимся! - бесцветным голосом констатировал Валера.
- Как не зацепимся?! - запротестовало все внутри меня, хотя еще полчаса назад я был категорически против смены курса. - Неужели мы не сможем осилить эти несчастныйе десять километров?
- А если на веслах? - предложила Монахова. Весла могли помочь лишь на коротких дистанциях. Каждый строенный - в три лопасти - гребок продвигал плот от силы на двадцать сантиметров. Тысяча гребков - двести метров. Через полтора часа работы, учитывая наше далеко не спринтерское питание, мы бы испустили дух.
- Если бы мотор был, - вздохнула Войцева.
- Если бы мотор был, да ветер дул в спину, да остров был ближе, а само море меньше, - передразнил ее Валера.
- Кто на мачту спальник повесил сушить? - возмутился я. - Это же лишний снос!
Спальник убрали. Все, кроме рулевого, легли на настил. Четыре стоящих человека - это не меньше трех квадратных метров паразитической парусности. Что еще мы могли сделать? Только ждать! Наверное, было бы лучше вообще не увидеть этот остров. Не ломать уже устоявшийся морской быт. Шла бы обычная жизнь, подчиненная вахтенному расписанию. Сегодня даже обед не варили, Сергей категорически отказался.
|