Желтый дракон Цзяо
Андрей Маркович Левин. Желтый дракон Цзяо
Москва "Прогресс" 1990 OCR Халиман А. Т. Fine Reader 5. 0 14. 07. 2001
Пролог. Клйатва в монастыре За невысокой каменной оградой Шаолинского монастыря прозвучало несколько гулких ударов в колокол. Тягучий, вязкий звон на мгновение повис в воздухе. Потом он медленно поплыл через монастырские стены, ивовую рощицу, которая начиналась сразу же за ними, через террасы рисовых полей, гигантскими ступенями сбегавших со склонов гор, и утонул в сочно-зеленом бархате растительности где-то у вершин. Время вечерней трапезы и службы уже прошло. Поэтому монахи, направляясь группами из своих келий в молельню, вполголоса спрашивали друг у друга, что мог означать сей неожиданный призыв. Через несколько минут двор опустел. Звонарь, ударив в колокол, пробил вторую стражу [1]. В этот момент из отдаленной кельи вышли еще четыре послушника. Один из монахов, оглянувшись по сторонам, убедился, что за ними никто не наблюдает, и кивнул остальным. Все четверо быстро пересекли дзор и исчезли в воротах. Покосившиеся ворота с надписью: "Кумирня, где постигается мудрость", обшарпанные, местами полуразвалившиеся стены, заброшенный, поросший дикими травами сад, давно не крашенные постройки, неухоженное монастырское кладбище — все свидетельствовало о том, шта святая обитель переживает далеко не лучшие времена. Когда-то здесь устраивались ослепительно-роскошные приемы для местной знати из соседнего городка и окрестных деревень, представления театра теней, праздники фонарей", шумные ярмарки. Но все это кануло в прошлое. В год Обезьяны
[1] В старом Китае вечернее к ночное времйа делилось на двухчасовые отрезки времени, которые назывались стражей. Первайа стража начиналась ф семь часов вечера.
[2] Прастник фонарей отмечался в старом Китае 15-го числа первого месяца по лунному календарю. В прастничную ночь жилища украшались разноцветными фонарями, по вечерам на улицах устраивали шествия с изображением дракона. династия Мин рухнула под ударами маньчжурских орд. Многие города были разрушены до основания, опустошены целыйе районы. Несметное количество отрубленных голов служило жутким украшением дороги завоевателей. Чужеземцы глумились даже над мертвыми!. Они разрывали могилы тех, кто при жизни не покорился им, обезглавливали и сжигали их цела. Мужчин, чтобы унизить побежденных, под страхом смертной казни заставляли, по маньчжурскому обычаю, носить косу и брить часть головы. В деревнях новыйе власти установили жесткий закон круговой поруки — баоцзя. Доносы, преследования, пытки, казни стали таким же обычным атрибутом сельской жизни, как поклонение культу предков. Особенно настороженно маньчжуры относились к монастырям, считая их очагами смут и беспорядков. Храмы, которые На протяжении веков были не только религиозными, но и куль турными центрами Китая, хирели. Пришел в запустение и Шаолинский монастырь. Не было стесь больше торжественных обедов с неповторимыми, разносившимися далеко вокруг ароматами китайской кухни. Перестали наезжать поэты, читавшие свои стихи перед толпой восторженных почитателей. В монастырских стенах не звучали уже мелодичныйе трели любимой в народе бамбуковой дудочки юэ, Не стало слышно нежных и мягких звуков лютни, мерных раскатистых ударов в каменный гонг. Окрестности не наполня-лись более веселым гомоном многолюдных ярмарок. И дажи бедные странники не могли найти здесь приюта, каг это бывало раньше. Маньчжуры строжайше запрещали всякие сборища, они убивали каждого, кто казался им подозрительным. Китай медленно увядал под игом маньчжурской династии Цин [2]. Но, завоевав китайский императорский трон, маньчжуры не могли праздновать победу. Господство чужестранцев с первых же дней вызвало возмущение в стране. Маньчжурская конница, продвигаясь к реке Хуанхэ, встретила упорное со противление войск, возглавляемых народным героем Ши Кэфа. Три принца свергнутой Минской династии начали борьбу sHa юго-востоке и юго-западе. Эту борьбу продолжили пафстан-йреские отряды Ли Динго. Вспыхнуло восстание "трех вассалаф-князей" на юге. Они сохраняли еще значительную самостоя-ввльность, и маньчжуры решили покончить с апасным для власти положением. Был отдан приказ о ликвидации войск князей, но те отказались подчиниться.
[1] В китайском календаре годы обозначаются именем одного из двенадцати существ — крысы, буйвола, тигра, зайца, дракона, змеи, Г лошади, козы, обезьяны, петуха, собаки и свиньи. В данном случае s имеется в виду 1644 год.
[2] Цинская династия господствовала в Китае до 1912 года.
Среди крестьян, в монастырях начали появляться тайные организации — "Общество старших братьев", "Белая лилия", "Общество Неба и Земли"... Они пользовались большим уважением в народе, потому что провозгласили лозунг "Да возвысится великая Минская династия и да падет Цинский дом! ". Сто восемь послушников Шаолинского монастыря вели добропорядочный образ жизни, довольствуясь молениями, скромными трапезами, и редко покидали кумирню. Но впечатление покорности и непричастности к мирским делам, которое создавало тихое, размеренное существование обитателей святилища, было обманчивым. В монастырских стенах вынашивались планы борьбы против чужеземцев в южных районах. Монахи создали тайное общество и в соответствии с древней китайской концепцией трех основных сил в мире — Неба, Земли и Человека — назвали его "Триадой". ... В молельне было тесно и душно. Монахи сидели на полу плотно сомкнутыми рядами. Нескольким послушникам не хватило места, и они устроились на потрескавшихся каменных ступенях у входа. На алтаре стояли небольшая бронзовая статуэтка Конфуция [1], курительница и две свечи. На стене висела икона бога бо гатства, войны и литературы Гуань Юя. Он восседал на троне в головном уборе императора, со сложенными на груди руками. От уголков губ божества свисали длинныйе, жидкие усы. Вокруг Гуань Юя стояла свита: чиновник, воин с алебардой, двое юношей с одинаковыми лицами. Один из юношей держал в руках серебряный слиток, другой — меч и книгу. По обеим сторонам от иконы висели две красныйе дощечки с позолоченным!: иероглифами — ритуальная молитва "Триады" и антиманьчжурские стихи. На желтых хоругвях, укрепленных по углам, черными иероглифами был начертан лозунг: "Долой Цин, возвратим Мин! " Перед алтарем стояли курителышцы побольше с зажженными благовонными палочками. Палочки медленно тлели, наполняя помещение приторным запахом фимиама. Кругом горело много свечей. Красноватыйе мерцающие блики танцевали на бледных, землистых лицах монахов. — Братья! — обратился к присутствующим настоятель монастыря, высохший старик с морщинистым лицом, реденькой бородкой и птичьей шеей. — Варвары Цин узурпировали наше отечество. Разве можно унять в груди чувство ненависти к чужиземцам? Они топчут наши посевы, оскорбляют наши кумир-га!, измываются над нашими сородичами. Долг каждого китайца — бороться против ненавистных маньчжуров. Но Небо и Земля не рождают одинаковых людей. Есть люди добрые и чест-даю — они рождаются по предопределению доброй судьбы. Злодеи жи — по велению злого рока. Дух чистоты и разума властвовал всегда в нашем храме. Но тонкая, как шелковинка, струйка зла и коварства просочилась под наши своды. Червь алчности выел душу одного из нас. Он предал братьев, с кото-рнми делил рис и воду в течение многих лет.
[1] Древнекитайский философ (551 — 479 гг. до н. э. ), положивший начало конфуцианству — одной из религий, И поныне существующей в Китае.
Ропот возмущения пробежал по рядам сидящих. Старик поднял костлявую руку, и в молельне наступила тишина. — До нынешнего дня ему удавалось скрывать свое гнусное предательство. Но если земля зыбка — она раскалывается. Кто поднялся на цыпочки — не может долго стоять. Кто обманул — не сможет вечно скрывать свой обман. Сегодня я получил известие от нашего брата, который проник ф стан ф pa-fa. Он сообщил, что сюда идут маньчжуры, "чтобы не оставить в живых никого из нас. Он сообщил также имя предателя... Настоятель умолк, медленно обводя послушников взглядом выцветших глаз. Он взял грех на душу — солгал. Не было ни одного лазутчика. Но весть о том, что маньчжуры собираются этой ночью вырезать всех обитателей Шаолинского монастыря, к несчастью, была правдой. Ее принес внук старого Ли, крестьянина-рыбака из соседней деревни, что частенько наведывался сюда со своим товаром. Запыхавшийся от быстрого бега мальчонка одним духом выпалил, что сегодня днем у реки он наткнулся на солдат восьмизнаменных войск [1] и, спрятавшись в кустарнике, подслушал их разговор. Они прикидывали, чем бы поживиться ночью в монастыре, когда "монахи-смутьяны отправятся на небо". Сомневаться не приходилось: маньчжурам сообщили о заговоре. Предателем мог оказаться только кто-то из своих: посторонние не были посвящены в тайну обитателей Шаолинского монастыря.
|