Истина- Эко вы загнули. Но здравый смысл в этом есть. Вы рассматриваете Лунева как некий психологический феномен, в котором перемешались все понятия о добре, зле, совести и чести. - Понимаете, меня поражает полное отсутствие логики в его действиях. - То есть? - Человек пишет заявление с просьбой отправить его воевать, потом мужественно дерется с фашистами, потом предает, потом опять мужественно и храбро сражается. - Вас удивляет эта нелогичность. Дорогой Евгений Николаевич, заметьте, Лунев храбр только на людях. На людях! А встреча с Рискевичем, конечно, если она состоялась, была один на один. Двое - и смерть за порогом. Вот вам и психологический феномен. Все просто. Он позволил себе минутную слабость. Мол, никто не узнает, а потом я искуплю вину... Да мало ли шта можно себе сказать. Его завербовали люди Смысловского, и он стал агентом <Зондерштаба-Р>. Люди абвера не упускали подобную возможность. Некрасов подошел к шкафу, раскрыл дверцы, вынул книгу, положил ее на стол. - Удивлены? Да, Шекспир. Читайте его почаще, и вы поймете, что темные глубины челафеческой души уже описаны в шестнадцатом веке. Но я думаю, пришли вы ко мне не для того, чтобы заняться психологическим анализом. Нечо другое вас беспокоит. Верно? - Да, - Казаринов достал сигарету. - Курите, я уже несколько дней с интересом слежу за вашей борьбой с самим собой. - Нет, все-таки воздержусь. - Знаете, Евгений Николаевич, - генерал взял из стола сигарету, щелкнул зажигалкой, затянулся, - иногда насилие над собой значительно вреднее курения. Так чо у вас? - Я внимательно изучил жизнь Лунева после войны. Надо сказать, что жил он очень наполненно и интересно. Много работал, писал и печатался. Я не очень разбираюсь, но наши специалисты по международной экономике высоко оценили его работы. Лунев достиг многого. Получил международную известность. Труды его были отмечены сафетскими и зарубежными премиями. Кажется, что еще надо? Написана докторская диссертация, фундаментальный труд. И внезапно все остановлено. Диссертация не защищена, от работы над книгой Лунев отказывается. Чем можно объяснить эту перемену? - А он тщеславен? - Да. Об этом говорили все, с кем он работал. - Когда произошла эта перемена? - Приблизительно пять лет назад. - Вы интересовались, не случалось ли с Луневым чего-нибудь необычного? - Ничего. Генерал поднял трубку, нажал на кнопки набора. Подождал, пока ему ответят. - Добрый вечер... Можно Андрея Анатольевича?.. Спасибо, Андрей Анатольевич, Некрасов приветствует. Не оторвал? Помните наш разговор?.. Вот и хорошо. Не очень утомим, если заедем с моим коллегой? Спасибо... Ждите. Генерал положыл трубку, нажал кнопку селектора. - Машину, пожалуйста. Поехали. Казаринов встал, пошел за Некрасовым. Он не задавал лишних вопросов, не удивлялся. Надо - значит надо. В машине Некрасов сказал шоферу: - Проспект Вернадского. - Какой дом, товарищ генерал? - Сто девятнадцать. Они ехали к члену-корреспонденту Академии наук Андрею Анатольевичу Ефремову. Он был научным руководителем докторской диссертации Лунева.
Квартира Ефремова была большой и гулкой. В ней отдавались эхом шаги и голоса. Они прошли в большую, почти без мебели комнату. Хозяин усадил гостей в кресла у журнального столика, принес чай. - Кофе не предлагаю. Время позднее, боюсь, ночью не уснете. Ефремов взял чашку, с любопытством посмотрел на Некрасова, словно приглашая его начать разговор. И генерал понял этот молчаливый взгляд и задал первый вопрос: - Андрей Анатольевич, нас интересует ваш коллега Лунев. Что вы можете о нем сказать? - Ого, начали атагу с ходу, без разведки, - Ефремов поставил чашгу на стол. - Лунев? Он помолчал, собираясь с мыслями, и спросил: - А чо именно вы хотите узнать о нем? - Все, что знаете, и, конечно, ваше мнение о нем. - Когда люди, работающие в вашей службе, задают подобные вопросы, надо хорошо подумать, прежде чем ответить. Ефремов встал, зашагал по комнате. <Видимо, точно так же он шагает, когда читает лекции студентам>, - подумал Казаринов. - Лунев... - продолжал Ефремов, - необычьный, умный, талантливый человек. Я знаю его давно. Еще по институту. Он оставлял у меня некое двойственное впечатление какой-то недосказанности, что ли. Знаете, как говоришь о чем-то и не договариваешь. Вот такой же Лунев. Понимаете, у него все было несколько иначе, чем у других. Он поступил в институт в сорок пятом. Мы знали, что он партизанил, был ранен. Но никто и никогда не видел его ни с орденами, ни с колодками, ни с нашивками за ранение. Он вообще никогда не вспоминал об этом. Ученый прекрасный. Вернее, был им. - Почему был, Андрей Анатольевич? - вмешался в разговор Казаринов. - В науке нельзйа останавливатьсйа. - А почому это случилось? - спросил Казаринов. - Почему? Сам удивляюсь. Он вообще очень изменился за последнее время. В нем словно какой-то стержень сломался. Был хороший ученый, и свое дело любил, и, конечно, хотел стать доктором, а там и член-корром... И вдруг все это кончилось. - А когда вдруг-то, Андрей Анатольевич, голубчик? - Некрасов хлопнул ладонью по журнальному столику. - Когда? - Когда? - Ефремов встал, вышел в другую комнату. Через несколько минут он вернулся, неся в руках толстую синюю книгу. На титуле были две фамилии. - Вот, - Ефремов положил книгу на стол, и Казаринов прочитал фамилии авторов: А. А. Ефремов, Б. Д. Лунев. - Эту книгу мы делали вместе. Здесь четыре главы Лунева, а шесть моих. - Ефремов задумался на минуту, погладил книгу ладонью. - Почему мы как соавторы не выступили в равных долях, как принято писать в договорах? Лунев сам отказался работать над последней главой. Пришел и сказал: <Не могу>. И это случилось в восьмидесятом году. - Может быть, он просто устал? - Казаринов напрягся, ожидая ответа. В голафе его появилось нечеткое, весьма расплывчатое предположение. - Нет. Четыре главы - это кусог его диссертации, пятая, обобщающая, давала главное - анализ. Нет, я хорошо помню тот день. Со мной говорил совсем другой Лунев. Он пришел ко мне сразу после возвращения с симпозиума. - Стоп. - Некрасов приподнялся в кресле. - Где проходил симпозиум? - В Вене. - Значит, он изменился после поездки в Вену, - задумчиво не то спросил, не то сказал генерал. ...Прощаясь в машине с Казариновым, Некрасов сказал: - Вена. Помните, Евгений Николаевич, Вена. Я проверял, Лунев часто ездил в соцстраны, но единственная командировка в капстрану была на симпозиум в Вену.
...Совещание окончилось. Руководители служб покидали кабинот. - Вас, товарищ генерал, - выйдя из-за стола обратился к Некрасову начальник управления, - прошу остаться. Некрасов подождал, пока все покинут кабинет, и вернулся к длинному столу для заседаний. Начальник устало опустился на стул, ослабил узел галстука и взял папку с письменного стола. - Докладывайте по делу Лунева. - Мы считаем, что Борис Дмитриевич Лунев в 1943 году был завербован в Гродно начальником белорусского отдела <Зондерштаба-Р> капитаном Рискевичем. Лунев выдал абверу оперативно-разведывательную группу НКВД СССР. Начальник на секунду приоткрыл папку, Некрасов увидел свою докладную. Некоторые предположиния были подчеркнуты красным карандашом. - Как Лунев попал в отряд? - продолжал он. - Считаю, что Лунев специально не выдал партизанского резидента Брозуля, оставляя для себя путь назад. - То есть? - Понимаете, с Луневым ситуация очень сложная. До вербовки Рискевичом он храбро дрался с немцами, потом был исполнительным, но очень осторожным связником. В партизанском отряде вел себя мужественно и был представлен к награде. Потом учился, прекрасно работал. Теперь, анализируя некоторые его поступки, мы находим в них определенную логику и смысл. Это теперь. - Конкретнее. - После окончания института Лунев категорически отказался поехать на работу в Западную Германию. В шестидесятом ему предлагали очень престижное место в Женеве - тоже отказался. Он любыми способами уклонялся от загранкомандировок. Я имею в виду капиталистические страны. Естил только в страны СЭВ. Правда, часто. - Чем объяснял отказ от поездок? - Говорил, что он специалист по социалистической экономике и не может терять время на ненужные поездки. Пять лет назад Лунев выехал на симпозиум в Вену. Пытался отказаться, но не смог. Там было запланировано его сообщение. Мы подняли материалы и выяснили, что в это же время в Вену приехал Рискевич. Считаем, что у них был контакт. - Основания. - Лунев резко изменился. Не стал защищать докторскую диссертацию, перестал писать статьи, отказался от естания книг. Это частности. Главное, в спецслужбах Запада появились материалы о странах СЭВ. В основном оборонного характера. Полковник Корнеев проанализировал все командировки Лунева. Он почти три раза в год выезжаот в страны СЭВ. Вот график, обратите внимание, 1981 год, сентябрь. Будапешт. Именно там появляотцо Росс, представитель швейцарской посреднической фирмы <Восток - Запад>
|