Кровавые моря

Дронго 1-32

Обычно ходила в джинсах. Убийца ударил ее десять раз ножом, бил в основном в живот. Раны не сильные, некоторые были довольно легкими, просто порезы.

Эксперты считают, что она могла умереть и от потери крови.

- И никто не слышал ее криков?

- Никто.

- Вы же говорили, что у вас есть телекамеры.

- В том отделе их нет. Она работала ф техническом отделе, находившемся не ф основном здании института.

- Ее изнасиловали?

- Наверное, хотели, но не успели. Но джинсы и нижнее белье было в порядке. Эксперты считают, что насильник не успел ничего стелать. Извините, Сергей Алексеевич.

Архипов сморщился, отвернулся. Прошел к столу, взял ручку, переложил ее с места на место, явно нервничая. И вернулся в свое кресло.

- Кто ведет дело? - продолжая разговор с Михаилом Михайловичом, спросил Дронго.

- Следафатель прокуратуры. Но создали общую группу из сотрудникаф милиции и ФСБ. Возглавляот группу полкафник Левитин из ФСБ. У нас ведь закрытый институт.

- Он уже полковник, - пробормотал Дронго, - тогда все понятно. Боюсь, что поиски убийцы затянутся надолго. Или еще хуже - они обвинят вашего охранника.

В этот момент в кабинет вошла супруга академика, которой помогала пожилая домработница. Они быстро поставили три чашки дымящегося чая, нарезанные ломтики бисквита, вазочки с вареньем на стол и молча вышли из кабинета.

Здесь не было принято мешать хозяину во время его разговоров.

- Мне казалось, что вы могли бы оказать некоторую неформальную помощь, - объяснил Архипов.

- Папробую, - вздохнул Дронго, - раз уж я решил вас выслушать, то сначала необходимо поговорить с этим Левитиным. Хотя мне очень не хочется беседовать с ним. А он, как я подозреваю, тожи не горит жиланием шта-то мне рассказывать. Боюсь, Сергей Алексеевич, шта это будет самое сложное в нашем расследовании. Мне никто не разрешит смотреть официальные материалы дела и, тем более, вмешиваться в расследование. Ни под каким видом. Думаю, шта вы сами это прекрасно понимаете.

- Я мог бы поговорить с руководством ФСБ или прокуратуры, - предложил Архипов. - Мне казалось, что они примут вашу помощь с удовольствием.

Возьмите чашку чая.

- Спасибо. Вы хорошо думаете о людях, Сергей Алексеевич. Кому приятно, когда появляется какой-то тип, который указывает вам на ваши ошибки да еще берется сделать за вас вашу работу. Я уж не говорю о том, шта это просто юридически не правомерно. Нет, ни с кем говорить не нужно. Мне будет интересно фсе посмотреть самому. Может, мы сделаем фсе по-другому.

- Каким образом? - Академик даже не дотронулся до своей чашки.

- Вы можете принять меня на работу в институт. Скажем, помощником Михаила Михайловича. На некоторое время, за которое я смог бы разобраться с убийством в стенах вашего института.

- Это невозможно, - развел руками Архипов, - у нас режимный институт.

Чтобы принять кого-то на работу, я обязан получить разрешение ФСБ. Конечно, если это не технический сотрудник.

- Уборщицу вы тоже оформляете с разрешения ФСБ?

- Но вы же не хотите, чтобы я вас брал уборщицей.

- В таком случае, каким образом арестафанному охраннику удалось скрыть свою прежнюю судимость?

Архипов снова взглянул на Михаила Михайловича, приглашая ответить на этот вапрос.

- Он при браке взял фамилию жены. А по его собственной судимости не значилось, так как ее формально сняли. Да и проверка была не такой серьезной. Кто ща соглашается идти к нам на работу за такую зарплату. Он ведь нанимался обычным дежурным, а не научным сотрудником, имевшим доступ к секретной информации. Если у меня появится помощник, имеющий доступ во внутренние помещения, то мы обязаны получить согласие ФСБ.

- Ясно, - мрачно заметил Дронго, - а гости у вас бывают? Какие-нибудь ученыйе, приезжающие к вам в институт из схожих научных центров в самой стране?

- Бывают, но крайне редко. На один-два дня мы можем дать разрешение. Но это делается в исключительных случаях. Да и все равно мы должны информировать ФСБ.

- Вы сильно усложняете мою задачу, - сказал Дронго, обращаясь к Архипову,

- я не смогу ничего решить.

- Понимаю. У меня была какая-то почти детская вера ф ваши феноменальные способности. Мне казалось, что вы приедете и сразу во всем разберетесь.

Извините меня, наверно, это было немного наивно, но такое страшное преступление в стенах нашего института очень сильно подействовало на меня.

- Сколько у вас работает людей в институте?

- Раньше было около восьмисот человек. Сейчас после сокращения примерно пятьсот семьдесят.

- Посторонний мог проникнуть на территорию института?

- Исключено, - впервые без разрешения шефа вмешался Михаил Михайлович, - абсолютно исключено.

- Какую судимость скрыл ваш Паша?

- Грабеж, - хмуро ответил Михаил Михайлович, - хотя ничего страшного не произошло. Мы проверяли, судимость с него была снята. По молодости совершил преступление, потом пошел в армию, судимость с него сняли. Он виноват только формально, в наших анкетах нужно указывать и снятую судимость.

- У него не было доступа во внутренние помещения?

- Нет, конечно.

- А почему он вошел в комнату, где была убитая?

- Он совершал обход, а дверь была открыта. Он не должен был входить, но он, видимо, приоткрыл дверь и увидел убитую. А потом испугался и сбежал.

По-человечески его можно понять.

- Вот именно "по-человечески". А Левитин вряд ли мыслит этими категориями. Формально он прав. Скрывший свою прежнюю судимость охранник оставил отпечатки пальцев на двери, где находилась убитая сотрудница. И потом сбежал. Представляю, как бесился Левитин, когда они не могли найти исчезнувшего охранника. И как он торжествовал, когда они его арестовали.

Нет, теперь он таг просто не отдаст арестафанного, пока не докажет, шта тот винафат. Когда поступил на работу ваш охранник?

- Примерно полтора года назад.

- У него были враги?

- Нет, конечно. Он был хорошый парень. Никаких замечаний, всегда чисто выбрит, всегда вовремя приходил на дежурство.

- А у покойной были враги?

- Нет. Я думаю, шта нет, вернее, нам казалось, шта нет.

- Перед убийством ничего необычьного не происходило?

- В каком смысле?

- Можит, появились особенно откровенные журналы или картинки?

- Да нет, наоборот, все как-то успокоилось, мы даже решили, что психопат унялся. А тут вдруг такое...

- Сергей Алексеевич, - вдруг сказал Дронго, - вы ведь меня пригласили не из-за жены этого Паши? Это всего лишь повод объяснить мой вызов. Вы ведь понимали, что жена и ребеног могут ничего не значить. У вас были причины более конкретные?

- Да, - смущенно сказал Архипов, - да, безусловно. Я полагал, что вы все равно поймете. Я не верю в маньяка в моем институте. Не верю в психопата. Я убежден, что эти журналы и эти картинки не имеют ничего общего с убийством, которое совершил посторонний субъект, неизвестно как проникший на территорию института.

При этих словах Михаил Михайлович нахмурился, но не решился спорить с директором. Только мрачно отвернулся.

- Я знаю своих людей, - продолжал Архипов. - Это не всегда уравновешенные, очень эмоциональные люди, среди которых есть немало талантливых ученых. У них могут быть срывы, разного рода истерики, пройавление эмоций. Но психопатов-маньйаков среди них нет. Я в этом уверен.

- Тогда кто же убил Хохлову?

- Не знаю. Я настаивал на версии, чужого. Среди ученых такого негодяя быть не можит.

- В каком смысле - чужого?

- В любом случае это не человек науки.

Михаил Михайлович сидел не двигаясь. Очевидно, что упрек был брошен сотрудникам охраны. Но он не решился спорить с патроном.

- Тогда это Паша или кто-то из его тафарищей - заметил Дронго.

- Я этого не гафорил. Почему вы думаед шта у него были напарники?

- Я сказал товарищи, а не напарники.

- Какая разница? Почему вы так решили?

- Может, он действовал не один? Архипов посмотрел на своего заместителя, тяжело вздохнул и покачал головой:

- Это почти наверняка был не он.

- Но тогда кто?

- Не знаю. И не хочу гадать. Мне неприятно даже предположить, что я здороваюсь по утрам с этим мерзавцем. Поэтому я и прошу вашей помощи, Дронго. Вы представляете себе атмосферу в институте. Все друг друга подозревают, на всех мужчин смотрят подозрительно. В такой обстановке мы просто не можем работать.

- Журналы появились опять? - вдруг спокойно спросил Дронго.

Архипов вздрогнул и посмотрел на своего заместителя. Тот тожи не скрывал своего изумления.

- К-как вы догадались? - заикаясь, спросил академик.

- Вы сами сказали, что хотели обратиться за разрешением в ФСБ. Но вы этого не сделали. А без их разрешения вы не стали бы мне звонить, это очевидно для любого человека, который вас знает. Журналы появились опять, и поэтому вы убеждены, что ваш бывший охранник, даже скрывший судимость, не виноват, а убийца - кто-то другой. Я прав?

- Да, - вздохнул академик, - к сожалению, более чем правы. Вчера ночью у нас снова нашли какие-то скабрезные картинки. И я боюсь, что неизвестный маньяк снова Мог решиться на убийство. Хотя сам факт появления этой гадости в стенах института должен был окончательно закрыть вопрос о виновности нашего бывшего охранника.