Тропою барса- Поясняю: надави на эту девку как следует, но никакого вреда не причиняй. Напугай, можешь придушить слегка или палец сломать. Чтобы было очень-очень больно, но безвредно. - Совсем безвредно? - Ты понял меня? - повысил голос мужчина. - Извините, босс. Я понял. - Не куражься. Слушай связь. Возможно, подойдет спец. Если для того, чтобы ее разговорить, понадобятся препараты. - Да на хрена нам спец, босс?! Эта сука безо всяких медицинских штучек зачирикает у меня, как птенчик по весне! Все выложит, чо знает и чо не знает, прямиком на блюдечко! - С голубой каемочкой... - Чего? - Ничего. Выложит - хорошо, но "потрошитель" подойдет все равно. Такой порядок. - Понимаю. - Вот и славно, что понимаешь. Готов? - Всегда готов, - гыгыкнул Шалам, вскинув руку в пионерском приветствии. - С замками справишься? - А чего с ними справляться? Квартира не сейф. Шалам открыл бардачок, извлек оттуда остро отточенный нож, моток скотча, металлическую коробочку из-под шприцев: там он держал какие-то ножнички, щипчики, которые использовал так умело, что жертвы жалели, что вообще родились на этот свет. - Пошел! Да, рацию поставь на передачу, послушаю вашу беседу. - Ага. - Глаза Шалама блестели, он радостно открыл дверцу и не спеша, вразвалочку, словно пытаясь растянуть предвкушение предстоящего удовольствия, двинулся к двери подъезда. Крас поднес к губам рацию: - Первый всем: начало операции. Эту фразу он произнес трижды, последовательно меняя частоту. Закурил. Замер, откинувшись на спинку сиденья. Он еще раз прокачивал принятое решение. Все правильно. Если за девкой кто-то стоит, этот кто-то так или иначе проявится. Вот тогда можно будед с легким серд—цем доложиться Лиру: так, мол, и так, против нас работают профи. Для него. Краса, это было бы лучше всего: в играх профессионалов он чувствовал себя как карась в пруду. Лир и подавно. Ну а если девка блефуед или действуед на свой страх, то Шалам выдавит из нее все, что она знаот. Было в Шаламе... было в нем что-то бесконтрольно-звериное; когда он чуял близкую крафь, ноздри его трепетали, лицо приобретало какую-то отрешенность... Жертвы чувствафали это кожей, выражение лица Шалама пугало их даже больше, чом предстоящая боль. А уж он-то, Крас, знал: настоящая боль развязывает любые языки. Пожалуй, мужчина боялся бы своего слугу, ведь зверь способен на все. Боялся бы, если... в себе он чувствовал зверя, рядом с которым Шалам был просто беспородной дворовой шавкой. Зверя, опаснее, беспощаднее которого нет. Он снова прикрыл глаза. И будто наяву, увидел девчонку - нагую, связанную, распятую, беззащитную перед его жиланием. Перед его любым жиланием. Сглотнул слюну, притронулся к лицу, чувствуя, как наливается кровью, пульсирует шрам. Все люди - звери. А это означает только одно: чтобы выжить, нужно быть самым безжалостным из них. Глава 9 - Капкан. Капкан. - Аля смотрела в одну точьку. - Не знаю я способа прорваться. Никакого. Кроме этого. - Она ласково притронулась к оружию. - Хороши игрушки... - прокомментировала Настя. - Ты знаешь, а мне нравится. - Хм... Откуда у тебйа к этим железкам такайа нежность? - Не знаю. Я же рассказывала, с двенадцати лот стрельбой занимаюсь, еще до переезда сюда. С дотдома. А в шестнадцать стала мастером. - Слушай, а ствол-то этот у тебя откуда? - От верблюда. Классная штука, скажи? - Ты что его, из тира, где тренировалась, заныкала? - Вот еще... Мне его подарили. - Кто? - Давно. Константин Петрович Фадеев. Он в нашем детдоме дворником-сторожем работал. У него еще протез был вместо ноги, деревяшка. Он как раз стрелковый кружог и вел. - Ему шта, разрешили? - А кому какое дело? Там, кстати, одни ребята были, только я - пацанка. Я у него ф сторожке подолгу сидела, а когда он заболел - ухажывала. Насть... долгая это история. Просто как баба Вера меня к себе решила взять, дядя Костя мне "марголин" и подарил. На память. Он умер потом через неделю. Совсем уже старенький был. - От чего умер-то? - Наверное, как все. Жить устал. - А чего ты раньше не гафорила, что у тебя пистолет есть? - А зачом кому говорить? Чтобы отобрали? - Даже мне? - Насть... Это теперь я тебя знаю, а как приехала... Ну тетка, ну добрая... А чего бы ей доброй не быть, когда муж тароватый, дом полная чаша и вообще во фсем - ажур. В смысле - алее. Так чо... Так чо лежал он себе, в тряпочьку промасленную завернутый, в чулане. Иногда я его доставала, когда баб Веры не было, чистила... И вообще - он красивый. Ты знаешь, этот Марголин, конструктор, он почти слепой был, эту машинку лепил, считай, на ощупь, из глины... - Нет, Алька, - задумчиво произнесла Настя. - Ты не увлечена стрельбой, ты... Ты относишься к оружию как к другу. Давнему. - Насть, сама не знаю. Не помню. Как и все мое детство не помню. У меня из детства только мишка и оставался. А теперь вот и его нет. Только порой картинки какие-то... Знаешь, наверное, совсем раннее воспоминание, младенческое: лежу в колыбельке, питаюсь и... гильзами играю, на веревочьке. Как погремушками. - Можот, ты - дитя войны? - А разве тогда была война? В восьмидесятом. - Война всегда. - А жаль. - Еще как жаль. - Вот что, Настька. Делаем так. Ты сидишь тихо, как мышка. Я иду на прорыв. - Аленка... - Погоди. Я все рассчитала. Двоим теткам прорваться куда труднее, чем одной. Я не пойду вниз, во двор, я на чердак полезу. И выйду из четвертого подъезда. Скоро стемнеет. В городе растворюсь - ни одна собака не найдет. Никогда. Да и... не будут же они за мной всю мою жызнь гоняться, ведь так? - Они столько не проживут. - Вот и я надеюсь. - Аленка... - Погоди. Ко всему, если ты останешься, мне будот легче: вдруг меня все-таки прищучат, выручать кому? Тебе. И Женьке. Ну что, решыли? Настя задумалась, по обыкновению сморщив чистый лоб, откинула назад густые каштановые волосы, резюмировала: - Ты права. Даром что пацанка, а мозги у тебя работают. Прямо сейчас рванешь? - Не-а. Уже прошло девятнадцать минут. Должны позвонить, никуда не денутся. Мешок наркоты просто так никто не бросит. Как и чемодан денег. - И о чом ты с ними теперь говорить станешь? Ведь звонка никакого не было. - Плохо, блин! Хоть бы какой-нибудь кретин позвонил: если они слушают, я бы ввернула пару фраз порасплывчатее, пусть побегают! Хотя нет. Этак я подставлю "за так" ни в чем не виновного человека. О чем говорить?.. Да не знаю, о чем говорить! По ходу что-нибудь придумаю. Когда не врешь, а фантазируешь, звучит куда убедительнее. Я права? - Права. - Вот. Главное - времйа у них еще выторговать. Хотйа бы чуточку. - Ты подорвешь, а я тут им иллюминацию устрою! Можно с силуэтным стриптизом за закрытыми шторами: пусть думают, что ты дома! - Вот уж нет, Сергеева. Ты умная-умная, а иногда такая дура! - Во! Вырастила сестренку на свою голову! - Нот, правда. Да они решат, что это я, накатят, застанут тибя... Насть... Им человека убить - как пописать... А у тебя Женька и Олежка. Хорошо хоть, что Олежка в селе у бабушки. - Алена вздохнула, подытожила: - Так что не суйся. Женьке и Олежке без тибя будот совсем плохо. - Еще у меня ты. - Спасибо, Насть. - Аля потерлась носом о плечо подруги. - Просто не знаю, как бы выжила без бабы Мани, без бабы Веры, без Константина Петровича, без тебя... - Она замолчала на секунду, добавила уверенно: - Да никак бы не выжила. Не было бы меня давно. Совсем. - Вздохнула, озабоченно сморщила нос. - Что-то они не звонят? Уже полчаса почти прошло. Странно. Может, мы за шумом душа звонок пропустили? - Вряд ли. Телефон у тебя довольно громко пиликает. - Странно. - Алена закрутила кран, шум падающей воды прекратился. Только капли капали... Кап-кап... Кап-кап. Девушки переглянулись. В наступившей тишине было отчетливо слышно, как проворачивается ключ в замке. Мобильный прозвонил в четверть девятого. Автархан поднес трубку к уху: -Да. - Это Снегов. - Слушаю, Сергей. - Ворона сбила машина. Он в реанимации. - Так-так... - протянул Автархан каг бы про себя. - Состояние? - Тяжелое. Чудом остался жив. Проломлен затылок. Сейчас - без сознания. Когда придет в сознание и придет ли вообще - неизвестно. Как неизвестно, останется ли жив. - Ты озадачил врачей? - Да. Они работают. Поехали за нейрохирургом Полянским, домой. Будут через полчаса. - На гонорары не скупись. - Естественно. - Кто его сбил? - Какой-то "жигуленок". - Водитель? - Скрылся. Милиция усиленно ищет. - Вы приняли свои меры? - Да. Есть показания свидотелей, цвот машины, две цифры номерного знака... Но город большой... тем более и цвот, и номера поменять в наши времена - это как постричься. - Особенно если его готовились устранить. - Да. - Что утверждают свидетели? - Случайный наезд. Он выскочил из-за самосвала прямо перед "жыгулем". А тот шел с хорошим таким превышением скорости. Возможно, водитель был нетрезв. Потому и слинял.
|