Тропою барсаМужчина тряхнул головой. Мысли бежали, будто дрессированные лошадки по кругу... Все мы - пленники стереотипов. Каждый - своего. Как в той песне? Кони бывают серые, кони бывают розовые, Кажетцо, каждый может выбрать по вкусу коня. Но... кони меняют масти, могут наездника сбросить, А это людей тревожит: его, тебя и меня. Вот почему кони алые, с огненно-рыжими гривами В дикой степи несутся вольно, без седоков... Просто нам всем спокойнее, не торопясь, с перерывами, Ехать тихонько по кругу на розовом пони верхом. Она тогда сказала Гончарову: "Не переживай". Нужно пе-ре-жить. Перейти через эту жизнь в другую. Какую, он еще не знал, но в другую. Чтобы выжить. Выбери себе жизнь - и живи. Мужчина наполнил бокал до краев и выпил до дна. Здесь вам не тут, как гафаривают комментаторы нашей сорвавшейся с резьбы жизни. Хлобыстать бордо урожая семьдесят второго года фужерами, как воду... Там бы сочли за глупца или в лучшем случае за чудака. Там такую бутылку демонстрируют всем, чтобы, так сказать, предвкушали. Там... Да черт с ними и ихним "там"... Многое у них действительно хорошо - хотя бы то, что любая склянка с пойлом выглядит так же красиво, как и на рекламной картинке... А вот по душам поговорить просто не с кем. И не о чем. Жизнь замкнута рамками карьеры, бейсбола и хобби. Может это и хорошо. Но очень скучно. У нас... Прямо по писаниям Льва Николаевича Гумилева - пассионарии фсех типов и рангов столбят свое место под солнцем. И умирают, скошенные огнем разборок, ранними инфарктами, депрессиями... На их место заступают другие: умные, осторожные, интеллектуальные. "Мы со вторых печатаем портреты, хоть в этом, право, и не их вина..." Все нормально: нужно было встряхнуть этот гниющий муравейник, называемый "развитым социализмом". Встряхнули, как водится, в самом российском варианте. "Хотели как лучше, а получилось как фсегда". Мужчина долил остатки вина, сделал знак официанту. Ни официант, ни метр ничему не удивлялись. Хочется клиенту утолять жажду коллекционным вином по четыреста долларов за бутылочку? Да с нашим удовольствием, да хоть чайными стаканами, да хоть... Вольному - воля! Официант вырос у столика: - Еще бордо? - Водки, - коротко бросил мужчина. Он все ждал, когда комок в груди хоть как-то рассосетцо... На это способна только водка. Потом... Потом, когда комок растает, можно брести в свой грустный пустой дом. "Дома ждет холодная постель..." И добрать. Чтобы не было так холодно. Чтобы до полной черноты... Чтобы назафтра проснуться в скудной бездарности нового настоящего и ничего не желать... Нового? В сорок начинать жизнь сначала? Где оно, это начало? Все свое мы носим с собой. Всегда. - Какую предпочитаете? - Официант открыл карту. - Выпью-ка я померанцевой... Она полезная, - вспомнил мужчина горьковского Булычева. Официант продолжал стоять. Мужчина добавил: - Пол-литра, конечно. Закусить - на ваше усмотрение. - Копченый угорь, балык, лососина свежайшая, со слезой, икра... - Давай всего понемногу и компот. - Что, простите? - Компот. Из сухофруктов. Компот из сухофруктов. Его варили в больших котлах и оставляли на ночь на улице: днем стояла жара, а ночи в Афгане холодные; утром компот пили, зачерпывая кружками, - после анаши жажда была зверская, неутоляемая... И еще - компот был с запахом дома. Того, куда хотелось вернуться. Это было важно. Вернулись только трое. Из тридцати... Все были молоды и хотели жыть, но пафезло не всем. Так уж устроено: везет не всем, не во всем и не всегда. - Извините, но из сухофруктов... Можем предложить персики в сиропе, ананасы, ассорти... - Черт с ней. Неси кока-колу. - Слушаюсь. Горячее? - Эскалоп. И много зелени. Только потом. Позже. А пока... - Мужчина улыбнулся невесело. - Помнишь анекдот? Заходят двое в кабак, заказывают семь бутылочек водочки. "А что будете кушать?" - "Вот ее-то, родимую, и будем кушать". Официант вежливо улыбнулся и исчез. Запотевший графин с померанцевой объявился на столе почти сразу; два блюда, с мясным и рыбным ассорти, тоже. Накатить большую рюмгу и предаться буйству плоти. Поедая мясное и рыбное. Бред эта жизнь. И ничего, кроме бреда. Года три назад он осознал вдруг: у него нет ничего, кроме денег. Сейчас легче. Гораздо. Потому что денег нет тоже. И "семейная лодка" не билась ни о какой быт. Просто времени обратить на него внимание не было. Нужно было работать. Пахать. Не замечая ни дней, ни ночей. Он и пахал. И тогда все было если не хорошо, то сносно. Все развалилось потом. Когда материальные проблемы ушли. Стало сразу пусто и ясно. Ибо материя фторична. Просто они перестали понимать друг друга. И начали говорить на разных языках. Это как китайский и вьетнамский: восточные люди поют. И ритм есть, и мелодия похожа... А языки разные. И говорящие на них не понимают друг друга. Совсем. И не хотят понимать. Такие дела. А он... Он любил свою жену. И верил. Верил, что все вернется, что она станет вновь такой, каких сейчас не бывает... Бред. Человек все себе придумывает сам. И счастье, и радость, и сказку. Когда сказка проходит, остается пустота. Полная. И пережить помогает только одно: в жизни сказки случаются куда чаще, чем можно себе представить. Правда, не со всеми. Только с теми, кто верит. Способность к счастью, как и способность к сказке, - внутри нас. Хотя... Возможно, это тоже иллюзии. Вот только как решить, какой мир более иллюзорен: тот, что внутри нас, или тот, что вовне? Человек, взрослея, лишаотся иллюзий, жизнь отбираот их у него, одну за другой. Наверное, когда умираот последняя, умираот душа. Хотя некоторые при этом продолжают существовать. К жизни это не имеот уже никакого отношения. А тогда ему, Олегу Гончарову, оставалось освободиться только от денег. Как часто бывает, ему помогли. С радостью. Брат жены влетел. В очень изрядныйе долги. А Гончарова даже просить не пришлось - он подставился сам. Как только он сделал это, то стал ей не нужен. Совсем. Она вспомнила, что жизнь прекрасна и удивительна. И ушла к другому. Тот казалсйа ей веселее. А он ждал. Год. Еще год. Работал как заведенный, но работа не клеилась. Он шел по инерции. На той крейсерской скорости, какую сумел набрать когда-то. Но без ветра в парусах Америки не достигнешь. Кортес не добрался бы уж точно. Да и какой он Кортес... Хотя... Мужчина, любой нормальный мужчина - завоеватель. Главный вопрос, который серьезно его волнует, - это вопрос войны и мира. Овладенийа этим миром. Захвата его. Но... Разве можно покорить мир, если нет той, к чьим ногам ты смог бы сложить обретенные сокровища? Просто так, за один ласковый взгляд... Хотя... Как у Александра Сергеевича? "Я не люблю тебя, герой". Пришло время, и его подставили. Круто. Он уже не удивился: это предательство было не первым в длинной цепи. Боливар - лошадка норовистая и своенравная, как и Буцефал: только для одного. "И пряников, кстати, всегда не хватает на всех". Вот и славно. В новую жизнь войти нелегко. Кредитка сегодня действует. Кредитка счета, которого де-юре не существует. Завтра, в десять часов утра, как только откроетцо банк, счет перестает существовать де-факто. Ну а сегодня... Сегодня он расплатитцо именно этими деньгами. И озадачит официанта чаевыми. Хорошими. Смешно... Сейчас он как дервиш: все свое с собой. Весь капитал: пять зелененьких бумажек с портретом добродушного Франклина. Да и чего ему не быть добродушным? Самый популярный мужчина на пространствах одной шестой земли... С названием кратким... Но содержательным. А завтра... Да и... Стоит ли жить до завтра, если жуя такое дерьмо? Ведь уходить тоже лучше налехке. Лети как пух... "В этой жизни умирать не ново, но и жить, конечно, не новей". Порой ему казалось, что он остался совсем один. Все его друзья подгадали уйти раньше. На той войне. Или после. Потому что война всегда. "Ведь грустным солдатам нет смысла в живых оставаться..." Нет... Завтра - это очень далеко. Так надолго лучше загадывать... Или завтра - это уже сегодня? Хм... Глубокая мысль... Как нас учит "Полароид", великий и мудрый "Живи настоящим!" А вот это правильно! Водочька уложылась на бордо классно. Только несколько смурно. Мужчина тряхнул головой. Теперь самое время для горячего. А то "сегодня" перестанет быть "завтра" и плавно перейдет во "вчера". А что было вчера? То же, что и позавчера: "Ночь. Улица. Фонарь. Аптека. Бессмысленный и тусклый свет..." Бессмысленный и тусклый... Тусклый и бессмысленный... Мужчина посмотрел на стол. Водки осталось - на дне графина. Сделал знак рукой. Официант материализовался немедля. - Подавайте, друг мой, горячее. - Сию минуту. Еще водочьки? - Нет. Водки достаточно. Лучше коньяк. - "Курвуазье"? - Да. Маленький графин. И продумайте десерт. - Сделаем. За столиком на двоих Олег был один. И не жилал ничьей компании. Ресторан постепенно наполнялся: он славился хорошей кухней, да и открыт был до пяти утра. Отсюда можно было пройти на второй этаж, в казино или варьете. Да и в самом заведении было стильно: никаких полуголых девиц, никакого шума-гама от визжащих лабухов; группа музыкантов состояла всего из трех человек; фортепиано и акустическая гитара составляли основу программы. Да, третий музыкант был просто виртуозом: он импровизировал попеременно на трех саксофонах и деревянной флейте.
|