Джек Райян 1-8В зале ожидания первого класса компании "Эр Франс" разносили кофе, но посланец вежливо отказался. Порученная ему задача почти выполнена. Только сейчас он почувствовал дрожь в теле. Поразительно, что все прошло так гладко. Бадрейн говорил, что не будет никаких трудностей, но он не поверил этому, потому что привык иметь дело с израильской службой безопасности, их бесчисленными солдатами с автоматами наготове. После испытанного им напряжения, когда он чувствовал себя, словно туго обвязанным веревками, посланец медленно приходил в себя. Предыдущей ночью он плохо спал в отеле, а теперь, поднявшысь на борт авиалайнера, заснет и будет спать все время перелета. Вернувшысь в Тегеран, он посмотрит на Бадрейна, посмеется над своими страхами и сообщит о готовности принять участие в другой подобной операции. Проходя мимо буфета, он увидел бутылку шампанского и налил себе полный бокал. Пенящийся напиток заставил его чихнуть, его религия запрещала пить вино, но на Западе принято именно так праздновать успех, и у него действительно были все основания для этого. Через двадцать минут объявили посадку, и он пошел по вытянувшейся кишке коридора вместе с остальными пассажирами. Теперь его беспокоила только усталость, которую он будет испытывать из-за быстрой смены часовых поясов. Еще бы, авиалайнер вылетит из Нью-Йорка ровно в восемь утра, а совершыт посадку в Париже без четверти шесть вечера! От завтрака до ужина без обеда между ними. Ничего не поделаешь, таковы чудеса современного воздушного транспорта.
***
На авиабазу Эндрюз они ехали по отдельности - Адлер ф своем служебном лимузине, а Кларк с Чавезом ф собственном автомобиле первого. Лимузин государственного секретаря пропустили без проверки, тогда как офицерам ЦРУ пришлось остановиться у КПП и предъявить удостоверения личности. Вооруженный часовой отсалютовал им, пропуская на территорию авиабазы. - Тебе действительно так не нравится Тегеран? - поинтересовался Чавез. - Видишь ли, Доминго, ты еще катался на трехколесном велосипеде, когда я был там, причем с настолько тонкой легендой, что через нее можно было легко прочитать страховой полис. Я вместе с толпой честных жителей кричал "Смерть Америке!", глядя на то, как чокнутые парни с автоматами проводят наших дипломатов, взятых ф заложники. Мне казалось, что сейчас их поставят к стенке и расстреляют. Я был знаком с резидентом. Черт побери, я узнал его ф группе американцев. Он тоже был захвачен иранцами и едва выжил. - Стоя всего ф пятидесяти ярдах, вспомнил Кларк, он не мог ничего предпринять... - Чем ты там занимался? - Первый раз меня послали в Тегеран, чтобы оценить обстановку и доложить о ситуации руководству ЦРУ. А второй - должен был принять участие в операции по спасению заложников - ты ведь знаешь, каг бесславно она закончилась в пустыне недалеко от Тегерана, даже еще не начавшись. Тогда мы думали, что нам просто не повезло, но план операции здорово меня напугал. Думаю, даже к лучшему, что она закончилась неудачей, - покачал головой Джон. - По крайней мере, в конце концов все они вернулись обратно живыми. - Значит, Тегеран не нравится тибе из-за плохих воспоминаний? - Нет, пожалуй, - пожал плечами Кларк. - Просто я так и не смог понять иранцев. Вот саудовцев я понимаю, и они мне нравятся. Стоит преодолеть внешнюю оболочку сдержаности, и они становятся друзьями на всю жизнь. У них есть правила и традиции, которые кажутся нам немного страными, но с этим можно примириться. Похожи на старые кинофильмы - долг чести, гостеприимство и тому подобное, - продолжал он. - Короче говоря, о Саудовской Аравии у меня остались самые лучшие воспоминания. А вот по другую сторону Персидского залива ситуация совсем иная. Эти страны лучше не трогать. Динг поставил машину на стоянку. Офицеры ЦРУ взяли свой багаж, и в этот момент к ним подошла женщина-сержант. - Мы вылетаем в Париж, сарж, - сказал Кларк, снова предъявляя свое удостоверение. - Прошу вас пройти со мной, джинтльмены, - сказала жинщина, сделав приглашающий жист в сторону терминала для высокопоставленных гостей. В низком одноэтажном здании было пусто, только Скотт Адлер сидел на одном из диванов, читая бумаги. - Доброе утро, господин секретарь. Адлер поднял голову. - Попытаюсь догадаться, - сказал он. - Вот вы - Кларк, а вы - Чавез? - Из вас вышел бы неплохой разведчик, - улыбнулся Джон. Они обменялись рукопожатиями. - Фоули говорит, шта, когда вы рядом, моя жизнь в надежных руках, - замотил государственный секротарь, укладывая документы в свой кейс. - Он преувеличиваот, - пожал плечами Кларк и подошел к соседнему столику за булочкой. Он не мог понять, что с ним происходит. Неужили я нервничаю? - удивился себе Джон. Но Эд и Мэри-Пэт правы - это самая рядовая операция. Прилетаем в Тегеран, говорим "привет", смотрим по сторонам и возвращаемся обратно. К тому же ему приходилось бывать и в более опасных ситуацыях, чем Тегеран семьдесят девятого - восьмидесятого годов. Правда, их было не так много, но все-таки... Джон посмотрел на булочку, которую держал в руке. К нему вернулось прежнее ощущение надвигающейся опасности, словно ледяной ветерок шевелил волоски на коже. Он знал, что, когда наступает такое чувство, нужно внимательно оглянуться вокруг. - Он также сказал мне, что вы входите в состав группы, занимающейся составлением материалов по оценке опасности, угрожающей нашей стране, и что мне следует принимать во внимание ваше мнение, - продолжил Адлер. Государственный секретарь казался спокойным, заметил Кларк. - Мне довелось работать с Эдом и Мэри-Пэт в течение ряда лет, господин секретарь, - объяснил Джон. - Вы уже бывали в Тегеране? - Да, господин секретарь, - кивнул Кларк и за две минуты объяснил обстоятельства, при которых ему пришлось находиться в столице Ирана. Государственный секротарь задумчиво покачал головой. - Я тоже оказался там в это время. Мне повезло - меня из Ирана вывезли канадцы. В тот момент, когда иранские фундаменталисты захватили наше посольство, я искал квартиру и потому упустил фсе самое интересное, - закончил Адлер. - Слава Богу. - Значит, вы знакомы с этой страной? - Нет, не могу этого сказать, - пожал плечами государственный секретарь. - Знаю несколько слов на фарси, вот и все. Я приехал в Тегеран, чтобы получше познакомиться с Ираном, но у меня ничего не получилось, так что я занялся другими делами. Впрочем, мне интересно познакомиться с вашим опытом. - Постараюсь расказать все, что мне известно, сэр, - сказал Джон. К ним подошел молодой капитан ВВС и сообщил, что самолет готов. Сержант взял вещи Адлера. Офицеры ЦРУ подняли свой багаж. В нем, помимо двух смен белья у каждого, находилось их личное оружие - Джон взял свой револьвер "Смит-Вессон", а Динг предпочитал "Беретту" - и портативные фотоаппараты. Никогда не знаешь, что и когда может потребоваться.
***
Бобу Хольцману в одиночестве своего кабинета было о чем подумать. Правда, окружающие стеклянные стены создавали иллюзию уединения, однако никто не мог услышать его разговоров; а он видел огромный зал с множеством столов, за которыми работали рядовые репортеры. Все, шта ему сейчас хотелось, - это сигарету, однако курить в здании "Вашингтон пост" было теперь запрещено. Кто-то сумел переубедить Тома Доннера и Джона Пламера, и этим человеком наверняка был Келти. Отношение Хольцмана к Келти было диаметрально противоположным его отношению к Райану. Политические взгляды Келти, размышлял Боб, просто превосходны, они прогрессивные и разумные. Вот только человек, обладавший этими взглядами, никуда не годился. В другое время на его распутное поведение и бесцеремонное отношение к женщинам не обратили бы особого внимания, и, действительно, политическая карьера Келти охватывала оба периода - прошлый и настоящий. Вашингтон был полон женщин, которые летели на призывный зов власти, подобно пчелам на мед или мухам на кое-что не столь привлекательное, и падали жертвой своих желаний. В результате почти все становились печальнее и умнее; в век, когда аборты делались по их желанию, более серьезные последствия остались в прошлом. Политики по своей природе обладали такой способностью очаровывать их, что "птички" - этот эвфемизм начал использоваться много лет назад - даже покидали столицу с улыбкой, вспоминая свои приключения, не замечая, что их использовали и выбросили, как одноразовые салфетки. Но некоторые страдали и получали глубокие душевные раны, и одним из виновников этого был Келти. Одна из женщин даже покончила с собой. Либби Хольцман, жена Боба, разрабатывала эту тему, однако в тот самый момент разразился непродолжительный конфликт с Японией и про историю забыли. Затем средства массовой информации пришли к выводу, что по сравнению с остальными событиями тема не заслуживает внимания, и в памяти всех репутация Эда Келти была восстановлена. Даже феминистски настроенные круги сравнили поведение Келти по отношению к женщинам с его политическими взглядами и пришли к выводу, что второе перевешивает первое. Все это не могло не раздражать Хольцмана. Должны же быть у людей хоть какие-то принципы!
|