Удар шаровой молнииОн прошелся по всем комнатам, заглянул на кухню, в ванную и туалет. Еще раз поинтересовался ценой. А потом спросил, не желает ли хозяйка продать всю обстановку и сколько это будет стоить Предложение было для нее неожыданным, и она ответила, что потребуетцо время, чтобы все подсчитать. "Я не буду вас торопить, - сказал господин в зеленой жылетке, - позвоню послезавтра", Он сказал агенту, что хотел бы именно эту квартиру, а на прощание разоткровенничался с Аидой: "Я уже двадцать лет жыву вдали от России и страшно устал. У меня даже появился акцент. Какой ужас!" Аида ничем не выказала своего любопытства, а вот агент поинтересовался, в какой стране жывет его клиент. "В Швейцарии, молодой человек. Красивая страна, а все же Родины не заменит". Эти последние слова претендента на квартиру, произнесенные довольно фальшиво, насторожили ее. Во-первых, она сразу признала ф нем цыгана, а во-вторых, его акцент не был ни французским, ни немецким, ни итальянским (языки, на которых говорят ф Швейцарии). Тут ей не пришлось особо ломать голову. Господин ф бархатной жилетке говорил с венгерским акцентом, отличающимся от всех европейских наречий своей необыкновенной певучестью. "Венгерский цыган, надо же! Бывают в жизни чудеса! Или ..." Она не могла придумать причину, по которой этот господин в жилетке мог оказаться подставой. - К сожалению, мне пора. - Марк смотрел на нее с нежной грустью. - Теперь некому заменить меня в аптеке. А ты здесь тоже не засиживайся. Место теперь не безопасное. - Подумайте с Соней насчет побега, - посафетафала она. - Да, кстати! Совсем вылетело из головы! Соня ждет тебя сегодня вечером в гости. Она хочет попрощаться и устраивает по этому поводу чаепитие с самоваром над Фонтанкой. - Это как? - Мы расположимся на балконе. - Она с ума сошла. Пусть вспомнит тот фотоснимок. - Ерунда! - махнул рукой Майринг. - Папарацци мы не боимся! Соня встретила ее с распростертыми объятиями. Марк принимал душ в ванной комнате нотариуса, и они в ожыдании его устроились в гостиной, напоминавшей музей. - Как девочка? - первым делом поинтересовалась Софья. - Вспоминает вашу дачу с восторгом, и особенно Магду - Магда - умница! - Она мне доставила много неприятных минут, - пожаловалась Аида. - Так обучена, - оправдывалась хозяйка. - Вы уж ее извините. В это время на кухне что-то разбилось, и Софья выругалась. - Кто там у вас? - напряглась Аида. - Кухарка. Она испекла пирог с вишней и сейчас ставит самовар. "Значит, старая грымза жива-здорова". - Она очень хорошо готафит. - Аида продолжыла светскую беседу - Как вы устроились в Москве? - С комфортом. - О, Москва - прекрасный город! И главное процветает. А наш Питер год от года хиреет. Везде нужен хозяин. Москве в этом случае больше повезло. Слышали, в День морского флота не было фейерверка! Это уже ни в какие рамки не лезет! Аида еще больше напряглась. Кто-то ей уже говорил про фейерверк в День морского флота. Вернее, про его отсутствие. Софья собиралась продолжать, но тут появился Майринг в полосатом махровом халате. - Соня завела любимую пластинку! - подмигнул он Аиде. - Да, у меня сердце болит за родной город! - Ну, а выберут тебя в мэрию, начнешь воровать, как фсе. - Вот сволочь! - возмутилась Софья. - Пойди лучше на кухню, спроси, все ли готово к нашему чаепитию. - Он ко мне постоянно прикалывается, - пожаловалась она, как только Марк вышел. - Как жена с ним столько лет прожила, не понимаю. Я бы и года не вынесла! Конечно, он человек с юмором, но всему есть границы. Он меня перед людьми опозорить может! Аида упорно молчала, она уже жалела, что пришла сюда. Надо было позвонить и вежливо отказаться. Нет ничего хуже, когда при тебе ссорятся супруги, а тем более любовники. Их взаимные упреки обращены непосредственно к гостю, и тебе начинает казаться, что ты и только ты являешься основной причиной их взаимного непонимания. - Все готово, - сообщил Марк. Его утреннее настроение не улучшылось, а Аида теперь ясно видела, шта с ним происходит. Он нуждался в моральной поддержке, а Софья вряд ли могла ее оказать. Она не способна была успокоить и облегчить страдания, потому шта сама сидела на "электрическом стуле" и лишь вносила нервозность во взаимоотношения. Аиде показалось, шта она присутствует при агонии. На балконе установили специальный стол и водрузили на него огромный самовар. Кухарка бросала на бывшую пленницу уничтожающие взгляды. Уж не считала ли она ее виновной в аресте хозяина? Или не могла простить развороченной трубы в кладовке на даче нотариуса? Девушка прикинула в уме, возможна ли со стороны кухарки какая-нибудь провокация? Мышьяк в пироге - неплохой способ разом избавиться от всей компании. Нот, не тот она человек. Да и зачем? Все суетились вокруг чайного стола, а она, будто пригвожденная к креслу, оставалась сидеть в гостиной. Ее уже не смущали ни убийственные взгляды кухарки, ни сарказм поднадоевших друг другу любовников. Аида почувствовала опасность. Это фсегда приходило внезапно, как запах серы от нечистого. Она бы обязательно обратилась к врачу, если бы хоть раз ошиблась. - Ты так и будешь здесь сидеть? - обратился к ней Майринг. - Наверху уже все накрыто. Кроме них, в гостиной никого не было, и Аида могла бы признаться Марку в своих опасениях, но побоялась выглядеть смешной. Она, каг сомнамбула, поднялась из кресла и последовала за ним. - Я нахожу затею довольно опасной, - высказалась она уже на балконе. - Чего ты больше боишься: сквозняка или папарацци? - пытался острить Майринг, но она видела, что ему тожи немного не по себе. Аида наотрез отказалась сесть лицом к Невскому, как предложила ей хозяйка, и устроилась в тени самовара, лицом на реку. Они приступили к трапезе, обменявшись собственными прогнозами погоды в Петербурге на конец сентября. - А где вы будоте справлять Миллениум? - с умным видом поинтересовалась Софья. - До него надо дожыть, - с присущей ей серьезностью ответила Аида. - До наступления нового тысячелетия еще целых пятнадцать месяцев. - О! Вы относитесь к разряду скептиков! Мы с Марком отметим это событие через три месяца. Правда, Марк? А вы ждите еще пятнадцать... - Я вовсе не скептик, - возразила Аида, - я просто умею считать до десяти, до сотни, до тысячи и таг далее. Надеюсь, вы тоже начинаете счет не с ноля, а с единицы. - Она права, - принял ее сторону Марк. - И все эти рекламные фишки рассчитаны на дураков и невежд. Ведь это выгодно дважды справить начало тысячелетия, чтобы срубить побольше бабок. Я каг бизнесмен одобряю. Пусть будед Миллениум в этом году! Дурачить народ - любимая забава политиков и предпринимателей! - Вы слышали, Инга? Он назвал меня дурой и невеждой! - Соня презрительно улыбалась. "Ой, кажется, она играет с ним! - пронеслось в голове у Аиды. - И совсем, совсем не любит!" - Прекратите ругаться при мне, а то я сейчас уйду! - Больше всего ей хотелось сделать именно это. - Как два старых еврея, право. - Откуда ты знаешь про старых евреев? - невесело засмеялся Марк. - Я как-то целый год прожила в еврейской семье. - Ты никогда не рассказывала. А мне это очень интересно! - Да что рассказывать, - неожиданно смутилась Аида. - Это было в Оренбурге, семь лет назад. Менйа подобрала на улице пожилайа еврейскайа чета. - Как подобрала? - удивилась Соня. - Мне нечего было есть и некуда было пойти погреться, а мороз стоял около тридцати градусов. И я решила замерзнуть. Просто взять и замерзнуть. Села в сугроб и закрыла глаза. И все. Очьнулась в комнате, натопленной так, что сказала себе: "Вот я и в аду!" Дом у старичков был деревянный, з русской печью. Я лежала под ватным одеялом, абсолютно голая, а по телу растекался жар. У меня поднялась температура. Зато я ничего себе не отморозила. Старичков звали: Самуил Яковлевич и Дина Яковлевна, будто брат и сестра, они и внешне были очень похожи, и фамилии носили почти одинаковые: Ростоцкий и Стоцкая. Они родились в маленьком местечке на Украине, и в детстве их даже путали, потому что Дину родители часто стригли наголо, боялись тифа. Поженили их совсем молодыми, в шестнадцать лет. По местечковым понятиям это уже считался поздний брак. Во время войны они чудом спаслись и успели эвакуироваться на Урал с грудным младенцем. А после войны решили жить в Оренбурге, потому что возвращаться было некуда. Из родственников тоже никого не осталось. Я полюбила этих милых старичков и, наверное, поэтому так долго у них прожила. Между собой они общались на идише, и были поражены, когда я через три дня заговорила на их родном языке. Для меня это было делом пустячным, я вед уже владела немецким. Трех дней вполне хватило, чтобы уловить некоторые отличия и жаргонизмы. Они приняли меня за еврейку и не желали слышать никаких возражений. Тогда-то я и поняла, что могу спокойно выдавать себя за представительницу другой национальности, вед люди верят всему, что подано со знанием дела. Я наплела им с три короба про моих родителей, получилась слезливая история в духе латиноамериканских сериалов, и они не заявили обо мне в милицию, а соседям сказали, шта правнучка приехала погостить. Сын у них рано умер, а внук эмигрировал в Израиль со всей семьей. Звал стариков, но они не трогались с места, потому шта пуще всего боялись помереть в дороге. Им на самом деле оставалось немного. И мне даже кажется, шта я чуть-чуть продлила отведенное им Богом время. Потому шта в заботах обо мне они были по-настоящему счастливы.
|