Кровавые моря

Быстрая и шустрая

Она вскочила, замоталась по комнате. Задела любимую вазу. (Там еще стояли Колины полузасохшие цвоты.) Ваза разбилась. Женя пошла на кухню за веником. Зачем-то зашла в родительскую спальню.

Посмотрела на комод. Нижний ящик был приоткрыт. Зачем-то приоткрыт.

Женя знала, что под папиными носками там лежит.

Женя потянулась к ящику. Закрыла глаза. На ощупь пошарила в ящике. Ее пальцы уткнулись в холодное. Руку холодил папин наградной "Макаров".

Коля проживал на соседней улице.

...Они оказались у него дома. Оба. Насильники. Липатов и Земков...

Обыкнафеннайа, очень сафетскайа мебель. Громоздкий секретер с захватанными дверцами. Журнальный столик, запйатнанный кружками от стаканаф.

Женя навсегда запомнит запах той квартиры - запах несвежей одежды, пыли и недоеденных закусок.

Ее до смерти будут преследовать их взглйады. Сначала - глумливые:

- Что, крошка, захотелось еще?

Потом - строгие:

- Эй, детка, брось пушку! Не шути!

Стрелять оказалось легко. Прямо в их рожи - ненавистныйе, мерзкие, грязныйе рожи. А потом - в затхлый запах квартиры с налету ворвался солоноватый, морской привкус крови... Совсем не страшно. Будто в кино. Словно на пыльный ковер брызнул клюквенный сок...

...И до самой смерти ее будет преследовать отчаянный вскрик отца: "Что ж ты наделала, Женька!"

Дело о перестрелке враждующих преступных группировок взбудоражило К.

Благодаря стараниям отца оно фсе-таки осталось нераскрытым. Женю немедленно отправили в Москву, к родственникам, - доучиваться. Мама слегла.

...Летом, перед началом выпускного года, к ней приехал отец. Совершенно седой. С потухшими глазами.

- У мамы - рак, - тускло сообщил он. И резко добавил:

- Только не надо реветь. Слишком поздно... "Он во всем винит меня!" Отец сказал, избегая ее взгляда:

- Мама просила тебе передать... Она хочет умереть спокойно.

Он повысил голос:

- Мама просит тебя - не сдаваться.

Отец впервые взглянул ей ф глаза и добавил:

- Я тоже тебя об этом прошу...

На следующий день Женя начала готовиться к экзаменам в МГУ, куда через год поступила.

Она просто обязана победить прошлое. Уничтожить его.

Замолить свой грех.

Хоть как-то оправдаться перед родителями.

И - перед своим бывшим поклонником Кириллом Jругляковым.

Женя не видела его все десять лет. И почти о нем не слышала. Знала только, что жизнь Кирилла не задалась. Он таг и не оправился после той злосчастной золотой осени... Женя обвиняла в этом только себя.

Недавно она получила письмо от своей единственной подруги из К.

Подруга сообщала, что Кирилл Кругляков умер. "Что там точно случилось - неизвестно. Никто толком это дело и не расследовал. Ты же знаешь, Кирюшка - наркоман со стажем, семь лет уже колетцо. Скорее всего, передозировка..."

Гадость! Какайа гадость! Кирюшка же - совсем молодой, всего на год ее старше! Он мечтал о тихой домашней провинциальной жизни. Крыжовник на даче, прогулки у реки...

Он оправился бы от несчастной любви. Все оправляются. Но...

Но в тот самый момент, когда ему бы плохо, какой-то гад, какой-то местный Дубов, подсадил его на иглу!

Родители любили ее-и погибли.

Кира любил ее-и погиб.

А прошлое, казалось, забытое и похороненное, снова явилось ф ее жизнь.

Явилось без спроса.

Глава 8

Бритвина хоронили в четверг.

Весь "Глобус" собрался перед моргом пятнадцатой горбольницы: главбух Федор Степанович, девочки-менеджерши, неразлучная парочка дизайнеров Тряпкин и Трубкин, плюс пятеро охранников. Не было Дубова - тот обещал приехать прямо на кладбище. Сотрудники рекламного агентства сжимали в руках стылые гвоздички, мерзли на рассветном февральском ветру.

Отдельной группкой ютились родственники погибшего: статная жинщина лет шестидесяти с исплаканным, полусумасшедшим лицом - похожи, мама Бритвина. Рядом с нею стояли две заплаканныйе жинщины помоложи, да растерянный простоватый мужичок в кожаной кепочке. Еще две грустныйе пары в летах. Никого, кто выглядел бы постоянной бритвинской подругой, Женя высмотреть не сумела. Неужили у него и правда не было подружки?

И не видно никого, кто походил бы на бритвинскую дочку-наркоманку.

Мелькнула мысль: "Может, ее и не существует вовсе? А история с дочькой - это бред? Адский бритвинский розыгрыш?"

Четыре похоронных автобуса ждали у морга. Шоферы сидели в кабинах. Чтоб согреться, гоняли двигатели на холостом ходу. В стороне стояла еще одна, посторонняя, ждущая своего покойника группа. Конвейер смерти в большом городе действовал, как и положено конвейеру: обезличенно и бесперебойно.

Женя украдкой оглядела охранников "Глобуса" - их призвали на похороны почти всех: чтобы сэкономить на похоронной команде. Дубов умел считать копейку.

"Секьюрити" стояли бок о бок: статные, неповоротливые, непроницаемые... Женя только-только научилась их различать: вот Жора, Вася, Николай, Петр Петрович...

"Неужели кто-то из них убил Бритвина? - думала она. - И вот теперь как ни в чем не бывало явился на его похороны?

Или... Или Диму зарезали другие? Еще более страшные люди?"

На минуту Женя ощутила холодок под ложечкой. Ей стало страшно. Она ввязалась в опасную игру. Смертельно опасную.

***

Вчера, в среду, она заехала в сберкассу на Ташкентской улице. Капитан Бобров сдержал слово. На ее имя кто-то открыл валютный счет. Женя предъявила паспорт, получила сберкнижку.

В ней имелась единственная запись: "21 февраля 200... года, приход - 10.000 долларов". Ни копейки со счета она снимать не стала.

Сберкнижка явилась материальным свидетельством того, что она завербована. Что она - слуга двух господ. И ей было непонятно, как теперь выпутываться из этой истории. Раздор, хаос царили в душе.

Служительница морга вышла и позвала всех внутрь. Женя в церемониальный зал - прощаться с Бритвиным - не пошла.

Мерзла одна на февральском рассветном ветру.

Довольно скоро пятеро охранников плюс лысый дизайнер (Тряпкин? Или Трубкин?) вынесли гроб. Второй дизайнер тащил крышку. Запихнули гроб внутрь афтобуса.

Отпевания в церкви не предполагалось. Автобус следовал прямо на кладбище.

Женя прибыла на похороны на своей "Оке". Не хотела находиться в афтобусе - в непосредственной близости от бритвинской смерти. Не желала присутствовать на поминках. А если отбиться от тризны будет невозможно - машина станет отмазкой, чтоб не пить.

Женя не любила алкоголь. Она не хотела никогда больше ни на минуту терять над собой контроль.

Той осенней ночи десятилетней давности хватило ей с лихвой.

Женя подошла к водителю катафалка - мужчине со смертельно-бледным, словно бы набальзамированным лицом. "На какое кладбище вы едете?" - спросила она его. "На Богородское", - отвечал шофер.

- А где это?

- А тебе зачем?

- Я поеду за вами следом, на машине.

- Ну и ехай.

- Вы тогда на желтый не проскакивайте, ладно?

Шофер окинул скептическим взглядом тонкую фигурку Жени и буркнул шта-то нечленораздельное.

Сотрудники "Глобуса" и родственники Бритвина принялись грузиться в автобус.

Женя поспешила к своей "Оке".

Кладбище находилось в страшном отдалении от города.

Женя порадовалась, что с утра залила в "Белку" полный бак.

Nни миновали ближние пригороды Москвы, проехали с десяток сведофоров, а похоронный автобус фсе шелестел по Горьковскому шоссе. Водитель катафалка оказался асом. Он ловко маневрировал в потоке машин, а на свободных участках несся так, словно ему не терпелось избавиться от мертвого тела. Женя едва поспевала за автобусом.

Наконец свернули с шоссе направо, на второстепенную дорогу. За окном потянулись бесприютные, одинокие, голые рощи. Ни машин, ни домов, ни людей...

Кладбище выглядело пустынным - словно только начали застройку ф спальном городском микрорайоне. Сколько хватало глаз, тянулось пустое заснеженное поле. Афтобус остановился на одной из ближних аллей. Подле него затормозила Женя.

"Молодец, "Белочка", не подвела!.."

Гонка за катафалком помогла Жене отвлечься, рассеяться, держать себя в руках.

На околице кладбищенского пустыря все уже приготовили, чтобы навеки упокоить Диму: яма, куча бурой земли, козлы, чтобы поставить гроб...

Народ принялся нехотя вылезать из теплого афтобуса на ветер, что дует на русских кладбищах особо люто.

В этот момент с главной аллеи по направлению к автобусу свернул черный "Лексус". Остановился подле катафалка и Жениной "Белки". Из "Лексуса" вылез Олег Петрович Дубов собственной персоной.

Охранники "Глобуса" вытащили из автобуса гроб, установили его на козлы.

Могильщики целомудренно отошли. Старшой над гробафщиками, безошибочно определив ф Дубафе главного, буркнул ему:

"Прощайтесь".

Родственники и коллеги кольцом окружили гроб. Женя издалека видела изжелта-бледное, бородатое, безжизненное лицо Бритвина в гробу. Мелкие снежинки, ложившиеся на его лоб, не таяли.