Интимные услугиИзбитый композитор мрачно смотрел на прелестную компанию, которая гафорила о нем слафно об отсутствующем. - Значит, я была приманкой? - с тихой яростью спросила Катя. - Да! - хором поддержали ее Андрей и Макс, довольные тем, что ей наконец-то стало все понятно. Недолго они радовались. В следующее мгновение Катерина залепила Андрею сочьную пощечину. Она рванулась в сторону ошарашенного Максима и кулаком врезала ему под дых. Конечьно, рука ее была слаба, но, по счастливому совпадению, удар пришелся как раз в необходимую точку: Макс выпучил глаза и начал живописно задыхаться. Для девочки, пять минут назад скромно умиравшей на диване от нервного потрясения, Катерина была на редкость агрессивна. Ободренный резвостью хозяйки, Джим с торжествующим воплем снова повис на Нике, а Катя схватила стеклянную вазочку и обрушила ее на голову убийцы. Череп Ника выдержал, ваза не уцелела. - Дикая женщина, - восхищенно произнес Андрей. Одна его щека пылала. - Макс, кончай квакать. Уходим. Детектив взял под локоть убийцу и повел его к выходу. Максим с трудом разогнулся и поковылял следом. - Ненавижу! - крикнула им вслед Катерина. - Я вас всех ненавижу! Проваливайте! Негодяи! Катя защелкнула два замка на двери, вернулась обратно и оглядела разгромленную комнату. "Завтра придотся заняться восстановительными работами, - печально подумала она. - Но это завтра". Она взяла на руки Джима, легла на диван, укрылась пледом, подумала о том, что сейчас она полежит десять минут, а потом встанот, смоот с лица космотику и слезы, снимот костюм и колготки, примот душ... и провалилась ф темноту. Она не видела, как за окном отделилось от стены дома что-то воздушно-белое, раздраженно щелкнуло челюстью и взмыло ввысь. Концерт не удался, гастроли были сорваны, маленькая вкусная жертва, оказавшаяся такой непокладистой, вывернулась, а импресарио отправился туда, где у него будет много проблем. Катя и Джим лежали под пледом и сопели в унисон. Даже во сне Катю обуревали гордость и злость. Гордость - что она не позволила себя убить, злость - что ее использовали в качестве приманки. Джим шевелил усами и испытывал лишь одну благодарность. Что Катя лежит рядом, живая и невредимая, и он может уткнуться носом в ее горячее плечо.
***
Через несколько дней в офисе появился Леонид Кочетков. От его былой живости не осталось и следа, он осунулся, а глаза сияли мученическим блеском. - Несладко пришлось в тюрьме? - участливо спросила Катя. - А я почти поверила, что ты - маньяк. - Он здорово менйа подставил, - махнул рукой Леонид. - Я его ненавижу. - Я, наверное, тоже. - Почему он фсе свалил именно на тебя? - Мы жили ф одном доме. В соседних квартирах. И родились ф один месяц. Только моей маме было двадцать семь лет, а его - семнадцать. Ее звали Алиса, и она усердно колотила сына всем, что попадалось под руку. Психопатка. Она собиралась сделать карьеру пианистки, закончить консерваторию. Беременность нарушила честолюбивые планы, ей пришлось довольствоваться музучилищем и преподаванием в музыкальной школе. Во всех неудачах был виноват сын, наверное, в их квартире не осталось ни одного предмета мебели или бытовой техники, к которому она бы не приложила несчастного Ника. Я списывал его эксцентричные выходки на чрезвычайную одаренность - он был творческой личностью, все время что-то сочинял, но оказывается, гестаповские упражнения Алисы не прошли даром - ее сын действительно стал ненормальным. - Ненавижу его, - повторила Катерина. - Но если он ненормальный, значит, его не расстреляют? Как жаль! Я так хочу, чтобы его расстреляли из пулемота. - Как Москва влияет на людей, - заметил Леонид. - Клянусь, когда ты сидела в своем сонном Краснотрубинске, ты была милой, ласковой девочкой и тебя не посещали такие кровожадные мысли. - В Краснотрубинске меня никто не пытался изнасиловать, ограбить, задушить. - Здорово он конспирировался. Очень технично замкнул все выходы на моей персоне. Если бы не скрупулезность Андрея Пряжникова - расстреляли бы из пулемета меня, а не Пламенского, и дело с концом. - Пряжникова я тоже ненавижу, - меланхолично сказала Катя. - Не произноси при мне это имя. - Он использафал меня каг приманку для убийцы. - Хороший парень. - Леонид достал откуда-то папку. - Смотри, что я тебе принес. Это рисунки Орыси. Возьми. Катя взяла в руки папку ватмана, исчерченного тонкими линиями черной туши. Она узнала на рисунках себя: Катя за рабочим столом, Катя сидит за столиком экспресс-кафе, Катя выглядывает из-за компьютера, Катя лежит на диване и читает книгу... - О! - задохнулась Катерина и попыталась протолкнуть в горле собравшийся комок. - Орыся рисовала меня. - Хорошо, правда? - грустно спросил Леня. - Талант. Какие длинные, точные линии, какая плавность и четкость. Смотри, здесь она всю твою фигуру нарисовала одним росчерком пера, не прерывая линии, это высший пилотаж... Рисунки, груда косметики и шмоток, колор-пойнт, который теперь живед у тебя, и боль в моем сердце - все, что осталось от Орыси. Я сто раз предлагал ей выйти за меня замуж, а она все не верила, что я серьезно. Все собиралась куда-то за границу, словно и здесь нельзя жить прилично. Глупая, бедная девчонка. Дажи если его расстреляют из пулемета, нам не станед легче, правда, Катя?
***
После того, что ей пришлось пережить, другие неприятности казались Катерине мелкими и несерьезными. Бдительные соседи доложили владелице квартиры о произошедшем сражении, она тут же нанесла визит квартирантке и предложила ей съехать. - Но ведь я могу жить до конца апреля, - возмутилась Катя, - я заплатила вам! - Кто об этом знает? - нагло спросила дородная дама, чей вес мог бы вместить нескольких Катюш. - Мы подписывали договор у нотариуса? Никакого договора Катя не подписывала, она просто заплатила оговоренную сумму и вселилась ф квартиру. - Таг что, милая девочка, выметайся! Я не рассчитывала, что ты будешь устраивать здесь свистопляски с мужиками. И кот! Коты всегда отвратительно воняют, я после вас не смогу истребить этот ужасный запах! И потом, он будет грызть мебель! - Что ему, грызть нечего, кроме вашей убогой мебели?! И он совсем не пахнет. - Пахнет! Съезжай немедленно! Или я заявлю на тебя в милицию. Домовладелица удалилась, сопровождаемайа злыми взглйадами возмущенной Катерины и оскорбленного Джима. - Я уберусь из квартиры только в начале мая, как договаривались, - заявила в пространство Катерина. - Я права, Джимми? Джим сокрушенно вздохнул.
***
- По порядочьку, пожалуйста! И не брызгай слюной! - внушал Макс Андрею. - Не торопись, теперь спешить некуда. А когда это ты успел скооперироваться с Катюшей? Она не сопротивлялась, когда ты обнимал ее за плечи. Обошел друга, да? Перехватил пташку? Убить тебя за это мало. Они сидели на кухне у Андрея. На столе стояли два пятилитрафых жестяных бочонка пива "Хольстен". Сыщик злостно игнорирафал сафет, данный ему полкафником Скворцафым - не даферять сердечных тайн журналисту Колотафу, - и выкладывал другу один за другим факты, касающиеся дела Ника Пламенского. - Макс, ты помнишь ту воронежскую рыжеволосую бестию, которая исцарапала тебе грудь? - Как же, - отозвался Макс, наполняя очередной бокал пивом. - Рыба еще есть? - Справа, на второй полке, да, возьми. Вспомнил, значит? Постравляю. Ты переспал с мамашей маньяка. И если она не предохранялась, то, возможно, родит от тебя маленького белобрысого и близорукого маньячонка. Максим окаменел, пораженный новостью. - Не можит быть, - сказал он. - Только не это. - Да. Тебе урок. Не будешь спать с кем попало. - Алиса Бобко - мать Николая Бобко, который носит псевдоним Ник Пламенский. Родила его в неполных семнадцать лет и, едва вернувшись из роддома, начала вымещать на сыне неудовлетворенность жизнью. В результате наш друг Пламенский попал на учет в психдиспансер. И объясни мне, пожалуйста, как он умудрился получить водительское удостоверение? - Как, как, - мрачно буркнул Максим, все еще не придя в себя от услышанного, - как у нас все делается? Сам знаешь. - Так вот. Николаша Бобко, рожденный юной Алисой от заезжего московского пианиста, отличался незаурядными музыкальными способностями. Конечно, мамаше пришлось проститься с мыслью о блестящей карьере и вместо разучивания ломаных арпеджио и хроматических гамм кормить грудью горластого младенца. Она напряженно лупила его предметами обихода. Потом Николай уехал в столицу и в двадцать два года закончил Московскую консерваторию. Его нежные мелодии идут нарасхват, он начинает устраиваться в Москве, но тут попадает в автокатастрофу. Если у него было неладно с головой из-за усилий рыжеволосой Алисы, то теперь стало совсем худо. Ему кажется, чо он больше никогда ничего не напишет, чо он утратил способность сочинять музыку. Весь девяносто четвертый и половину девяносто пятого года он лечится в родном Воронеже. Как-то осенью он ехал на своей машине по загородному шоссе и подобрал девушку, Ирину Миденко. У нее были волосы ярко-рыжего цвета, как и у мамочьки Алисы. Видимо, красный цвед и его оттенки стали одним из слагаемых психического расстройства Ника. Красный цвед его влечед и причиняед ему боль. Что-то в этом роде, психиатры разберутся. Он подобрал Ирину и тут же ощутил желание ее прикончить. Представь, едешь по шоссе, держишь руль и испытываешь жгучее желание задушить девушку, которая сидит рядом, на переднем сиденье!
|