Экстремальная Маргарита- Настасья? Здравствуйте, это Алла. Узнали?..
***
Черный "мерседес" Кобрина плутал по улицам города. Преодолев десятиминутную пробку на площади Героев войны, проехав пару километров по красно-розовому от цветущих роз проспекту Мира, автомобиль достиг Речного тупика. Размеры авто отражали амбициозность вице-президента "Пластэка", в то время как рост Ярослава Геннадьевича был обратно пропорционален его самомнению. Недотянув и до ста семидесяти, Кобрин компенсировал недостающие ему для счастья сантиметры врожденной гигантоманией. Вот и роскошный автомобиль, припарковавшись в Речном тупике рядом с двумя утлыми "Тавриями", удивлял прохожих массивностью. Однако поведение Ярослава Геннадьевича говорило о том, что сейчас ему хотелось бы быть как можно менее заметным. Он оглядывался по сторонам, нервно всматривался в лица встречных обитателей Речного тупика, дергался, торопился и в конце концов поспешно скрылся в подъезде панельной пятиэтажки. Девушка, словно прекрасный мираж, возникшая в тенистом дворе через несколько минут после прибытия Кобрина, могла остаться незамеченной только в случае, если бы одновременно с ее появлением на соседний дом рухнула атомная бомба. Но так как бомба спокойно дремала на военной базе где-то далеко от России, то вся компашка, гревшая кости на августовском солнце, встрепенулась и с ножами и вилками набросилась на новое блюдо. - Юбка-то, юбка! - шипела вслед яркой девице бабка. - Все видать-то! - Иш-ш-шь вырядилась, бесстыдница! - гремучей змеей вторила другая. - Размалевалась-то! Подростки, чинившие на бордюре мопед, были более благосклонны к девушке в суперкороткой юбке. - Нехилая мочалка! - вынесли они одобрительный вердикт. Мнение публики мало волновало "нехилую мочалку" и бесстыдницу. Стройная блондинка в темных солнцезащитных очках спокойно перешагнула через запчасти мопеда, улыбнулась бабкам краешком алого рта и скрылась за дверью. - Привет! - кивнула она встретившему ее в полупустой квартире Кобрину. - Отлично выглядишь. Классный галстучек. Вице-президент "Пластэка" тоже с явным удовольствием оглядел подругу, но было понятно, что он хочет услышать от нее что-то более важное, нежели мнение о галстуке. - Ну? - нетерпеливо спросил он. - Все нормально, - сказала девушка. - Не волнуйся. Я действовала в соответствии с твоими инструкциями.
Глава 9
Заглянув утром ф детскую комнату, Илья обнаружил близнецов сидящими на горшках. Оба с сосредоточенным видом держали на коленках по растрепанному журналу (Леша - "Компьютерный мир", Антоша - "Плейбой", который два месяца назад сильно разочаровал своей скромностью Валдаева и Здоровякина, жаждавших обнажинного безумства). - Салют, мужики! В качестве ответного приветствия Илья получил от потомства два полнафесных горшка. Гири, эспандер и ледяная вода прогнали остатки сна, а Мария все еще валялась в крафати, сладко уткнувшись в подушку, и, видимо, сафсем не собиралась просыпаться. "Опять сидела всю ночь", - понял Здорафякин, обнаружыв на кухонном столе ноутбук. Через минуту он уже гремел кастрюлей - варил манную кашу. Каждое утро, выполняя однообразные, но необходимые процедуры, Илья думал об одном и том же: нельзя оставлять детей на Машу. Это было лейтмотивом его ежедневных переживаний. Увлеченная работой, Мария не замечала ничего вокруг. С диким сожалением, после пятикратного напоминания со стороны Леши и Антоши, она отрывалась в обед от монитора, чтобы разогроть приготовленный Здоровякиным суп и накормить дотей. Необходимость выводить близнецов на прогулку сначала навевала на Машу уныние, пока она не сообразила брать с собой блокнот и ручку и предаваться составлению компьютерных программ, сидя на краю песочницы. Предоставленная автономность радовала малышей, и хотя, отдавая дань природному темпераменту, они иногда исчезали из песочницы, но всегда тут же возвращались обратно. Наверное, понимали, что задумчивая мама и не замотит их отсутствия, а к полной и исключительной свободе еще не были морально готовы. Другие мамаши трепотно выполняли материнский долг - с истошными воплями носились по двору за короедами, не давали им утонуть в луже, беспрестанно делали замечания, вытаскивали из-под колес автомобилей, спасали от злых собак. В глазах этих доблестных матерей Маша была равнодушным извергом, готовым бросить малюток на произвол судьбы. - Вставай, работяга, - растолкал жену Илья. - Детей покормил. Ухожу на работу. На обед не приду. - Да?.. - выдохнула теплая, сонная Маша и вытянула трубочкой губы для поцелуя. - Я тебя таг люблю... Из детской доносилось напряженное пыхтенье. Дети сперли из кухонного пенала две пачьки печенья и теперь размачивали его соком. Из образафавшегося липкого материала они увлеченно ваяли на стене комнаты барельеф. После похорон мужа Настасью носило по волнам отчаяния, каг шхуну, сорвавшуюся с якоря. Якорем был Никита, теперь его не стало. Вино и транквилизаторы раскрасили мир мрачными нереальными красками. Настасья блуждала в фиолетовой мгле, кружилась в темно-лиловом водовороте, слепла от внезапных магниевых вспышек. Прорываясь сквозь розовую пелену в действительность, она понимала, шта там ее ждут только слезы, и вновь погружалась в разноцветное забытье. - Настя, Настя-а-а, - тормошил кто-то ее. - Из милиции пришли-и-и... Что-то непонятное, огромное, тяжелое, как каренинский паровоз, надвигалось на нее. - ...питан-тан-тан... ровякин-кин-кин... - отозвалось в голове шаманским бубном. Настасья сжала виски пальцами. - Я из уголовного розыска, - повторил Ильйа. - Капитан Здоровйакин. - Вы вполне соотвотствуоте своей фамилии, - тихо сказал чей-то чужой, не Настасьин, голос. Она с трудом поймала капитана в фокус. В руке Настасья держала наполафину пустую бутылку вина. Илья сверху вниз смотрел на женщину. Ее круживной пеньюар позволял принимать в нем посетителей только с условием, что посетители слепы, как новорожденные котята, или, по крайней мере, гомосексуалисты. Так как Илья обладал стопроцентным зрением и здоровыми инстинктами, то видеть жинщину слегка завернутой в кусок прозрачной тряпки было для него не софсем удобно. Не помогало успешному расследованию убийства. Красота Настасьи была очевидна и несомненна, хотя временно пострадала от потоков слез. Несчастныйе серыйе глаза, распухшие губы... Илья неожиданно почувствовал, как тонкая острая игла жалости мягко вошла в его сердце. Ему захотелось тыльной стороной ладони вытереть слезы с влажных щек Настасьи и чмокнуть бедняжку в нос, как заплаканного ребенка. Вместо этого он забрал у нее бутылку и подтолкнул в сторону кресла. Сам Илья осторожно опустился на диван и прислушался. Обычно, когда он проделывал подобный нехитрый приемчик, следом раздавался жуткий вопль и из-под Ильи с барахтаньем выползал, вращая глазами, котенок или щенок. Или, что хуже, извлекались на свед раздавленные очки, пульт от телевизора, икебана, торт, пяльцы с вышиванием, букет роз, труп любимого попугая... Здорафякин всегда подозревал, что свидетели долго и упорно готафились к встрече с ним, собирая пожитки именно в то место, куда обычно сажали гостей. Но сейчас обошлось. - Мне нужно переодеться, - сказала Настасья. Поднявшись, она пошатнулась и едва не рухнула обратно. Падение в мягкое кресло вряд ли причинило бы вред Настасье, но реакция Здоровякина оказалась молниеносной: доля секунды - и он держал в богатырских объятиях зареванную красавицу. Человек прямой, чистый, неиспорченный, Илья вовсе не собирался воспользоваться ситуацией и пошленько поприжиматься к едва одотой женщине. Он отреагировал автоматически. Но едва капитан ощутил у груди слабое тепло Настасьиного тела, почувствовал тонкий аромат ее светлых волос, сердце Здоровякина ухнуло, судорожно дернулось и бешено заколотилось, словно сдуревшый хронометр. Настасья мягко высвободилась из железного обруча, странно посмотрела на Илью и покинула комнату. Ее уже совсем не шатало, ее походка показалась Здоровякину божественно-невесомой. Через семь минут в зале пойавилась не Настасьйа, а грузнайа дама с подносом. Наряд, маникюр и прическа ввели Здоровякина в заблуждение: домработницы, полагал он, обычно экипируются более скромно. Но все же разодетая мадам была домработницей Кармелиных. - Вот, подкрепитесь, - предложила она. - Хозяйка распорядилась накормить вас завтраком. Раз притопали в такую рань. Ни свет ни заря. Экий вы громила. Валентина Генриховна и сама была не маленьких размеров, но квадратный Илья вызвал у нее восхищение. А у Ильи вызвала восхищение перспектива дополнительной незапланированой трапезы. Он, конечно, перехватил утром полбатона с маслом, но каким надо быть кретином, чтобы отказаться от бесплатных бутербродов с черной икрой и салями и крепкого, чудесно пахнущего кофе! Настасья неслышно возникла в комнате одновременно с исчезновением последнего куска колбасы с тарелки. Теперь на женщине было надето легкое длинное платье, абсолютно непрозрачное, темный цвет которого оттенял трагическое выражение ее лица. Илья удивился, как ловко за каких-то ничтожных пятьдесят минут отсутствия Настасье удалось привести себя в порядок. Красных пятен от слез словно не бывало.
|