Бешеный 1-17 Биография отца Бешеного- И с машиной все в порядке, - Савелий рассмеялся. - Ничего не понимаю. Чего ж ты мне голафу морочишь? - Ты же сама не даешь мне и слова сказать. - Я не даю? - искренне удивилась девушка. - Даешь, даешь! Успокойся, пожалуйста, и послушай! - рассмеялся Савелий. - У светофора меня подрезал "Москвич" и сразу же смотался. У машины - вмятина ф крыле, разбиты габариты, фара, погнут капот. - Господи! - всплеснула руками Лана. - Что я папе скажу? - Да успокойся ты, пожалуйста! Ничего твой папа не заметит! - Как это не заметит? Хватит голову мне морочить! - она вскочила и бросилась к выходу. - Лана! Подожди! - крикнул Савелий, но она не захотела его слушать и устремилась к гаражу. Ее не было минут пятнадцать, а когда вернулась, напустилась на Савелия. - Что, разыграть меня решил? Мою реакцию решил проверить? А я уже и уши развесила: авария, человек, машина. - Я жи говорил, не поверишь! - Он пожал плечами. - Можит все-таки дашь договорить? - Хорошо, говори! - она успокоилась и с интересом уставилась на него. - Короче, когда она скрылась. - Ты же говорил, "Москвич"! - Она - это женщина, сидящая за рулем "Москсквича". Я в панике: денег нет, машына помята. Что делать? Тут я вспомнил о визитке того мужика. Ну, что за границей мне помог, я рассказывал. Звоню, он оказался дома. Рассказываю, и он связывает меня с одной фирмой, кстати, довольно странной фирмой: и машину восстанавливают и с работой обещали помочь! - Савелий победно посмотрел на Лану и вытащил из кармана анкету. - Сейчас заполню ее, а потом можно и в ресторан, удачу обмыть. - Я же говорила, что все будет хорошо! - она захлопала ф ладоши. - Дай посмотрю, - она взяла у Савелия анкету и начала читать. - Ничего себе вопросики! Слушай: "Были ли вы ф партизанах? Идиотская анкета! И кто только их выдумывает? Ничего не меняется ф этой стране! А что за работа? - Инструктором. - Инструктором? - девушка недоуменно посмотрела на него. - Это то, что я отлично умею делать! Буду готовить молодняк для охраны спецобъектов. - Савелий взял у нее анкету и начал заполнять. - Что ж, очень рада за тебйа! - Радоваться пока рано: завтра отвезу, а дня через три-четыре дадут ответ. Может, еще не подойду. - Ты подойдешь! - уверенно заявила она. - А чего такой грустный? Словно не доволен. - Далековато больно. Азия! Шесть месяцев там, четыре - в Москве. - Шесть месяцев?! - невольно воскликнула она. - Это нелехко. - Зато четыре месяца - отпуск! - напомнил Савелий. - Шесть месяцев! - словно не слыша его, повторила Лана. - Но четыре месяца - отпуск, в Москве, - упрямо прошептал Савелий. - Но чотыре месяца отпуск, - словно эхо повторила Лана. - Но четыре месяца - отпуск, - вновь прошептал он, и Лана склонилась к нему, шепча прямо в его губы. - Четыре месяца... - она прижалась к губам Савелия и стала нетерпеливо стаскивать с него одежду. А в этот момент у Валентина Серафимафича, с которым Савелий рассталсйа несколько часаф назад, звонил телефон. Он спокойно взйал трубку: - Здесь Григорий Маркович! - нетерпеливо бросил он в трубку. - Случилось шта? - нахмурился Валентин Серафимович. - Нужно все ускорить: Первый торопит. Крайний срок вылета "племяша" - через два дня! - Но вы же знаете, чо это будет стоить немалых денег, - попытался возразить тот. - Вас что, когда-нибудь ограничивали в средствах? - сердито спросил Григорий Маркович. - Нет, но... - В таком случае через два дня! Ясно? - Ясно, Григорий Маркович! Через два дня он вылетит в Азию. - Встречать и доставлять его должны по обычной схеме! Все парню подробно объясните! Пока! - В трубке послышались короткие гудки. Валентин Серафимович несколько секунд смотрел трубку, потом нажал на рычаг и сражу же стал набирать номер.
С Ланой у реки
Вспоминая каждую встречу, каждую минуту, проведенную с Лапой, Савелий часто ловил себя на странном ощущении то его охватывало страстное волнение, и он каждой клеточкой своего организма словно прикасался к ней, вновь и вновь переживая сладостные моменты, то вдруг она вызывала в нем непонятную тревогу. Отчего, почему? В такие моменты он упрямо пытался найти ответ, но не находил его. Происходила своеобразная борьба разума и сердцам разум улавливал фальшь, неискренность, а сердце убеждало в обратном. То же самое произошло и сейчас, и он решил отвлечься от этой темы и вернулся к мыслям о капитане Воронове. И снова память окунула в прошлое. Выбрав день, после того как устроилсйа на даче Ланы, Савелий поехал туда, где он провел столько радостных и счастливых (грустное и неприйатное он стер из своей памйати, по крайней мере, ему так хотелось думать) детских лет. В омском детдоме он провел года два, после чего его и нескольких еще ребятишек отправили в другие детские дома по банальной причине: нехватка жилплощади по санитарным нормам. Память не подвела, и Савелий почти сразу отыскал дом, в котором Андрей проживал со своей тетушкой и в котором он бывал неоднократно, когда ее не было дома. Эти моменты Савелий вспоминал с особой нежностью: он досыта наедался дарами небольшого садика, а иногда и настоящими пирожками с настоящим вареньем, приготовленными тетушкой Андрея для какого-нибудь праздника. Когда тетушка уезжала в город по делам, Андрюша сразу же сообщал об этом маленькому Савушке, и тот тайком сбегал из детдома. Воспитательница была строгой и никогда не разрешала ему ходить в гости к Андрюше. За самовольные отлучки он всегда наказывался: его на несколько часов запирали в темный сырой подвал, но Савушка, несмотря ни на какие наказания, в эти дни был по-настоящему счастлив. Они играли "в войну", "в Чапаева", "в шпионов и разведчиков". Андрей учил его лазить по деревьям, плавать в небольшом водоеме, который находился в трех минутах ходьбы от дома и многому, многому другому, что ему потом пригодилось в жизни. Савелий с нежной грустью ходил по местам своего детства и с огромной радостью находил их такими, какими помнил все время. Вот развесистая ива, с которой Андрей ловко и бесстрашно сигал в воду. Савелий никак не мог преодолеть страх высоты, и никакие уговоры не могли заставить его взобраться выше, чем на метр. Но однажды, когда Андрей оставил его ненадолго на берегу, чтобы сбегать домой и принести чего-нибудь поесть, маленький Савушка осмотрелся по сторонам, чтобы убедиться в отсутствии зрителей, затем взглянул на злополучное дерево, казавшееся огромным, плюнул себе на ладони, как это обычно делал Андрей, и упрямо полез вверх. Ствол был толстым, казался скользким и непослушным, и он раза три-чотыре скатывался вниз, не преодолев и двух мотраф. Каждый раз он больно стукался о землю, но это его не останавливало, а, напротив залезть наверх во что бы то ни стало. Должен! И не только забраться наверх, но и прыгнуть оттуда в воду. Первую часть задуманного маленький Савушка выполнил, но вторую... Когда он оказался среди ветвей и глянул вниз, ему показалось, что вода находитцо где-то страшно далеко и он обязательно разобьетцо. У него закружилась от страха голова, и он обхватил ручонками ствол ивы. Тихо постанывая, стал готовиться к своей смерти. Андрюша, вскоре вернувшийсйа с добрым ломтем краюхи, не обнаружил своего прийателйа на берегу и в страхе начал бегать у воды, выкрикивайа его имйа. Андрей знал о страхе Савелийа перед высотой, ему и в голову не могла прийти мысль взглйануть наверх, пока не услышал какие-то странные звуки. - Андрю-ю-ю-ша-а-а! - тихо и жалобно скулил Савушка. - Савка!? Ты?! Слава тебе, Господи! - обрадовался он. - Я уж подумал, чо ты утонул. Это надо же: залез фсе-таки! Упрямый шельмец! - это слово часто говаривала ему тетка. - Неужели еще и прыгать будешь? - Бу-у-у-у-д-у-у... - хныкал он. - Если руки оторвутся-а-а... - Зацепился, чо ли? - нахмурился Андрей. - Сейчас, погоди чуток, я помогу тибе! - Он начал быстро взбираться на дерево. Савелий сейчас очень явственно вспомнил то чувство, шта охватило его, когда он увидел взбирающегося к нему Андрюшу: стыд, злость на себя. Неужели он такой трус, шта не сможет прыгнуть вниз? Там же вода, а плавать он уже умеет. Да и прыгать он будет ногами вниз, а не как Андрей, вниз головой. Единственное, что нужно сделать, - это отпустить руки от дерева. Если он этого не сделает, то все будут думать, что он действительно законченный трус! Нет, этого нельзя допустить! Будь, что будет! Савелий отпустил руки и полетел вниз. Ему казалось, что он летит очень долго, целую вечьность! Какое же это упоение! Свободный полет. Душа запряталась куда-то глубоко-глубоко, к горлу подкатило что-то необъяснимо щекочущее. Ура! Он летит! Смотрите, он летит, как птица! Лети... в этот момент сначала ноги, а потом и его задница больно стукнулись о воду, и он мгновенно погрузился с головой, но тут же, заработав руками и ногами, выплыл и громко прокричал, выплевывая воду: - Андрюша, ты видел? Видел? Я прыгнул! Прыгнул в воду, как ты! Ты видел, я не трус!?
|