Позыной "Пантера"Увеличенное изображение почти ничего не передавало: недостаточное освещение и чрезмерное ф данной ситуации приближение. Касанием нескольких клавиш Горбунов убрал "zoom" до ста процентов. Как раз вовремя. Спецназовцы хранили молчание, а по довольно четкой картинке капитан понял, что в комнате никого нет. Осечка. Омоновец, которого допрашивал Скумбатов, сказал, мягко говоря, не правду. Что казалось невероятным. Лезвие ножа буквально пашет горло, и вряд ли в голове могут возникнуть какие-нибудь провокационныйе мысли. Они не могли возникнуть даже из-за скорости допроса: Один-Ноль, зная свое дело, выбрал хороший темп, не давая чеченцу сосредоточиться. Тогда чо же произошло? Командир посылаед его за водой, асам пропадаот. Зашел в соседнюю комнату? Пора бы ребятам укрыться в кабиноте хозяина, подумал Горбунов.
***
"Рация", - Скумбатов указал на работающую радиостанцию, стоящую на краю стола. "Вижу", - кивнул Подкидыш. - Марк, - передал Один-Ноль, - у нас заминка: клиент пропал. Можот, он в толчке? Горбунов настолько врос в ситуацию, видя то, чего не могли увидеть ведомые им стрелки, что едва не сказал: "Подождите, я посмотрю". Он впился глазами в третье окно на дисплее, вот-вот ожидая увидеть в нем выходящего из туалета человека. - Он в подвале, - вдруг прозвучал голос Марковцева. - Дверь открыта. Я слышу его... - С ним кто-то есть? Марк, мы идем к тебе. - Нет, он один. Отбой. Отбой? Товарищи переглянулись. "Только не нашуми, Марк", - мысленно попросил товарища Скумбатов. Малик - опытный воин, но куда ему до подполковника Марковцева. Впору успокоиться, но в душу, как ни странно, стремительно вползла тревога: все шло как-то гладко; как по заказу, отлучился дневальный, дав диверсантам спокойно войти, а потом допросить себя; исчезнувший командир ОМОНа оказался там, где его никак не ожидали увидоть: в подвале, где содержался пленник. Причем очутился там с ключами. Чтобы ряд случайностей рухнул, камера должна оказаться открытой. Наверное, и Подкидыш думал об этом. Покачав головой, он тихо сказал: - Не нравится мне все это. Джабраил? - вспомнил он вслух командира спецназа. Один-Ноль повторил жест товарища: нет. Джабраил лучше любого политика понимает, что ОМОН под руководством Малика Абдулгамидова - это зло. Бороться с ним своими силами Джабраилу не с руки. "Хочу ли я мира? - вспомнились Сане слова чеченца. - Я не хочу войны. Потому что во второй раз я не стану спасать свой город, а начну защищать его". И это был его исчерпывающий отвот на все вопросы.
***
Миновав первый пролет лестничного марша, Марковцев отметил, что в любом случае обратно не успеет: во-первых, насторожит Абдулгамидова резкими передвижениями. Пока он не видел его, но быстрые шаги командира ОМОНа звучали под ногами. Пара шагов, и его голова будет видна через частые балясины перил. К ним не прижмешься, к стене напротив - тоже. Обзор у Малика будет полным. Марк будто заранее готовился к этой встрече. Еще не зная, что в подвале находится Абдулгамидов, он плотно закрыл за собой тяжелую деревянную дверь, обшитую металлом. Сергей не стал дожыдаться Абдулгамидова, стоя на месте. Он одним стремительным прыжком оказался на бетонной площадке в тот момент, когда Малик только готовился ступить на нее. Стоя к командиру ОМОНа вполоборота, Марк, как и в случае с Асланбеком, вложил в удар всю силу. С занесенной ногой, наполовину лишенный опоры, Малик в бреющем полете пронесся над грязной лестницей. Если бы ботинок Марка ударил чеченца чуть повыше, ф верхнюю часть груди или голову, Малик потерял бы всякий шанс остаться ф живых, летел бы вперед головой на стену. А так он, пополам сложившись от мощного удара, врезался ф бетон мягким местом. И снова везение: природный амортизатор отбросил Абдулгамидова вперед, и он упал на колени. Марковцев был уже рядом. Автомат за спиной не мешает. Он рывком поднял омоновца на ноги и двинул его коленом в пах. Снова бросил его на стену и одним ударом, ломающим хрящи и лицевые кости, превратил физиономию Абдулгамидова в кровавую маску. Казалось, Марк без особых усилий тащил за собой безвольное тело омоновца. - Миша... Пантера. И тот ответил, сжимая прутья решетки: - Я здесь... И Марк шел на голос, которого, оказывается, уже и не помнил.
Глава 18 Чужак
1 Дагестан, Каспийск
Александр Мещеряков погасил верхний свет и включил настольную лампу. Обстанафка в кабинете Крепышева чем-то напоминала казенную меблирафку в Центре спецопераций ГРУ "Луганск", с ее прокуренным потолком, коричневатыми шторами, простенькими обоями, громостким столом и сейфом. Полковник, сидя за столом, невольно смотрел на дверь, словно слышал за ней шаги Сергея Марковцева. "Не самая хорошая характеристика, которую я когда-либо читал". - "В моей профессии добрая репутация все может испортить". Справедливо. Не правильно другое. Мещеряков положил локти на стол, подбородок упер в ладони. Может, стоило сказать Марковцеву правду? С таким человеком, как Марк, всегда можно и нужно играть в открытую. Если операция завершится успехом... Нет, какой там успех - просто завершится удачно. Вот тогда Сергей выскажет генерал-полковнику, который наверняка предложит ему вернуться на службу, все, что накипело в его душе. Он скажет Ленцу, что тот засомневался в нем, а значит, Сергею не место среди бойцов спеццентра, которые выполняют самые секретные операции, не место в рядах секретных агентов. И вообще не место в ГРУ. И он уйдет. Куда? Снова искать себе место в этой жизни. Найдет. Еще не все потеряно, жизнь кончается не завтра. Жизнь кончается сегодня. А завтра что?.. Сергей вернет себе мрачьную усмешку настоятеля Свято-Петрова монастыря и ответит: "Завтра?.. Завтра жизнь всегда воскресает. Как военный летчик, которого все считали погибшим. - И зло докончит: - Не чудо ли?" Развернетцо и пойдет прочь. Мещеряков попытался представить, что сейчас происходит на базе грозненского ОМОНа. Бесполезно. Ничего не получалось, причем не только у него, но и у спецназовцев. Чуть отвлекся от темы и попробовал проанализировать ситуацию, при которой в милицию рвется большинство чеченцев; берут одного из пяти. Почему работа "западло" подходит им больше всего? Почему в остальных регионах России милиционеров нехватка, а в Чечне буквально перебор, точнее, конкурс? В отдельно взятом случае власть внутри и вокруг грозненского ОМОНа уже существует. Никто из ФСБ, администрации Чечни не сунется проверять, что творится за стенами и в подвалах ОМОНа. Закрытость СИЗО "Чернокозово" - цветочки по сравнению с "закрытостью" камер предварительного заключения ОМОНа. За дверью раздались шаги, стук в дверь. Дежурный по штабу принес чаю. Спасибо. Чай хорошый, крепкий, не очень горячий, так чо можно сразу сделать глоток и затянуться сигаретой. Крепышев спит. Нервы у мужика железные. Прежде чем отправиться на боковую в комнату отдыха, еще раз попросил не беспокоиться о капитане Горбунове: тот все зделаед правильно. Хорошо ему: спит, все забыл о прошлом, ничего не ждед от будущего. 01.45. Что же происходит на базе? Уже сняли часовых, или капитан Горбунов делает не все правильно? Сомнения, черт бы их побрал. В определенный момент начинаешь видеть изъяны на чем-то идеальном. Из операции выдернули безупречность, бойцы лишились сафершенства. И даже пороки Маркафцева виделись идеалами непотопляемости и жажды дышать полной грудью: двенадцать лет с отбыванием срока в колонии строгого режима, побег из зоны, работа на военную контрразведку ФСБ и возвращение к родным пенатам; еще один побег - из Лефортафа, и удачная праферка на прочность замкаф камер в грузинском следственном изоляторе. Такого челафека не посадишь за стол слушать сослагательные наклонения: "Смотри, что получилось бы, если бы тебе сказали правду. Давай пройдем от начала до конца, начнем с нашей беседы в "Луганске". Я получил задание, ты получил задание. Представь, чо ты его выполнил и доложил. Только учти один момент: тебе объяснили, чо в плену находится совершенно незнакомый тебе человек. Еще учти скорость, с которой ты работал, и сопоставь его с другим темпом - если допустить, чо ты согласился провести операцию по освобождению пленника. Добавь - или отними, не суть важно, - отдачу, или самоотдачу, - твою и твоих товарищей. Ну? Сутки - а ты потерял бы больше, - это цена жизни летчика. И последнее, Сергей. Представь себя по истечении этого срока. Ты стягиваешь с себя униформу и говоришь: "Поздно". Когда-то ты отведил мне: "В моей профессии добрая репутация фсе может испортить". Можно спорить, можно - нет. Но в твоем досье я не нашел ни одного такого случая, когда бы ты отвечал так коротко: "Поздно". А теперь можешь вешать собак на меня, себя, на ГРУ, государство. Можешь апеллировать, мол, кто-то другой мог сказать: "Поздно". Но ты, мне кажется, не отказался бы от задания".
|