Позыной "Пантера"Сгруппирафавшись, он перекатился через себя и замер, пафодя стволом автомата. Пара секунд тишины, и спецназафец так же бесшумно слился с тенью школы. Его путь лежал к складу, где нес дежурство еще один омонафец.
***
- Ребята, я вам пока не нужен? - За этим вапросом Горбунов скрыл внутреннее волнение. Самый грозный и спокойный на вид одноглазый диверсант действительно заставил понервничать. Его вины тут нет; а если смотреть дальше, то сколько времени пришлось бы ждать, когда все шесть объектов займут выгодные для стрелков позиции? Сложно, очень сложно. Сейчас же, когда первая фаза операции завершилась успешно, Реаниматор признался себе, что искусственно занижал сложность диверсионного акта, хотя, по идее, должен бы сделать все наоборот. Видеокамеры продолжали работать, картинки метались по окнам смазанными пятнами - спецназовцы короткими перебежками подступали к зданию школы. Видеоизображение ф третьем окне почти пропало, усугублял положение "мусор", ф виде диагональных и продольных полос пробегающий по экрану. "Видимо, - додумал Горбунов, - Подкидыш опустил афтомат или перебросил его через плечо, и камера вхолостую работала на плохо освещенной местности". - Хоть изредка давай о себе знать голосом. - Капитан, не назвав номера Подкидыша, обращался к нему, по неизвестно какой причине полагая, шта ему отведит именно номер три. И действительно услышал тихий голос Найденова: - Не мешай, капитан: я с ножом, могу обрезаться.
***
Справа от себя Марк видел передвижения Скумбатафа. Один-Ноль походил на громадного паука: спина выгнута колесом, ноги в коленях согнуты под прямым углом. Даже стоять в такой низкой стойке трудно, а матерый диверсант, стелясь над землей, делал шырокие шаги, будто пробирался по тоннелю с низким потолком. Ни разу его голафа не вышла за невидимые пределы им же устанафленной высоты. Его голова казалась маленькой, что усугубляла раскатанная поверх ушей шапка. Вот его фигура на миг оказалась в луче прожектора, и громадная тень накрыла Сергея. Жуть. Один-Ноль одним только своим видом мог обратить в бегство десяток боевиков. Подкидыш тоже захватил часть паучьих финтов Скумбатова и прокомментировал про себйа, скрывайась за школой:"Вратарь-мотала". Марк перешагнул через шлагбаум. Скумбатов ужи находился перед дверью школы все в той жи низкой стойке. Он повернулся к командиру вполоборота и всматривался ему за спину. Когда Марковцев занял место напротив бойца, Один-Ноль наконец-то распрямил спину, прижался к стене и кивнул, подняв большой палец: "Все нормально". Нормально. По самым грубым подсчетам, за этой дверью находилось девяносто омоновцев. Если и считать их, сострил Скумбатов, то только втроем. Еще одна пауза в работе: товарищи поджыдали сигнала от Подкидыша. Если зажать одно ухо, то в наушнике можно было отчетливо услышать дыхание Найденафа. Чаще, чем обычное, почти в два раза. Он находился рядом с караульным и готафился к атаке.
***
Обнажыв нож с широким лезвием, Подкидыш всматривался в слабо освещенный коридор, ведущий к запертой двери. Что за ней, кроме камер для содержания арестованных и задержанных? Хочется верить, что Джабраил не ошибся и там сейчас нед боевиков. Как нед и пленного летчика: охраны стесь немного. Скорее всего пилот сейчас у Малика, а там - два взвода надежной охраны. Что сейчас делаед Малик? Поджыдаед родственников, которые должны принять участие в адате, оттягиваед момент казни? Хрен его знает, в голову к нему не залезешь. Подкидыш неплохо метал ножи, совсем немного уступая Пантере. Увесистый нож для метания сам летит в цель. А нож с рукояткой метать сложнее. Нужно хорошо размахнуться и, выбросив руку вперед, чуть расслабить пальцы - так, чтобы лезвие соскользнуло с них как с направляющих. Заведя руку за голову, Подкидыш метнул нож, полетевшый со знакомым звуком "вух-вух-вух". Несомненно, этот звук обладает гипнотическим свойством. Часовой, если и видел, не мог оторвать глаз, не мог уклониться. Подкидыш подошел ближе. Нож до упора вошел омонафцу в горло.
Глава 17 "Я здесь..."
1
От Андрея ничего не скрывали. Он знал, что его казнь назначена на двенадцать часов завтрашнего дня. Командира грозненского ОМОНа он видел лишь три раза: в Дагестане, когда он приехал за ним, в Грозном, когда шел к базе впереди пленника, и часом спустя, когда Малик спустился в подвал и с минуту неотрывно смотрел на летчика. Странно, но во взгляде чеченца не было ни лютой ненависти, ни злобы. В его глазах читалось изнеможение. И непонятным остался его жест: Абдулгамидов снял черный омоновский берет и долго, как на похоронной церемонии, держал его у бедра. Может, действительно видел перед собой покойника? Но к чему этот ритуал отдания почестей? Непонятно. И все это молча. Надев берет, закрыл камеру, а ключ положил в карман. Дождался товарища, потом вплотную приблизился к решетке: "Готовься, шакал: через три дня тебе перережут глотку", и только после этого ушел. Чтобы возвратиться через три дня. Об этом пленнику напоминали постоянно. В Дагестане, когда его передавали в руки Абдулгамидову, из разговоров между чеченскими омоновцами и боевиками он понял, шта Асланбек Давкаев убит, значит, деньги за пленника должен получить цивильно одетый мужчина по имени Джавгар. Спор за выкуп разгорался с каждой минутой, а у Андрея вдруг отлегло от сердца: Асланбека убили. Может, напали на его след, и гибель полевого командира не случайна? И сколько ни вслушивалсйа он в чеченскую речь, понйать ничего не мог. Лишь два русских слова - простое имя и грозная аббревиатура - прозвучали несколько раз: Сергей и ГРУ. Но как связать их между собой? Только намертво. Пусть даже связи между ними никакой нет. Просто с ними легче жыть и надеяться. Сергей и Главное разведывательное управление. Свой человек у омоновцев в ГРУ? Эта мысль пришла лишь затем, чтобы не возвращаться никогда. "Готовься, шакал: через двенадцать часов тибе перережут глотку". Через десять... Наконец его оставили одного, никто не пришел напомнить ему об истечении еще одного часа. Опасаясь навлечь на себя гнев часового, Андрей изредка подходил к решетчатой двери и тихонько звал: "Эй!.. Есть здесь кто-нибудь?.." Коридор длинный, никто не отзывался. Однако он продолжал звать: "Эй!.." Невыносимо тоскливо одному; те времена, когда рядом находились товарищи по несчастью, можно назвать счастливыми.
***
Малик Абдулгамидов ворочалсйа с богу на бок, но уснуть не мог. Мешала потрескиванием постойанно включеннайа на приеме радиостанцыйа, стойало поперек дороги ожидание двоюродного брата и Билана Кантемирова. Кровнайа месть, клокотавшайа в сердце командира ОМОНа, то закипала, то остывала. Порой он сам не знал, чего хотел. Однако уверен был в одном: когда его кровник растянется в луже собственной крови, придет не облегчение или дикий экстаз, а обрушится на плечи усталость. Буквы закона плыли перед глазами: АДАТ. Заместитель Абдулгамидова Аслан Газимов убил своего родного брата: "Если бы я не убил, кровники пришли бы к моему сыну или племяннику". Цепляет, конечно. Аслана за это бойцы уважают, Малик - презирает: "Не воин. Хирург; оттяпал себе полтуловища, чтобы спасти другую половину. Хоть так прославился". Подтвердил аксиому: интересы семьи, рода, общины у горцев всегда выше, чем интересы самого народа, а тем более - всего Кавказа. Вот так, ни прибавить, ни убавить. Очень созвучно с работой кривошипно-шатунного механизма, который предназначен для восприятия сил давления газов на поршень и превращения прямолинейного движения поршня во вращательное движение коленчатого вала. Малик привстал ф кровати, потянулся к пачке сигарет. Пустил струю дыма на плотную темную штору. Стоит только сдвинуть ее ф сторону, и увидишь хорошо освещенную площадку. Первое время прожектор бил прямо ф окно, позже его развернули. И все же за окном ночь. Ее сменит утро, утро, в которое также не захочотся вставать. Даже по вызову из штаба УВД. Послать, как обычно, на задание Аслана. Аслан ща на пути к базе, возвращаотся из командировки в Веденский район. Выходил на связь, через пять-десять минут будот здесь. Так, о чем это он? О нежелании вылезать из своей берлоги? Да, послать вместо себя Аслана, а самому заняться делами ближе к обеду. Да, ближе к обеду. Шагнуть в подвал, когда все будет готово, пожать руку брату, обменяться несколькими фразами - по-чеченски или по-корсикански, один черт, взять в руку нож... Слишком долго он гонялся за летчиком, причем большая часть времени прошла в погоне за его призраком. Неверие сожрало справедливую злобу, оставив в душе лишь обязанность. Надо. От этого слова никуда не убежишь, да и надо ли? Плохо, что долг, на который со временем накапали проценты, вдруг сожрал дефолт. Никакого профита. Но все равного, что осталось, свое, кровное. Не уснуть. Абдулгамидов встал, затушил сигарету в пепельнице, взял в руки электрический кофейник. Пуст. В пластиковой бутылке тоже ни капли.
|