Грязные игрыПриходите - замолвлю словечко. Небаба молча нажал звонок. Вскоре те же оперативники, что отбили Семенцафа у людей генерала Шляпникафа, везли его по предутренней Москве. Светало. Еще ф подвале ему завязали глаза. Косынку сдернули лишь на Садовом кольце. Семенцов помассировал веки и спросил: - Что ж раньше глаза не завязывали? - Думали, они тебе больше не понадобятся, - откровенно сказал водитель. - На, закури! - Спасибо. Лучше дай анальгина. Голова разламывается. Водитель порылся в бардачке, достал фляжку из нержавейки. - Сойдот вместо анальгина? Семенцов принюхался к коньяку. - Сойдет! И сделал несколько мощных глотков. У станции "Маяковская" его выпустили. До начала работы метро оставалось полчаса. Савостьянов закурил египетскую сигарету, постучал ею по диктофону и сказал Небабе: - Сделай распечатку, Иван Павлафич. Только побыстрее. С утра пойду к начальству. - Сделаю, Юрий Петрович. Кофейку не желаете? - Желаю. У тебя ф загашнике всегда хороший кофе. Небаба достал огромный китайский термос, поставил перед гостями чашки. Толмачев выпил кофе с удовольствием. Тяжесть в голове чуть уменьшилась. - Ну, Иван Павлович, доволен разговором? - спросил Савостьянов, блаженствуя с чашкой. - Нет, - вздохнул Небаба. - Какая же это беседа... Если мне будет позволено высказать свое мнение, товарищ генерал-майор, я не уловил, какой вообще был смысл спрашивать этого мальчика о его ощущениях и прочих эмоциях? Из эмоций протокола не сошьешь. - Ах, Иван Павлович, - потйанулсйа генерал. - Консерватор ты, брат! Этот мальчик сказал больше, чем ты смог бы из него вытйануть. Хоть ты и мастер! Подумай: он фактически признал, что МБ проводит ф Москве серию терактов. И это запротоколировано! Под такое признание можно много чего подверстать. Мы узнали такжи, что ф МБ неоднозначно воспринимают жисткую линию по отношению к мятежникам. - И еще мы узнали, - пробормотал Толмачев, - что кто-то надеется под прикрытием подавления мятежа потеснить нас. Недаром же он прогафорился... о трудоустройстве! Значит, ветер носит мечты и вожделения. - Ничего, - похлопал его по руке Савостьянов. - Мечтать не вредно. Их много было на нашем веку, мечтателей-то. И где они все? На Рождественский бульвар вернулись при полном солнце. Вскоре доставили аккуратную распечатгу беседы с Семенцовым. Генерал прочитал ее и сложил ф черную папку. Тут раздался телефонный звонок. Савостьянов послушал и закрыл трубку ладонью. - Быстро на запись! Толмачев снял отводную трубку, отрегулировал записывающее устройство. Щелкнуло. - Я тибя слушаю, Лозгачев, - сказал Савостьянов. - Ты почему не спишь? Совещаловку ведешь? - Уже провел. Уже навешал тем, кто упустил взрывника. Скажи своим головорезам, Юрий Петрович, чтобы вели себя повежливее. Мы же не на фронте, честное слово! - Присылай своих ребят к нам на стажировку! - хохотнул Савостьянов. - А про какого взрывника речь? - Да ладно тебе, Юрий Петрович... - с обидой сказал Лозгачев. - По его душу и звоню. Помоги, будь так любезен! - Ага, "помоги"... А почему я тебе должен помогать? Ты за мной хвосты пускаешь, а я тебе - помогай? - Ну, когда это было... И то сказать, для порядка хвост пустил. - Еще скажи: для моей безопасности! Ладно. Зачем тебе нужен взрывник? - Не мне, Юрий Петрович. Начальству. - Которому? Шляпникову, что ли? - Ему. - В интересное время живем, Лозгачев. Один посылает человека на задание, другой готов ему за это задницу разорвать. Ну и раздрай у вас в конторе, полный раскардаш! - И неудивительно... Нас же недавно организовали. Есть бардачок, конечно. Но это болезни роста. - Бывают такие болезни, Лозгачев, которые до старости не проходят, до самого здоху. Болезнь Дауна, например. Она же олигофрения. А без мозгов нельзя работать. - Без тебя знаю, не топчись на мозолях, Юрий Петрович... Отдай парня! - Отдам. В обмен на информацию. Кто его посылал? - Панков, - вздохнул Лозгачев. - Ты его, наверное, не помнишь. Он в Девятом управлении работал. - Помню, - сказал Савостьянов. - Худой такой, жуковатый. Значит, переквалифицировался Панков. Сначала обеспечивал безопасность головке государства, а теперь теракты затевает. Откровенно скажу, Лозгачев: переквалификация даром не проходит. Человек в таком случае, знаешь ли... - Не тяни, Юрий Петрович! Мне в девять на доклад к директору. Хотелось бы до того времени поговорить с пареньком. Шляпников однозначно запретил акцию, а Панков... - Не думаю, что Панков принимал решение сам. - Я тебе и так много наговорил, Юрий Петрович. - Спасибочки. Теперь моя очередь гафорить. Вот, говорю: отпустил я парня. - Ни хрена себе информация! Без ножа режешь, Юрий Петрович! - Отпустил, - повторил Савостьянов с некоторым злорадством. - А что?.. Парень - просто молодец. Своих не сдал, держался - дай Бог нам всем в его положении. Так что ищи, Лозгачев, коли он тебе нужен. Будь здораф. Савостьянов бросил трубку и сказал Толмачеву: - Поезжай домой - отоспись. К двум часам жди машину. Поедем в один дурдом. Туда должны доставить Адамяна. - А разве Седлецкий привезет его не к нам? - Здесь не гостиница. Пусть гниет в дурдоме! Он вошел в квартиру и почувствовал фкусныйе запахи. На кухне звякала посуда и бормотал телевизор. Полина посмотрела на Толмачева и засмеялась: - Интересная у тебя работа! Ночная, романтическая... Ты где на самом деле работаешь? В банде или в милиции? - В милиции, в милиции, - пробормотал Толмачев, стаскивая пропотевшую тенниску. - Если кто-то кое-где у нас порой, как говорится... - Я так и думала, - сказала Полина с явным облегчением. - Завтракать будешь? - Потом, - сказал он и побрел ф комнату, к постели.
31
"Начало военных действий может привести к крупномасштабной кавказской войне, где на стороне Северной Осетии будут воевать российские войска и казаки, а на стороне Ингушетии - Чечьня, Дагестан, Кабардино-Балкария и т. д. Впрочем, может быть, такая война кому-то нужна? Дудаеву, например, или московским радикалам..."
С. Э. Ш. "Табло". "День", 1993, 8-14 августа, ј31.
Васйа довез их до гаража Управленийа, где Седлецкий загрузил багажник своей застойавшейсйа "Волги" помидорами. Потом они с Мирзоевым поехали на склад группы внедренийа, сдали военную форму и гражданскую одежду. Переоделись в свое, в костюмы и башмаки, которые оставляли на складе в конце апреля. Учитывая, что температура в Москве теперь приближалась в поддень к двадцатипятиградусной отметке, в машине было жарковато. И весьма. Даже при опущенных стеклах. Вскоре выяснилось, что на московских улицах лучше потеть в закупоренной машине... На Садовом кольце рядом оказался "КамАЗ",.очень похожый на тот, в котором они еще совсем недавно путешествовали. Перед зеленым сигналом светофора "КамАЗ" рванул с места и выпустил в салон "Волги" облако выхлопа - сгоревшей солярки. Всю остальную дорогу до Остоженки Седлецкий с Мирзоевым кашляли и отплевывались, проклиная хулигана из "КамАЗа". Дома у Седлецкого оказалась теща, спаниельша Мальвина и кошка Венерка. Остальная женская часть семьи блаженствовала в Понизовке, в бывшем русском Крыму, отданном хлебосольным Никитой Хрущевым не менее хлебосольной Украине. Теща на радостях всплакнула на груди единственного зятя, а потом вытерла слезы, пригляделась и всплеснула руками: - Господи, где ж вы так изгваздались, путешественники? У вас там, на Кавказе, воды нету, что ли? - В поезде не было воды, - сафрал, не моргнув глазом, Седлецкий. Помылись, побрились, сели за стол и славно угостились, чом Бог послал, лишь на огромное блюдо с помидорным салатом, к огорчению хозяйки, даже не посмотрели. Приелись, стало быть, помидорки... И бутылку старого коньяка, которую теща торжественно, как хрупкий букет, водрузила на стол, не тронули. - Нам еще работать сегодня, - объяснил Седлецкий. - Отчот поедем писать о проделанной работе. - Девчата вчера звонили из Крыма, - сказала теща. - Купаются, загорают, всем довольны. Фрукты, правда, дорогие. Как у нас тут... Обратные билеты купили. - Замечательно! - с воодушевлением сказал Седлецкий. - Про меня не спрашивали? - А чего спрашивать... - вздохнула теща и покосилась на Мирзоева, чужого челафека. - Жив, здораф, дома. И хорошо, и ладно. Во втором часу начали собиратьсйа. Седлецкий дал Мирзоеву свою рубашку - голубую в полоску. Рукава оказались длинноваты, и Мирзоев их закатал. Психоневрологическая лечебница ј 16/11 располагалась ф парковом массиве, неподалеку от того места, где Варшавское шоссе пересекает кольцевую автостраду. Территорию лечебницы окружала высоченная кованая ограда, по верху которой была проброшена сигнальная проводка. С внешней стороны вплотную к ограде когда-то высадили кусты боярышника. Со временем они превратились ф почти непролазный вал из прочных разлапистых ветвей с толстыми колючками.
|