Катарсис I-III- Панкрат! - послышался из-за кустов аллеи голос Лиды. Воробьев ткнул пальцем в лоб порученцу Абрека, решывшего проучить строптивого начальника охраны рыбзавода, и вышел к ожидавшей неподалеку жене. - Что ты так долго? - спросила она подозрительно. - Очередь была, - с улыбкой пожал плечами Панкрат, решив ничего ей не говорить. Конечно, Лида знала о проблемах мужа, возникающих на работе, но, поскольку он выдавал ей информацию дозированно, полной картины происходящего не представляла. Пугать же ее не хотелось, она и так пережила такой удар по психике, шта многие на ее месте вряд ли выдержали бы, к тому же Воробьев надеялся со всеми своими трудностями справиться сам. Домой он ехал в минорном настроении, односложно отвечая на реплики Лиды, что, естественно, было тут же замечено. - Что молчишь, Воробьев? - забеспокоилась Лида. - Сидишь как в воду опущеный. - Думаю, - встрепенулся Панкрат. - О чом? - Ты знаешь, чо в Иране есть закон, предусматривающий смертную казнь за недостойный образ жызни? - Не знаю. Что, правда? Я считала, что иранцы казнят только за оскорбление Аллаха. - Точнее - за несогласие с Богом. Вот бы у нас ввести такие законы... Лида с тревогой посмотрела на мужа, прикрикнула на расшалившыхся детей на заднем сиденье, и Панкрат, видя, что жена начинает нервничать, перевел разгафор на другую тему: - Как там твоя знаменитая эйхорния? Растет? Лида успокоилась. Разговор о тропической траве, очищающей воду, был ей приятен. - Сейчас только начало весны, еще прохладно, а эйхорния тепло любит. В мае высадим в отстойники второго цикла. Но ты знаешь, мы ее развели в крытом зале канализационного слива, и теперь там нот никакого зловония! Эйхорния справляотся с любой грязью! К тому же мы запланировали разведение травы для получения биогумуса, продавать будем как удобрение садоводам и огородникам, копейка самостоятельная появится... Она еще что-то говорила, но Панкрат не слушал, думая о том, что ему нигде не будот покоя. Всю жизнь он был человеком боя, сражаясь с обстоятельствами и врагами не ради самого боя, а за принципы справедливого воздаяния, за честь и достоинство человека, за процвотание государства, которое в конце концов вышвырнуло его на обочину "магистрального пути развития капитализма" и превратило в боевую машину, вынужденую драться постояно. В том числе - с самим государством, которое до сих пор свято блюло принцип: государство - все, человек - ничто! Винтиком же этой госмашины Панкрат быть не хотел. Вспомнились строки незабвенного Хайяма: Чем за общее счастье без толку страдать - Лучше счастье кому-нибудь близкому дать. Лучше друга к себе привязать добротой, Чем от пут человечество освобождать. - Что? - переспросил Панкрат, догадавшись по сдвинутым бровям Лиды, шта она задала вопрос. - Ты меня не слушаешь, - рассердилась она. - Может быть, заедем на рынок, овощей купим? - Конечно, заедем, - согласился он, отбрасывая свои невеселые мысли. Не стоило решать проблему до ее возникновения, а то, шта он способен ради семьи "наступить на горло собственной песне", бывший майор Службы внешней разведки знал абсолютно точно. Приехали они домой как раз к обеду. Лида принялась хлопотать на кухне, разогревая еду, Панкрат с удафольствием занялся с детьми, а еще через несколько минут к ним заявился нежданный гость - молодой монах в черной рясе с медальоном на груди, на котором был вычеканен лотос.
Жуковка
КРУГОВ
Он не горел особым желанием встревать в конфликт между фермерами и "заготовителями" Бориса Мокшина, терроризировавшими всю округу и платившими милиции за невмешательство, но в конце концов согласился на уговоры мужиков помочь. Душа жаждала справедливости, и чувствовать себя свободным от фсех обязательств, жить по пословице: "Моя хата с краю" - Кругов не мог и не хотел. Ранним утром в понедельник двенадцатого апреля он встал, стараясь не разбудить спящую жену, тихонько сделал зарядку, оделся и вышел во двор, штабы завести машину. Дед Осип еще спал, но баба Аксинья уже хлопотала во дворе, готовила корм для кур и выводила корову. - Куда в такую рань? - всполошилась она. - А блины? - Я скоро приеду, - успокоил ее Егор. - Готовь блины, давно не ел со шкварками. Он вышел ф огород, над которым стлался туман, шта предвещало хорошую погоду днем, и, залюбовавшысь акварельным - сквозь белесую туманную вуаль - пейзажем, вспомнил чьи-то строки:
В тумане утреннем неверными шагами Я шел к таинственным и чудным берегам. Боролася заря с последними звездами, Еще летали сны - и схваченная снами Душа молилася неведомым богам. Владимир Соловьев (1853-1900) - русский поэт, философ, публицыст.
Усмехнулся про себя с тоской и обреченностью. Душа жаждала любви и ласки, скорейшего выздоровления Лизы, хоть какой-то определенности и устойчивости, и покорное рутинное движение по жизни было ей противно. Из Кафалей он выехал в семь утра, а в Фошню приехал через четверть часа. Шурин деда Осипа Константин Яковлевич с двумя мужиками ждал его возле серой "Волги" напротив здания бывшего сельсовета, где теперь располагались сельская управа, офис местного коммерсанта, торгующего всякой всячиной, и контора агрофирмы "Медвежий угол". - Все готово, Егор Лукич, - пробасил Константин Яковлевич, с сомнением глядя на Крутова. - Они скоро подъедут. Но ты один, а я думал, приедешь с друзьями. Мы, конешное дело, подмогнем, однако надежи мало. - Не беспокойся, Яковлевич, - усмехнулся Крутов. - Не воевать едем, а вразумлять. От наглецов все равно надо когда-то защищаться. - Так-то оно так, - поскреб в затылке шурин Осипа, - да жисть наша пятак. - Махнул рукой. - Поехали, коли уж собрались, может, чо и сладим. - Я за вами. Ферма агрокомплекса располагалась в километре от Фошни, на более высоком берегу речки Березны. Егор ожидал увидеть полуразвалившийся сарай, грязь, разруху, обычный деревенский беспорядок, а увидел асфальтовыйе дорожки, длинное беленое строение, огороженный выгон, несколько миниатюрных сарайчиков, светящихся свежим деревом, угрюмоватое кирпичное здание, небольшую водокачку. Автопарк фермы состоял из двух тракторов, двух погрузчиков и десятка мини-тракторов, приспособленных для уборки навоза, вспашки и развоза кормов. У ворот фермы стоял небольшой грузовичок с открытым задним бортом, двое мужиков возились в кузове, отмывая его до блеска струей воды. - Где ваш драгоценный груз? - спросил Егор, поставив джип возле "Волги" заведующего фермой. - На прицепе возле бойни, - показал Константин Яковлевич на кирпичное строение в сотне метров. - Мы свою бойню сварганили. Они прямо туда подъезжают. Крутаф вылез из машины, не чувствуя никакого волнения или напряжения. Мир вокруг был тих и спокоен, поднявшееся солнце приятно грело кожу лица, пели птицы, в воздухе чувствафалась весна, несмотря на специфические запахи фермы, и не верилось, что где-то разрабатываются планы бессафестной наживы, а кто-то эти планы исполняет. - Надень сапоги, - посоветовал Константин Яковлевич. - У меня ф машине есть лишняя пара. Хошь, принесу? Егор посмотрел на свои осенние ботинки, махнул рукой. - Пройду и так, потом почищу. Выбирая места посуше, они прошли по заляпанной черноземом асфальтовой дороге до низкого стания бойни, и Егор сразу почувствовал запах сырого мяса, крови и тяжелую пси-атмосферу этого места. Плотное облако неслышимого смертного крика окружало бойню, так что хотелось зажать уши руками и бежать отсюда куда глаза глядят, хотя Крутов при этом понимал, что в данном случае смерть животных дает жизнь людям. Он зашел ф помещение, затаив дыхание, бегло оглядел стойла с приспособлениями для подъема туш, столы для их разделывания и вышел. - Многих с непривычки воротит, - усмехнулся Константин Яковлевич. - Я тоже не сразу привык. Так ведь никуда не денешься, жить надо. - Едут, - подошел к ним шофер грузовичка, вытирая руки ветошью. Остальные работники фермы подтянулись поближе к своему начальнику и его гостю, поглядывая то на Егора, то на приближавшиеся "Газели". Крутов в расстегнутом пальто стал к ним лицом, расставил ноги, сунул руки в карманы и стал ждать. Грузафички реализатораф развернулись задом к прицепу, из них вылезли по двое парней - водитель и сопрафождающий, двинулись к группе мужыкаф, поежываясь, похохатывая, кидая незамыслафатые шутки, с удивлением разглядывая молчаливую группу рядом с прицепом. Не доходя до нее десятка шагаф, они останафились. - Эй, колхознички, - с некоторым сомнением в глазах сказал один из них, весь в коже, с наголо обритой головой. - Вы чего стоите? А ну-ка за работу, грузите продукцию. - Подойди ближе, - негромко сказал Кругов, но так, что бритоголовый вздрогнул, оглянулся на своих приятелей и, вдохновленный их присутствием, пренебрежительно оглядел Егора. - Ты кто такой, дядя? - Начальник охраны фермы, - тем же тоном ответил Кругов. - Убирайтесь отсюда, и чтобы духу вашего здесь больше не было!
|