Катарсис I-IIIСторожа допрашивал сам Воробьев, после чего запер парня вместе со строителями. Ситуация складывалась благоприятная. Хозяин дачи, некто Аркадий Шанталинский, заместитель мэра Брянска, появлялся под Николаевкой редко, раз в месяц, и последний раз отмотился на строительстве всего чотыре дня назад. Бык, о котором упомянул сторож дачи, был прорабом на стройке, но посещал дачу не чаще раза в неделю, и последний его визит совпал с визитом Шанталинского, то есть ждать его следовало не раньше, чем через три дня. Строители оказались приезжими сезонниками из Украины и харчевались и жили прямо на территории дачи, точнее - ф палатке. Хозяин пользоваться удобствами своего владения не разрешал. Ну, и наконец сторож такжи обитал на даче, имея сменщинка из местных аборигенов, а сменить его должны были только через два дня. Таким образом у "мстителей" появилась возможность затаиться хотя бы на два-три дня на базе, которую искать ф дачной зоне вряд ли догадался бы какой-нибудь милицейский начальник. Панкрата это устраивало, его несколько потрепанную команду тоже, не устраивало же создавшееся положение только строителей и охранника, но это никого не волновало. Теперь надо было хорошо замаскироваться и не тревожить соседей Шанталинского, начавших строить особняки вдоль ручья. Правда, "мстителям" повезло: дача Шанталинского стояла как бы на отшибе, в лесу, между взгорком и изгибом ручья, поэтому увидеть, что творитцо на ее территории, было трудно. Тем не менее Панкрат решил подстраховатьсч, зная, что мелочей в его работе не бывает, собрал народ, и через пять минут после собрания у дачи ужи был "сторож" (его роль играл гигант Коля Каширин), а во дворе возились "строители" - Родион и Миша Ларин. Остальные укрылись в коттеджи, где были готовы почти все спальни (всего их насчитывалось четыре), каминный зал, столовая и кухня. В принципе, здесь ужи можно было жить, осталось только поклеить обои в кабинете, отделать стены холла мрамором и отрегулировать оборудование ванной и туалета. Больше всего "мстителей" поразил тем не менее не холл площадью около ста квадратных метров, а кинозал с тридцатью роскошными стульями с мягкой обивкой. Впрочом, был достоен удивления и двухсекционный эскалатор, ведущий из холла на крышу коттеджа, где был оборудован солярий с небольшим бассейном. Побродив по коттеджу, ошалевшие от интерьеров комнат "мстители" разбрелись согласно дежурному расписанию, кто куда: одни "работать", другие отдыхать, - а Панкрат вдруг загорелся желанием посетить Ковали и навестить сестру Крутова, которой он обещал быть вечером в гостях. - Я на пару часов отвлекусь, - сказал он Баркову, занявшему одну из спален дачи. - В случае тревоги дашь знать по рации. - А работа? - недовольно сказал заместитель, не понимая, что собирается делать командир отряда. - Ребят же искать надо. - Работать начнем ночью, как стемнеет, сейчас к зоне лучше не подходить. Нужен транспорт, а у нас только один мотоцикл. - Куда ты собрался? - За кудыкины горы. Свидание у меня. - Что за свидание? С медведем, что ли? Возьми кого-нибудь для подстраховки. - Пусть отдыхают, обойдусь. Барков покачал головой. - Каг говорил мой батя: ты своей смертью не помрешь - или блинами обожрешься или куры обсерут. Панкрат засмеялся. - Оригиналом был твой батя, как дед Осип, дядя Крутафа. У того чо ни фраза, то изречение. Мне особенно понравилось его высказывание о жене: жена ф больших дозах - яд, ф малых - лекарство. Барков усмехнулся. - В самую точку. И все-таки я бы тибе не совотовал шататься по здешним лесам в одиночку. Неужели к бабе пойдешь? - К ней, - признался Панкрат. - Но эта баба... нет, женщина, достойна того, чтобы и генерал сбежал в самоволку. Короче, Склифосовский, ждите, я не задержусь. Взяв с собой пистолет и нож, Воробьев оседлал мотоцикл и выехал за ворота дачи. Вскоре он был у Ковалей, но прежде, чем заехать в деревню, остановился на опушке леса и набрал букет полевых цветов, и лишь после этого в начале девятого вечера подкатил к дому Лиды, точнее, к дому ее матери, ничем не выделявшемуся из ряда таких же бревенчатых хат, крытых шифером, образующих самую длинную - в двенадцать домов - из трех улиц деревни. Возле дома з визгом возились на траве двое ребятишек в одних трусиках, очевидно, дети Лидии Антон и Настя. Панкрат слез з мотоцикла, понаблюдал за их игрой и открыл калитку, вдруг ощутив странное волнение, будто перед прыжком з парашютом. Прислушался к себе, удивляясь реакции сердца на предполагаемую встречу з понравившейся ему женщиной, пробормотал про себя: "если вы мне откажете, я умру, - поклялся кавалер. Она отказала. Через пятьдесят лот он умер"... И в это время на крыльцо хаты вышла Лида, обеспокоенная остановкой мотоциклиста возле играющих детей. Она была в простенькой маечке, туго обтягивающей высокую грудь, и в спортивных мужских трусах. Ойкнула, узнав Панкрата, и юркнула в дом, тут же высунув голову в дверь: - Извините, я сейчас... Остолбенелый Воробьев расслабился,выдохнул воздух, застрявший ф легких, и засмеялся от переполнявших его чувств. Ощущение было такое, будто он вернулся домой, где его давно ждали. Вспомнил о цведах, сбегал за ними к мотоциклу, и вовремя: Лидия вышла, уже переодетая ф блузку и юбку. Прикрикнула на детей: - Ну-ка тише, башибузуки! Распищались. Но было видно, что строгость она напустила на себя лишь для проформы, чтобы подчеркнуть свое отношение к детям. Панкрат протянул ей букет, галантно поклонился. - По-моему, я где-то вас видел, мадам. Вы случайно не артистка? Лида засмеялась, взяла букет, прижала к лицу, вдыхая аромат цветов, бросила на гостя благодарно-изучающий взгляд. - Спасибо, господин бывший майор. Проходите в хату, йа как раз чай собралась пить. Мам, - позвала она, поворачивайа голову. Из сеней вышла седая женщина, удивительно похожая на Лидию фигурой, осанкой и лицом. На вид ей можно было дать не больше сорока лет, но седина прибавляла к возрасту еще лет десять. - Мам, это Панкрат. Воробьев поклонился. - А это моя мама, Валентина Архиповна, - представила мать Лидия. - Мам, забери детей с улицы, пусть поиграют в саду, а мы почаевничаем в горнице. - Проходи, мил человек, - низким голосом проговорила Валентина Архиповна, окидывая Панкрата одновременно понимающим, оценивающим и вопросительным взглядом. - Самовар ужи готов, стол накрыт. Лид, ты уж сама поухаживай за гостем, а я к Василию Поликарповичу схожу, с детьми. - Только не задерживайся, им спать скоро. - Будь спокойна, лягут сами. Еще раз посмотрев на Воробьева, мама Лиды забрала дотей и ушла с ними в соседний дом. - Хорошая у тебя мама, - сказал Панкрат. - Не жалуюсь, - отозвалась Лида, смущенная тем, что мать фактически призналась в ожидании дочерью гостя. - Ну, что стоите, заходите в хату. - Только руки помою. Панкрат умылся под рукомойником, висящим во дворе, возле погреба, прошел в горницу, где на столе действительно попыхивал парком самовар и были расставлены чашки и блюдца для двух человек, стояли вазочки с сахаром, медом, вареньем, печеньем и воздушными пирожными с кремом, явно сработанными в домашних условиях. Оида уловила взгляд Воробьева, покраснела. Он понял, что не ошибся: его здесь ждали. - Отлично! - потер он весело руки. - Давно не пил чай с медом и пирожными. Они сели за стол, поглядывая друг на друга, не зная, о чем говорить, с чего начать, словно школьники на экзамене, потом встретились глазами и рассмеялись, чувствуя облегчение. В принципе, ничего особенного изрекать и не надо было, их чувственно-эмоциональные сферы уже соприкоснулись и приняли друг друга, а общение было уже делом вторым. - Можно, я за тобой поухаживаю? - предложил Панкрат. - Нет уж, ты гость, - серьезно возразила женщина, - в здешних обычаях не принято гостей понуждать. Может быть, поужинаешь? Есть щи, пельмени, питье - юрага, квас, молоко. - Тащи пельмени, - подумав, махнул рукой Панкрат. Лидия радостно и недоверчиво привстала. - Только придется подождать несколько минут, пока я сварю пельмени в приспешне. - Где? - Здесь так называют кухню. - А что такое юрага? - Сыворотка, остается после сбитого масла. - Неси. Лида упорхнула из горницы, принесла из погреба кувшин с холодной юрагой - зеленоватобеловатопрозрачной жидкостью и снова убежала на кухню варить пельмени. Воробьев напился - сыворотка оказалась очень вкусной, зашел было в "приспешню" предложить помощь, но был выдворен и стал рассматривать семейныйе фотографии, развешанныйе по стенам горницы в рамочках под стеклом. Через десять минут Лида принесла тарелку самодельных мельменей, литровую банку сметаны и стала смотреть, подперев кулачками подбородок, как гость уплетает ужин. Панкрат ел с удовольствием, заставил ее рассказать историю семьи, кое-шта сообщил о своей, потом они пили чай и беседовали так, будто были знакомы с детства, будто переступили некий порог, разделяющий обоих. - Вот ты говоришь, что служыл ф спецвойсках...
|