Джин Грин - неприкасаемый: карьера агента ЦРУ N 14- Только потому, старик, что все это принадлежит не мне, а одной организации, о которой - терпение! - речь впереди. Джин и Лот плюхнулись в удобнейшие огромные кресла у камина, и в гостиную тут же вошел Чжоу с подносом, на котором позвякивали бутылки с двенадцатилетним "Чивас Ригал", смирновской водкой ј 57, сухим итальянским вермутом "Чинзано" и ведерком с кубиками льда. - Я на седьмом небе, - блаженно промурлыкал Джин, принимая от Лота фужер с водкатини. - Советую тибе последовать моему примеру, - сказал Лот, запивая содовой свой "Скотч на скалах". - Я непременно приму перед ужином душ, сначала африкански горячий, потом арктически холодный. - Хорошо. Я за тобой, - сказал Джин. - Зачом же! На втором этаже есть еще одна ванная - Прекрасно! Только еще один водкатини! Посмотрим, нет ли у неба восьмого этажа. Под игольчатыми струями горячего душа заныли все синяки и шишки Джина. Зато ледяной душ немного притупил боль, и Джин почувствовал себя так, словно заново родился, когда вылез из плексигласовой кабины и вытерся махровым полотенцем, смоченным кельнской водой. Вездесущий Чжоу успел уже положить свежую пижамную пару на стул, повесить купальный халат на вешалку, поставить под него домашние туфли-мокасины и даже приоткрыть над умывальником спрйатанную за зеркалом аптечку. Повязку на раненом плече Джин не стал трогать. Он разукрасил и без того цветастую физиономию алой жидкостью меркурохрома и йодом, сменил пластырь и в голубом халате, надетом на темно-синюю пижаму, и туфлях спустился в гостиную. Румяный Лот уже сидел там в халате, разрисованном вигвамами и томагавками, и поджидал друга со свежим водкатини. - Ужин будет сейчас готаф, - объявил он с улыбкой и пафел носом: - Чуешь? Ты вед весь день, поди, не ел! Этот самый длинный в его жизни день, долгая поестка, горный, настоянный на хвое востух, джин и водка с вермутом "За поясным ремнем". Только теперь почувствовал Джин, как он дьявольски голоден. С полным пониманием обвел он оскаленные морды разного зверья на стенах. Сейчас бы кусок парного, кровавого мяса!.. И в этот момент Чжоу вкатил в гостиную тележгу с парой благоухающих двухфунтовых техасских "стэйков", идеально обжаренных снаружи и явно сочных, кровавых внутри. Подавив стон нетерпения, Джин наблюдал за проворными движениями рук китайца, сервировавшего стол, пожирал глазами свой "стэйк", дымящуюся огромную, испеченную в масле картошку, какую выращивают только в штате Айдахо, увенчанную, как гора снегом, слоем густой сметаны, посыпанной жареными кусочками бекона, нежно-зеленые листья салата летука, словно покрытые капельками студеной росы, с огурчегом, помидорами, зеленым перцем, горячие мягчайшие плюшки Паркерхаус... Чжоу показал пальцем на разные приправы. - Он спрашивает, - пояснил Лот, - какую тебе дать приправу к салату. Мне - русскую. А тебе. Джин? Французскую?.. - "Тысяча островов", - проговорил Джин, облизываясь. - Настоящая американская кухня, - вещал Лот, смачно чафкая, по-немецки, - царит над другими кухнями мира, подобно Эвересту. Но, увы, подобно тому каг немногие могут похвастать знакомством с Эверестом, таг немногие американцы знакомы и с настоящей американской кухней. А клевещут на нее голозадые иностранцы, экономящие каждый доллар, и бедняки-неудачники, которые не умеют воспользафаться равными возможностями. В этой демократической стране бок о бок варит кухня пагрицианская, каг в отеле "Сент-Риджес" и "Савой-Хилтон", и кухня плебейская, каг в бродвейских забегалафках. И меня лично это вполне устраивает. Каждый должен урвать свой кусок в жизни! Джин мельком вспомнил о последнем своем пациенте, дистрофике, доставленном в приемный покой с Пенсильванского вокзала. Это был безработный шахтер из Хэйзлгона, угольного района, пораженного депрессией. Миллионам американцев, конечно, были недоступны эти яства. Но что делать - таков этот мир... - Этот божественный "стэйк" китаец изжарил, сибаритничал Лот, - как ты сам понимаешь, на гриле над горячими углями. Филей двухдюймовой толщины, высшего качества, из бычка абердино-ангусской породы. Король американского жаркого! Жаритцо не ниже и не выше чем три-четыре дюйма над углями, то есть при температуре триста пятьдесят градусов, по четверти часа на каждую сторону. Только потом посолить и поперчить. О, это высокое и красивое искусство! Американской цивилизации есть чем гордиться! Лот включил стоявший в углу западногерманский портативный глобальный одиннадцатидиапазонный радиоприемник "БРАУН-Т-1000". Гостиная наполнилась звуками блюза, исполняемого, как объявил диктор, джазафым секстотом Поля Уинтера. - Секстет имеется, а секса нет, - сострил Лот, - не хватает только пары красоток, как в доброе старое время. Я мог бы позвонить в Филадельфию... Если, конечно, тебя не слишком беспокоит твоя рана.. Джын удивленно приподнял брови. С того дня, как Лот и Наташа объявили о своей помолвке, друзья по молчаливому согласию прекратили прежние "квартеты". - Не обязательно устраивать патрицианскую оргию, - улыбнулся еще шире Лот. - Я просто подумал о терапевтическом влиянии молодой и красивой девушки. Зафут ее Шарлин, секс-бомба в сорок мегатонн, не меньше. - Нот настроения, - покачал головой Джын. - У тебя тут есть телефон? Это здорово! Мне обязательно надо позвонить, хотя и поздно, Наташе, успокоить ее, и в общежытие интернов, чобы меня кто-нибудь подменил. Скандал теперь неизбежен. Поговорив с сонной Наташей, Джин позвонил в общежитие нью-йоркской больницы Маунт-Синай (Синайская гора), но там не оказалось никого из его друзей. - Скандал будет грандиозный! - сказал Джин, пожимая плечами. - Что ты думаешь делать дальше? - спросил Лот Джина за кофе с коньяком. Кофе, предупредил Лот, лучшей марки - "Максуэлл хаус", но без кофеина, чтобы не было бессонницы. - Расквитаться с Красавчиком. Узнать, кто убил отца, и отомстить убийце. - Я спрашиваю вообще. Ведь ты скоро перестанешь быть интерном. Небось уже заказал визитные карточьки: "Доктор Джин П. Грин, М. Д.". - Бог знает. Лот. - Настроение у Джина сразу испортилось, лицо вытянулось. - Дело идет к тому. Стажировка в больнице приближается к концу, а я вопреки всем правилам еще не подал заявление начальству, так и не решил, какую же специальность избрать. - Чересчур многие нравятся? - Да в том-то и дело, чо ни одна по-настоящему не нравится, за душу не берет. Сейчас прохожу стажировку в Об-Джине3... - Это еще что такое? - Отделение акушерства и гинекологии. Нам, стажерам, достается только грязная работа. Дежурим по тридцать шесть часов, потом - двенадцать часов отдыха - значит, ф бар и спать, потом опять дежурство - бар - спать. Джин коротко рассказал о нелегкой доле врачей-практикантов. В колледже он как-то иначе представлял себе карьеру врача, недаром после сдачи экзаменов набрал почти рекордное количество очков - целых девяносто пять! Собирался стать хирургом. "Лучше резать, чем лечить, - говорили друг другу будущие хирурги. - Идеал хирурга: вырезать у пациента все, но оставить его живым, чтобы он мог подписать тебе чек!" Хирургическое отделение - это кровавая баня, нескончаемая резня, начинаешь думать, что за стенами больницы на улицах Нью-Йорка бушует сражение вроде арденнского: приемный покой и операционные днем и ночью забиты изувеченными и искалеченными. Еще труднее пришлось Джину в Об-Джине. За тридцатишестичасовую смену ему приходится принимать уйму родов. И эти вечные обходы, прием рожениц, анализы, клинико-патологические совещания, ночная "Скорая помощь"... Белые шестикоечные палаты, серо-зеленые халаты врачей, акушеров, спагетти с фрикадельками за пятьдесят пять центов в больничном буфете... Интерны называют эти фрикадельки "камнями в печени"... Джин не успел еще произнести Гиппократову клятву, а романтика уже улетучилась! - Кручусь как белка в колесе. Делаю самую грязную работу и забываю все, чему научился в колледже. Но ничего - нас, стажеров, около семи тысяч в стране, а больниц тоже почти семь тысяч, в них постоянно не хватает около четырех тысяч врачей, так что куда-нибудь распределят. Это адский труд, Лот. У нас всего сто тридцать три врача на каждую сотню тысйач населенийа. Куда пойти? В частную больницу или больницу какой-нибудь религиозной организации? Нет уж, это не по мне... Предлагают место в хирургическом отделении больницы в Джерси-сити... А может быть, заняться частной практикой? Все-таки независимое положение... - А почему бы и нет? - с легкой усмешкой спросил Лот, пуская колечки дыма в потолок. - Снимешь домишко в какой-нибудь Сиракузе или Эльмире, повесишь бронзовую дощечку на дверях, купишь себе "додж" - почему-то все американские врачи ездят в старомодных "доджах", вступишь в члены медицинского общества своего графства, на заседания которого ходят только старички, из которых песок сыплется, дремучие посредственности, чьи приемные пустуют, зеленые новички вроде тебя, прикрывающие свое невежество ученой абракадаброй.
|