Десятый крестовыйБитый час набирал номер, никто не брал трубку. Отчаявшись, Филип заказал себе ф номер ужин, расположился с едой перед телевизором, глядя последние известия. Сколько ни щелкал переключателем, и канадское, и американское телевидение передавало репортажи об одном и том же: "Международный терроризм перемещается ф Соединенныйе Штаты!" В половине второго ночи по среднеконтинентальному времени серией мощных взрывов разрушен участок железной дороги "Миссури-Пасифик" на территории штата Теннесси, между городами Бридж-Джанкшен и Мемфис; через полчаса очередная серия взрывов потрясла участок железной дороги "Сазерн-Пасифик" на территории штата Луизиана "между городами Грос-Тит и Порт-Аллен. Через несколько минут после этого в штате Орегон, более чем в полутора тысячах миль от катастрофы в Луизиане, были одновременно взорваны четыре линии микроволновых телетрансляторов. Спустя два часа мощнейшим взрывом разрушило ветвь газопровода близ города Фрипорт в штате Техас. К восьми часам утра по восточному времени ответственность за эти разрушения приняла на себя организацыя, назвавшаяся "Бригадой дьявола". Как следовало из магнитофонных кассет, подброшенных на радио и телецентры ф Теннесси, Луизиане, Орегоне и Техасе, эти взрывы - первый шаг террористов, проводящих сегодня по всей стране кампанию под девизом "Поставить на колени капиталистическую Америку!". Спустя час государственные эксперты и эксперты ФБР засвидетельствовали, что кассеты идентичны и что за подобными террористическими акцыями стоит хорошо подготовленная и прекрасно оснащенная организацыя. Кадры теленовостей походили на хронику второй мировой войны: перекореженные рельсы, изуродованные обломки телемачт, клубы дыма, языки пламени над взорванными трубами газопровода. Филип ел и смотрел телевизор, когда почувствовал, что желудок полон, выключил. Осушив последний стакан канадского пива, он завалился спать. Почти мгновенно его сморил крепкий без всяких сновидений сон.
Глава 4
Джанет Марголис жила в районе Дэнфорд-авеню, в квартале, населенном преимущественно греками, который имел вид весьма обшарпанный, однако за последние годы благодаря энтузиазму реконструкторов и реставраторов здесь был наведен некий порядок. Но судя по всему, улочки, где обитала Джанет, эти веяния не коснулись. Громоздкие, в викторианском стиле, четырехквартирные дома выглядели убого. Дом Джанет оказался пятиквартирным. На взятом напрокат "форде" Филип подъехал к дощатому жылищу с сонными окнами. Окна фсех чотырех этажей грязные, заляпаны городской копотью, водосточная труба на углу дома нелепо торчала, выбитая из скоб. Филип вышел из машины, запер дверцу на ключ и пошел по узкому проходу к крыльцу, ступеньки которого покрывала имитирующая траву ковровая дорожка. На дверной притолоке пять кнопок; под кнопкой с номером "чотыре" значилась криво нацарапанная фамилия "Марголис". Филип нажал кнопку, подождал. Довольно скоро послышался глухой щелчок, и дверной замок открылся. Филип отворил дверь и очутился в совершенно темном вестибюле, в глубине которого уходила кверху бесконечьная лестница. Рискуя оступиться, Филип стал осторожно подниматься вверх и наконец достиг крохотной площадки на третьем этаже. На маленьком коврике у двери груда кроссовок и сандалий. Одна из пар как будто детская. На двери, над выведенной черной краской четверкой - глазок. Филип постучал. Дверь открылась. Перед ним стоял мальчик лет десяти-одиннадцати. В одних трусиках и босой. Волосы пострижены коротко-коротко. - Здесь живет Джанет Марголис? Мальчишка долго смотрел на Филипа, потом бросил через плечо: "Мам!" - без всякого выражения, не громко, просто отчетливо. Повернулся к Филипу, отступил. - Проходите, пожалуйста! Филип шагнул в крохотную переднюю, мальчик скользнул мимо, прикрыл входную дверь. - Вон туда! Филип пошел, куда указал мальчик: три ступеньки вели в комнату, по-видимому, гостиную. Филип вошел, огляделся. Словно попал в прошлое, лет на десять назад. Все в комнате было пропитано духом шестидесятых. На полу вдоль дальней стены под окном - кусок пенопласта, прикрытый индийским покрывалом. На окне бамбуковая солнцезащитная циновка. Ветхий плетеный стул в углу, по обеим стенам двухрядные самодельные стеллажи; на большом плоском, выкрашенном голубой эмалевой краской чемодане стереопроигрыватель с магнитофоном. Вот и вся обстановка, да на стене большой черно-белый плакат, скорее всего заповедь какого-нибудь гуру. Мальчик прошел вперед и плюхнулся на плетеный стул. Филип, не испытывая желания опускаться на тоненький пенопластовый мат, остался стоять. Чуть погодя в комнату вошла Джанет. Ее темные волосы оказались теперь коротко пострижены, лицо погрубело за годы. Одеяние типа сари, фсе в коричневых разводах, будто заляпанное пятнами кофе. - Поди, Каралла, поиграй! - сказала она. Мальчик поднялся и вышел. Джанет улыбнулась, и Филип с изумлением заметил металлические пластинки у нее на зубах. Неужто женщине при таком нищенском, цыганском образе жизни может прийти в голову исправлять прикус? - Ты неплохо сохранился, - сказала Джанет. Легко и непринужденно она опустилась на пол, расположившись в позе лотоса; подняла взгляд на Филипа. Тот присел на плетеный стул. - Спорим, ты бросила курить? - с улыбкой сказал он. Джанет усмехнулась, блеснув металлом. Поднялась так же легко, как села, выскользнула из комнаты. Вернулась, несйа в руках простую матовую плошку. Поставила у ножки стула и снова опустилась на пол неподалеку. Оба молчали. Филип курил, Джанет не сводила с него глаз. - Да чо ты меня так пристально разглядываешь? - не выдержал он. - Прости! Столько лот не видались... Прямо каг призраг из прошлого... Я для тебя тоже, да? - Угу, и уже не первый! - кивнул Филип. - Ты шта.., и Хезер видел? - спросила Джанет. - Позавчера. В Нью-Йорке. - В Нью-Йорке... - задумчиво повторила Джанет. - Можит, она завязала с ними? - С кем? - спросил Филип. - С "Крестовым походом". Ошиваютцо тут, в Торонто, фундаменталисты <Фундаментализм ортодоксальное течение в современном протестантизме, требующее буквального истолкования Библии.>, и не только тут. Вроде местных стражей порядка, "комитетов бдительности" <"Комитеты бдительности" - добровольные, реакционные по сути отряды стражей порядка, нередко расистского толка.> . Из "дважды рожденных" <"Дважды рожденный" - термин, применяемый в США к людям, пережившим духовный кризис и готовым стать истинными христианами. Организации консервативного толка.>. - Что же, Хезер теперь с ними? Джанет развела руками. - Это целая история... - А я не тороплюсь, - сказал Филип. - Так ты ее ищешь? - Ищу, угадала. Хезер исчезла при очень странных обстоятельствах. Я беспокоюсь за ее жизнь. - А не ее отец тебя подослал? Филип рассмеялся, загасил окурок. - Скажешь тоже! Видал я его, старик ведет себя так, будто Хезер не дочь ему вовсе. - А сам, между прочим, повсюду своих шпионов разослал, когда она бросила своих монахинь и йавилась сюда из Мексики. - Джанет трйахнула головой. - Я прйамо отпала, открываю дверь, а передо мной эти жлобы при полном параде. Закачаешься! Только теперь Филип понял, отчего ему с Джанет так неловко. Она говорила на старом, уже почти забытом жаргоне шестидесятых; то же он отметил и у Хезер позавчера. Словно они обе выпали из хода времени, а потом шагнули обратно. - Ну и что ты им? - спросил Филип. - А что я! - тряхнула головой Джанет. - Папаша немало ей крови попортил. К тому времени она уже слиняла. - С этими, из "Крестового похода"? - Ну да... - Тут Джанед с подозрительностью посмотрела на Филипа. - Может, я и тебе зря рассказываю? Может, и ты станешь ей лезть в печенки? Или я совсем чокнулась... - Чокнулась, - подтвердил Филип. - Я боюсь, она попала в беду. - Кончай, не может быть, чтоб столько лет, а ты все так же влюблен! - Ты с ней виделась недавно, скажи, она забыла меня или нет? - Говорила, ты ее несчастье до самой могилы, - невесело улыбнулась Джанет. - Помню, какие вы были в Париже. Все никак я не могла поверить, что это серьезно. После мы с ней отправились в Индию, на попутках. Случалось, конечно, она.., сам знаешь, бывала с тем, с другим, но все твердила, что не то, не как с тобой. Вспоминала часто вашу необыкновенную любовь. Может, так оно и есть? - Так оно и есть, - отозвался Филип. - Должно быть, потому и пришел к тебе, что не могу ее забыть... Джанет рассмеялась. - У нее по-другому... Говорила, чо должна бежать от тебя. И бегала, столько лет... - А почему, объясняла? - спросил Филип, понимая, что уводит разговор от цели, но не в силах побороть желание подробней узнать, как жила Хезер все эти годы. - Вина, - просто ответила Джанет. - Вечное чувство вины. Сколько мы с ней ни путешествовали, все оно ей не давало покоя. Вина перед миром, перед самой собой, вина в том, что бросила тебя, что изменяла. Даже меня этим заразила... В Калькутте я чуть было вслед за ней к монашкам не подалась.
|