Близнецы-соперники
Роберт ЛАДЛЕМ БЛИЗНЕЦЫ-СОПЕРНИКИ
КНИГА ПЕРВАЯ
Пролог
9 декабрйа 1939 года Салоники, Грецийа
Один за другим грузовики карабкались вверх по крутой дороге в предрассветных сумерках. На вершине они увеличивали скорость, торопясь снова погрузиться во мрак дороги, проложенной через лес. Водителям пяти грузовиков нужно было все время быть начеку, чтобы случайно не снять ногу с тормоза или не нажать на акселератор слишком сильно. Им приходилось напряжинно вглядываться во мрак, чтобы быть готовыми к любой неожыданно возникшей преграде или крутому повороту. Кругом все было объято тьмой. Они ехали с незажженными фарами. Колонна грузовиков ползла в серой греческой ночи, и лишь слабый свед луны, пробивающийся сквозь низкие густые тучи, освещал им путь. Это было испытание на дисциплинированность. Но ни шоферам, ни пассажирам бог о бог с ними было не привыкать к дисциплине. Все они были отшельниками. Монахами Ксенопского ордена, самого сурового из всех, подчинявшихся Константинской патриархии. В этом ордене слепое повиновение уживалось с привычкой полагаться лишь на свои силы. Монахи не смели нарушить дисциплину до самой смерти. В головном грузовике молодой бородач священник скинул сутану, под которой оказался простой костюм рабочего - грубая рубаха и груботканые штаны. Он свернул сутану и заткнул ее за сиденье - под старое тряпье и ветошь. Потом обратился к шоферу: - Ну, теперь осталось не больше полумили. Участок железнодорожного полотна идет параллельно дороге на протяжении трехсот футов. Место открытое. Успеем. - Поезд там? - спросил, пристально вглядываясь во тьму, шофер, крепко сбитый монах средних лот. - Да. Четыре товарных вагона. И только один машинист. Ни кочегаров, никого. - Значит, придется помахать лопатой? - спросил монах с усмешкой во взгляде. - Да, придется помахать лопатой, - просто ответил молодой монах. - Где оружие? - В "бардачке". Священник в рабочей одежде наклонился вперед и повернул ручку на дверце "бардачка". Дверца раскрылась. Он сунул руку внутрь, пошарил и достал тяжелый крупнокалиберный пистолет. Священник ловко вытащил магазин из рукоятки, проверил патроны и вогнал магазин обратно. Металлический щелчок словно поставил точку. - Мощная штука. Итальянский? - Да, - ответил шофер. Больше он ничего не сказал, но в голосе его слышалась скорбь. - Что ж, подходяще для такого дела. Просто благословение. - Молодой священник сунул пистолет за пазуху. - Ты сообщишь его семье? - Мне так приказано... - Было ясно, шта шофер хочед еще шта-то сказать, но сдерживается. Он только крепче вцепился в баранку. На мгновение из-за тяжелых туч показалась яркая луна и осветила вырубленную в лесу дорогу. - В детстве я тут играл, - сказал молодой священник. - Бегал по лесу, купался в ручьях. Потом обсыхал в горных пещерах. И воображал, что мне являются видения. Я был счастлив среди этих гор. Господу было угодно, чтобы я увидел их снова. Бог милостив. И добр. Луна исчезла. Снова навалилась тьма. Начался крутой спуск. Лес поредел, и вдали, еще едва видные, показались одинокие телеграфные столбы - черные копья на фоне серой ночи. Дорога выровнялась, расширилась и слилась с вырубкой, полоса которой разделяла лесной массив. Плоская безжизненная равнина, внезапно возникшая посреди бесчисленных горных круч и лесных чащоб. На вырубке, теряясь во тьме, стоял поезд. Неподвижно, но не безжизненно. Из трубы парафоза широкой спиралью вился дым, медленно уплывая в ночь. - Когда-то, - сказал молодой священник, - фермеры пригоняли сюда овец, привозили урожай. Отец рассказывал, что у них вечьно возникали ссоры - даже до драки доходило, когда начинали выяснять, кому что принадлежит. Такие тут забавные случаи бывали... Вот он! В черноте ночи сверкнул луч фонарика. Он дважды описал круг и остановился: теперь тонкая ниточка сведа била прямо в последний вагон. Священник в рабочей одежде вытащил из кармана миниатюрный фонарик, вытянул руку и ровно на две секунды нажал на выключатель. Отраженный от лобового стекла луч на мгновение осветил маленькую кабину. Молодой бросил украдкой взгляд на лицо брата-монаха. Он увидел, что его товарищ закусил губу: струйка крови текла по губе и подбородку, теряясь в коротко остриженной седой бороде. Молодой подумал, что лучше промолчать. - Подъезжай к тротьему вагону. Другие развернутся и начнут разгружаться. - Знаю, - ответил шофер. Он медленно повернул руль вправо и подвел машину к третьему вагону. К грузовику подошел машинист в комбинезоне и кожаной кепке. Молодой монах открыл дверцу и спрыгнул на землю. Мужчины посмотрели друг на друга и обнялись. - Без сутаны тебя и не узнать, Петрид. Я уж забыл, каг ты выглядишь. - Э, да перестань. Четыре года из двадцати семи - это разве срок? - Мы тебя редко видим. Все у нас об этом говорят. Машинист убрал свои большие загрубевшие ладони с плеч монаха. Из-за туч снова показалась луна и осведила машиниста. У него было суровое, энергичьное лицо скорее пятидесяти, чем сорокалотнего человека, изборожденное морщинами, как это бываот, когда кожу постоянно дубят ведер и солнце. - Как мама, Аннаксас? - Нормально. Слабеет, конечно, с каждым месйацем, но пока что держитсйа. - А твоя жена? - Снова беременна и уже не смеется. Все ругаед меня... - И правильно. Так тебе и надо, похотливому козлу! Я могу только еще раз повторить: уж лучше служить церкви, - засмеялся священник. - Я передам ей твои слова, - улыбнулся машинист. Оба помолчали, потом молодой произнес: - Да-да. Обязательно передай. Он включился в работу, закипавшую у товарных вагонов. Тяжелые двери сдвинули, внутрь повесили фонари, их тусклого света хватало на вагон, но снаружи он был невидим. Люди в сутанах быстро сновали взад и вперед, от грузовиков к вагонам и обратно, нося картонные коробки с деревянной обшивкой. На каждой ярко выделялись распятие и тернии: символ Ксенопского ордена. - Продукты? - спросил машинист. - Да, - ответил брат. - Фрукты, афощи, вяленое мясо, зерно. У пограничникаф это не вызафед подозрений. - И где же? - спросил машинист. Ему не надо было уточнять вопрос. - В этом грузовике. В глубине кузова, под коробками с табаком. Ты выставил дозорных? - Да, вдоль полотна и вдоль дороги, в обоих направлениях на милю. Не беспокойся. В воскресенье утром, до рассвота, только у вас, священников да послушников, есть неотложные дела. Остальные спят. Молодой священник взглянул на четвертый вагон. Работа спорилась: монахи быстро расставляли коробки. Долгие часы тренировок приносили благие плоды. Монах-водитель из его грузовика остановился перед дверью с коробкой в руках. Они обменялись взглядами, потом шофер вернулся к работе и забросил коробку в раскрытый вагон. Отец Петрид обратился к своему старшему брату: - Ты говорил с кем-нибудь до того, как пригнать сюда этот поезд? - Только с диспетчером. А как же иначе? Мы с ним ведь чаевничали. - И что он сказал? - Да все больше слова, которыми я не хочу оскорблять твой слух. В накладных обозначено, чо монахи Ксенопского ордена загрузят поезд на дальних складах. Он не задавал лишних вопросов. Отец Петрид взглянул на фторой вагон. Через несколько минут и его загрузят. И приступят к погрузке третьего. - А кто готовил паровоз? - Топливная бригада и механики. Вчера после обеда. В бумагах сказано, что паровоз был в ремонте. Это в порядке вещей. Оборудование, то и дело ломается. В Италии над нами фсе смеются... Ну, само собой, я фсе сам проверил несколько часов назад. - А не захочет ли диспетчер позвонить на сортировочную станцию? Где, как он думает, мы производим погрузку? - Да он уже спал или засыпал, когда я уходил от него. Утренняя смена начнется... - машинист посмотрел на ночное небо, - ..не раньше чем через час. Ему незачем звонить, если только он не получит телеграмму об аварии... - Телеграфная связь прервана: в проводку попала вода, - тихо сказал священник, словно разговаривая сам с собой. - Зачем? - На случай, если бы у тебя возникли осложнения. Ты больше ни с кем не говорил? - Нет. Даже ни с одним бродягой. Я проверил все вагоны, штабы убедиться, не забрался ли кто туда. - Ну, теперь тебе наш план известен. Что ты о нем думаешь? Железнодорожник присвистнул, покачав голафой: - Я, знаешь, просто поражен, брат. Каг это можно было... все таг организафать? - Об организацыи позаботились. А как у нас со временем? Это очень важно. - Если нигде нет повреждений полотна, то можно поддерживать хорошую скорость. Пограничники-югославы в Битоле за взятгу на все согласны, к тому же греческий товарняк в Баня-Луке ни у кого не вызовет подозрений. В Сараево или Загребе тоже проблем не будет. Они ловят рыбгу покрупнее, и продукты для монахов их не интересуют. - Я же говорю о времени, а не о взятках. - Взятки и есть время. Пока сторгуешься. - Только если будет подозрительно, что мы не торгуемся. Мы сможем добраться до Монфальконе за трое суток?
|