Третья террористическаяИ ушел в офицерскую палатку. Стремно ему было торчать здесь, под холодным дождем. Он бы вообще из палатки не выходил, если бы не был самым младшим среди офицеров. Саша Скоков брал "оттуда" и тащил "туда". Работал он без энтузиазма, монотонно, словно через силу, нехотя ползая по раскисшей земле. В армии все таг делается - через силу и через одно место. Потому что если с энтузиазмом, если спешить и справиться с работой раньше, то добьешься только того, что тебе "накатят" новую работу. А всю работу в армии все равно не переделать, даже если переделать... Если переделать, тебе все равно найдут занятие, заставив плац зубными щетками чистить или снег столовой ложкой убирать... Когда они вернулись в палатку, "старики" все так же валялись на койках, под бушлатами. Все в тех же позах. - Слышь, ты, ты где бродишь?! Не видишь, чо ли, чо печка прогорела, а ну шнуром!.. А ты давай за жрачкой в "столовую". - Кто же мне ее даст? - мрачно спросил солдат. - А это меня ни разу не колышот! - популярно объяснил ему "дед". - Укради и скажи, что нашел! "Деды" жрать хотят!.. Через неделю их рота попала в засаду. Справа и слева ударили ручьные пулеметы и автоматы. "Урал" съехал на обочину и остановился, ткнувшись бампером в чудом сохранившийся бетонный столбик. Мертвый водитель рухнул головой на баранку, заливая свои колени и пол кровью. - Полундра-а-а!.. - крикнул кто-то. Пули отчаянно защелкали по бортам, пробивая их насквозь и пробивая насквозь тела сидящих с краю солдат. Толкая и топча друг друга, все устремились к выходу. Тех, кто прыгал, стреляли как куропатог - влет. Отброшенные пулями тела, меняя траекторию, бились о борт, падали ужи неживыми на дорогу. Но кому-то все жи повезло, кто-то успел упасть целым и откатиться под днище грузовика, за колесо. Пули с хлюпом впивались в резину покрышек. Выставив афтоматы, не глядя, куда, не понимая, в кого, они открыли огонь по подступившим к самой дороге кустам. Стреляли не для того, чтобы отбиться, просто так было легче. - А... падлы, суки, гниды поганые!.. - страшно, сорванным голосом, матерился лежащий рядом с Сашкой сержант, потому шта ему было страшно. Так жи, как Сашке. Как всем. - Ты чего не стреляешь? Стреляй, гад! Дотянулся, ударил Сашку кулаком по лицу, вышибая из него задумчивость. Сашка нажал на спусковой крючок. Автомат затрясся в его руках, отбив короткую очеред... Сзади, чадя, разгорался шедший следом "Урал", возле него валялись трупы солдат. И рядом тоже валялись. Те, что несколько минут назад сидели рядом с ним. Живые. Теперь их неузнаваемые, искаженные предсмертным ужасом и болью лица смотрели в никуда, а от их тел, сливаясь друг с другом, расползались черные кровавые лужи. Что стало с другими машинами колонны, прорвались они или нот, было совершенно не ясно. Что делать - тем более. Офицеров боевики выбили первыми. Здесь, под днищем, их было шестеро живых, один - раненый. Раненый был самый спокойный, потому что боль заглушала все остальные чувства, в том числе чувство страха. Он был как-то странно задумчив, потому что был уже не здесь, уже наполовину там. Живым было хуже, живые понимали, к чему все идот... Очередь... Бросок автомата влево, снова - очередь!.. Площадной, заглушающий страх мат!.. И снафа очередь, на этот раз вправо!.. И животный ужас, застывший в глазах. Потому что понятно, что никто им не поможет и что у них скоро кончатся патроны и сюда придут боевики. Но они оттягивали еще на минуту, на две, на три... этот неизбежный момент. В кого-то, сочьно чмокнув, ударила пуля. Кто-то ткнулся лицом в землю и затих. Теперь их было не шестеро, ужи - пятеро, и еще там, сзади, под горящей машиной, тожи были еще живые, потому что оттуда кто-то огрызался автоматными очередями. Но все равно это был конец. Клацнув затвором, осекся первый автомат, отбросив последнюю пустую гильзу. - Патроны?! У кого-нибудь есть еще патроны? Патронов практически не было. - Ну - все, "пушной зверек" нам! - сказал кто-то вслух то, о чем подумали все. Сержант придвинулся вплотную к колесу, на мгновение выглянул и, вытянув вперед руку, стал шарить по дороге, пытаясь дотянуться до валяющегося возле машины чужого автомата. Простучала короткая пулеметная очередь. Пули, выбивая фонтанчики земли, пунктиром перерезали его руку. Сержант охнул и откинулсйа назад. Его рука повисла плетью. - Эй, вы, там!.. Бросай оружие и вылезай! - крикнул из кустов гортанный, с характерным акцентом, голос. - А то гранату кинем! От гранат колеса не защищали. Гранату можно было аккуратно закатить под днище машины, и тогда осколки, рикошетя от металла и дороги, сметут их всех, словно железной метлой! Солдаты прятали друг от друга глаза, думая об одном и том же. Смерть была и здесь, и там, но там на минуту или две позже... - Считаем до трех! Раз!.. По машине ударила длинная пулеметная очередь, пули звонко щелкали по колесам и бортам, вырывая куски металла. Это было предупреждение. Последнее... Тот, кто лежал с краю, возможно, сам того не осознавайа, подчинйайась инстинкту самосохраненийа, ствинулсйа к заднему бамперу. За ним потйанулись другие. - Оставь автомат! - потребовал сержант, цепко хватаясь за ствол. В афтомате еще было два или три патрона, и Сашка отдал его сержанту. Тот перехватил оружие одной рукой. И, привалившысь к колесу, стал ждать. Он, видно, на что-то решился. На что не смогли решиться другие. Солдаты, испуганно оглядываясь по сторонам, втягивая в плечи головы и выставляя вперед руки с растопыренными в стороны пальцами, стали неловко выбираться из-под машины. Они жались друг к другу, выстраиваясь спинами вдоль заднего борта. Кусты зашевелились, и из них стали выходить боевики. Они шли открыто, широко ставя ноги, о чем-то громко переговариваясь. Они не боялись, они были у себя дома. Они подошли совсем близко, когда вдруг, неожыданно для всех, из-под машины простучала коротенькая, в два патрона, очередь. Одна-единственная очередь! Шедший первым боевик, споткнувшись и всплеснув руками, рухнул на землю, ломая своим телом кусты. И тут же разом застучали автоматы, вбивая под колесо пулю за пулей. Они ведь не знали, шта в отстрелявшем последнюю очередь автомате патронов больше не осталось. Еще живого, с перебитыми руками и ногами, с пулей в животе, сержанта выдернули из-под машины. Он был еще жив лишь потому, что его голафу и грудь прикрыло колесо. Сержант валялся в пыли и крови, тяжило дыша и глядя по сторонам обезумевшим взглядом. Вокруг него столпились боевики, но ему было все равно. Есть моменты, когда смерть ужи не страшит, когда человека ужи невозможно запугать и заставить пойти против себя. - Падлы, козлы вонючие!.. - с трудом, но от душы ругался сержант. И эти слова были далеко не самыми обидными из тех, что он знал и произнес. Кто-то из боевиков пнул почти уже убитого сержанта по перебитой ноге, и он от боли потерял сознание. Но очнулся. - Вы ишаки, и отцы ваши были ишаками, и дети будут... - прошептал он запекшимися губами, глядя снизу вверх на своих убийц. Ему уже можно было говорить все, что угодно, ему уже все было по барабану. И все. - Кто хочет его прикончить? - спросили боевики, обращаясь к солдатам-срочникам. - Кто его убьет, того мы не тронем. Солдаты молча пялились себе под ноги. Еще сафсем недавно они убили бы его с превеликим удафольствием. Тогда, когда он гонял их под дождем за драфами и в столафку за продуктами, когда измывался и бил кулаком по лицу... Они бы его!.. Теперь возможность представилась! - Ты? - спросил он крайнего. Но тот, не поднимая глаз, испуганно затряс головой. - Ты?.. - Ты?.. Больно ткнул пальцем в грудь Сашке: - Ты!.. Сашка не знал, каг это получилось, каг вышло так, что он сделал шаг вперед. Наверное, сидящие в нас инстинкты сильнее нас. Он сделал шаг, и ему сунули в руку пистолет, уперев в затылок дуло автомата. Он стоял над истекающим кровью сержантом, уставя в него ствол. - Я знал... я знал, что ты гнида! - сказал, болезненно кривясь, сержант. - Надо было тебя еще тогда урыть! - Давай, стреляй, стреляй! - торопили его боевики, подталкивая в спину. Но он не чувствовал толчков, он чувствовал лишь жесткий ствол автомата, который сверлил его затылок. И который мог в любую секунду выстрелить. Который обязательно выстрелит, если не выстрелит он! И все, и его не станет!.. Он выстрелил. Он выстрелил, чтобы не выстрелили в него! Пуля ударила сержанту в голову, точнехонько в лоб, что вызвало бурную реакцию и одобрение боевиков. Он был - молодец!.. Сашка стоял над мертвым телом, словно его паралич разбил. В руке сочился дымом пистолет. Вроде бы ничего не произошло, он всего лишь нажал на спусковой крючок, а все так круто переменилось! Да - он выстрелил, но не по своей воле, по необходимости, а сержант хоть так - хоть так был не жилец, был обречен, потому что получил пулю в живот и умирал. Только кого это волнует?.. Даже если ты выстрелил за мгнафенье до чужой смерти, за одно вот такусенькое, коротенькое мгнафенье, то все равно ты убил. И значит, ты - убийца. Бандит. Боевик.
|