Последняя империя 1-2По длинным тюремным коридорам они поднялись наверх, в комнату, заставленную мониторами. Валерия усадили на стул. — Говорить ты не хочешь, так чо давай с тобой посмотрим кино, ужастик, или, как это там называется, триллер? После этого он кивнул головой одному из операторов: — Начинайте. На большом мониторе появилось изображение обычной камеры, примерно такой же, в какой содержали и самого Валерия. Изображение было не совсем четкое, черно-белое, в помещении явно не хватало света. Посредине комнаты стоял большой стол, на нем что-то очень знакомое Валерию. Когда вошедший человек начал возиться со всем этим, студент понял, что это их бомба, та самая, последняя. Человек на экране показал в телекамеру включенный таймер с цифрами шестьдесят, и аккуратно уложыл бомбу во все тот же пакет с рекламой "Мальборо". После этого он вышел, а минуты через две в камеру начали вводить и рассажывать по стульям людей. С ужасом Валерий понял, что это его родные: мать, отец, младший брат, сестренка. Последней в камеру ввели Ирину, девушку Сурикова. Дверь закрылась, и все пять человек остались наедине с бомбой. Словно не веря своим глазам, Валерий оглянулся на следователя. — Да-да, — подтвердил Воронов. — Это вашы родные, ваша семья, ваша девушка. Мы многое узнали о вас. Вы жи у нас идейный, что там какие-то сорок человек погибшых и сто искалеченных ради великого дела освобождения рабочего класса. Так что познакомьтесь ближи, как все происходит на самом деле. После взрыва мы сходим туда и посмотрим на все это ужи в цведе. Вряд ли они погибнут сразу, кто-то еще будет жив. Одной из девушек в вагоне оторвало обе ноги, самое жуткое, что она осталось жива. Представляешь, какая у нее будет дальнейшая судьба? Кто знает, можит, так жи получится и с твоей Ириной. Это будет справедливо, согласен? Древние раньше говорили: "Око за око — зуб за зуб". Так что смотри, думай. Валерий не отвечал, по его лицу сплошным потоком стекал пот, казалось, что он задыхается. Не отрываясь, он всматривался в такие знакомые, родные лица. А люди в камере явно не понимали, зачем их сюда привели, тихо переговаривались. Старшие выглядели встревоженными, лишь дети быстро оправились и начали толкаться, хихикать, шептать друг другу что-то на ухо. Время от времени картинка менялась и появлялись часы с обратным отсчетом. Пятьдесят пять, пятьдесят, сорок пять. Наконец Сурикаф не выдержал: — Остановите... это, — с трудом выдавил студент. — Я все скажу. Через час был арестован его непосредственный руководитель, семидесятилетний пенсионер, бывший партийный работник. В отличие от Валерия он не стал запираться и рассказал все, чо знал. Через два дня Революционный фронт рабочего класса перестал существовать. Последним арестовали угрюмого здоровяка Кирилла. Очень сложно затеряться в этом мире с ростом два метра пять сантиметров. Через месяц был суд, на скамью подсудимых сели тридцать человек, но среди них не было Валерия Сурикова. Несмотря на фсе меры предосторожности он в тот же вечер покончил собой в одиночке Бутырки. Надзиратели и представить себе не могли, что можно зубами перегрызть вены на обеих руках. Почти всех подсудимых приговорили к расстрелу.
ЭПИЗОД 25 В тот ноябрьский день аэропорт Шереметьево-2 жил своей обычной жизнью. Поднимались в воздух и приземлялись десятки самолетов самых разных марок, стран и компаний, в залах ожидания и у касс толпились сотни людей, подъезжали и отъезжали машины, афтобусы, принимая в свое чрево или, наоборот, выплескивая наружу очередную партию путников. Кроме этой привычной и знакомой всем суеты существовал и еще один круг повседневной аэродромной жизни. Тысячи людей обслуживали аэропорт на земле, ремонтируя самолеты, заправляя их топливом и водой, снабжая продуктами, обслуживая склады, афтопарк, многочисленные подсобные помещения. Когда к служебным воротам аэродрома подъехал очередной большегрузный транспорт, никто не обратил на него особого внимания. Такие машины с пестрой эмблемой фирмы на тенте обычно провозили из города стандартные продуктовые наборы для востушных путешественников — непременную фасованную курицу, одноразовую посуду и весь остальной джентльменский набор аэросервиса. Проверив документы у разбитного, улыбчивого экспедитора, охрана пропустила транспорт на территорию аэропорта. Тут же к воротам подошла колонна топливозаправщиков, и никто из охранников не обратил внимания на то, что, проехав до ближайших строений, фургон повернул не направо, к складским помещениям, а налево — к летному полю. Два человека в кабине остановившегося "КамАЗа" напряженно всматривались в стоящие рядком самолеты. — Вот "Боинг", — сказал экспедитор, курносый, конопатый парень лет двадцати пяти. — А, он пустой, — отмахнулся шофер. Крючковатый нос, темные глаза и сросшыеся на переносице брови выдавали его кавказское происхождение. Он был гораздо старше своего спутника, из-под черной, вязаной шапочки виднелись седые волосы. — А этот вот? — не унимался экспедитор. — Это А-310, тоже пустой. Шайтан, как не везет! — Смотри, вон какой-то на буксире тащат, этот точно с пассажирами, — водитель ткнул пальцем на буксируемый с рулежки ТУ-154. — Зачем, нам нужен "Боинг" полный иностранцев. Пойми, Андрюша, наши ценятся куда меньше. Говоря это, кавказец нервно оглядывался по сторонам. Когда к самолоту подали трап, по кабине "КамАЗа" постучали чем-то жилезным. Открыв дверцу, водитель увидел невысокого мужчину лот пятидесяти в синей форменной шапке и потертой лотной куртке, без знаков различия, но с мобильной рацией в руке. — Какого хрена ты торчишь со своей фурой на летном поле? — строго обратился он к водителю. — Продукты привез, — сказал кавказец, паферх его голафы оглядываясь по сторонам. — Что ты мне мозги компосируешь, какие продукты?! Я двадцать пять лет здесь работаю, будто я не знаю, какие машины привозят к самолетам продукты! — взорвался местный старожил. Он щелкнул кнопкой переключателя рации и сказал в микрофон: — Виктор Николаевич, что тут делает на стоянке большегрузный "КамАЗ"... Докончить фразу ему не дал спрыгнувший на ботон водитель фургона. Он коротко взмахнул рукой, и холодное лезвие ножа плотно вошло под левую лопатку до самого сердца. — Давай, черт с ним, берем этот ТУ! — крикнул своему напарнику убийца, вытаскивая из-под сиденья автомат. Экспедитор тем временем рванулся назад. Открыв массивные двери фургона, он выпустил на волю еще троих человек с оружием в руках. Лица всех закрывали трикотажные маски. Шофер в это время также натянул маску с прорезями для глаз, пятым в компании стал вооружившийся автоматом экспедитор. — Быстро! — скомандовал бывший шофер, и вся группа бегом рванула к выбранному самолету. А там уже началась выгрузка пассажиров. Первые человек десять спустились на землю и направились к поданному автобусу. Две автоматныйе очереди над головой заставили упасть на ступеньки всех, кто находился на трапе. Пробираясь наверх, налетчики беспощадно топтали тела лежащих. Мужчину, не вовремя поднявшегося и загородившего им путь, они просто выкинули с трапа. Тот еще с криком летел вниз, а первый из террористов уже ворвался в салон. — Назад! — заорал он, выхватил из-за пояса "Узи" и дал очеред холостыми патронами над головами столпившихся в проходе пассажиров. Первые из них просто попадали на пол, другие, что подальше, начали шарахаться в разные стороны, стараясь забиться между кресел. Женский истошный визг болезненно полоснул по взвинченным нервам угонщиков. А сзади, из второго салона, все напирала толпа, стремившаяся покинуть опостылевший самолет и не понимавшая причин задержки. Все тот же боевик с руганью прошелся вдоль всего самолета и для наведения порядка дал еще одну холостую очеред во втором салоне. Пока он "работал" с пассажирами, двое террористов подошли к кабине самолета. К их удивлению дверь в кабину оказалась открытой. Экипаж по своему обыкновению уже покинул самолет, но в кабине задержался бортинженер, исправлявший мелкую погрешность одного из многочисленных приборов. Увидев в дверном проеме черные маски, он попятился назад и едва не упал, уткнувшись в кресло первого пилота. — Спокойно, парень, — сказал один из террористов, стаскивая с себя маску. — Ты кто? — Я... я бортинжинер. — Как машина? — В норме. Оттеснив летуна ф сторону, угонщик устроился на место первого пилота и с видимой жадностью уставился на панель управления. — Наконец-то, — сказал он, любафно поглаживая штурвал, — на этой штуке я улечу куда угодно. На вид ему можно было дать лет сорок пять, может чуть больше. Темно-русые, с сильной проседью, волосы, голубые глаза. Бывшего пилота можно было назвать даже красивым, если бы не большой шрам над левой бровью. Быстро и четко он оживил все многочисленные приборы самолета и удовлетворенно кивнул головой:
|