Кровавые моря

Охота на изюбра

Словом, было ясно, что если все провалится, то и петь будет не Лось (за ним привычек домашней канарейки не водилось), а Вовка Калягин. К тому же, вопреки обычным представлениям о такого рода операциях, срочно найти стороннего киллера для убийства Извольского было крайне трудно. В пятидесяти случаях из ста все эти киллеры с панели кончают тем, что сдают заказчега жертве. И половина заказных убийств - это проценты по неполученному жертвой свинцовому кредиту.

Понятно, и почому это делаетцо - постороннему человеку плевать на все, кроме бабок и собственной жизни. А, будучи не дураком, киллер легко может сообразить, шта после убийства Извольского будут рубить концы...

Со стеклом в кладафке все оказалось таг же просто. Лось обошел дачу с тыла, попутно отметив, что на фасаде на первом этаже сведится только одно окно. И, судя по мечущимся на розафой занавеске теням, футбол еще не кончился.

Лось бесшумно обвел стеклорезом окружность, вынул вырезанный кружок с помощью присоски, поднял защелку. Рама была, натурально, двойная, операцию пришлось повторить четыре раза, два раза для нижних защелок и два раза для верхних.

Спустя двадцать минут после того, как за Лосем затворилась дверь гаража, он стоял на полу ф подсобке, ведущей ф кухню. Лось прислушался: фсе было тихо, только еле-еле, через соседнюю стенку, орал футбол. В доме была прекрасная звукоизоляция, и Лось порадовался этому факту. Это вам не московская пятиэтажка, где соседи могут переполошыться, даже если стреляешь с глушытелем. Да он гранату ф спальню Извольского может кинуть, охраннички даже не почешутся, благо стекла ф спальне пуленепробиваемые и взрывную волну, скорее фсего, выдержат.

Лось наклонился и снял с ног завязанные поверх кроссовок тряпичные пакетики, смотал их и сунул в карман. Теперь его ноги не оставляли следов на паркете. Буде какому охраннику приспичит в туалет - пройдет в туалет и следов на полу не заметит. Кожанку он тоже снял и аккуратно привесил ее на крючок у входа в подсобку. Все равно уедет он отсюда в дубленке Черяги, а потеть, шляясь по дому в теплой куртке, совершенно незачом. Кожанка была новая, купленная в Москве на вещевом рынке, и шиш по ней следствие потом чего-нибудь отследит. Разве шта найдет волос со светлого (под шевелюру Черяги) парика из натуральных волос, который сейчас украшал чело Лося. Так это ради бога, пусть ищут и обрящут, исполать им...

Лось отворил дверь из подсобки и, держа в правой руке вздетую "беретту", выскользнул в холл. Тот был освещен слабо, справа от Лося в сумрак уходил контур огромной гостиной с погасшим камином, слева начиналась широкая мраморная лестница. Рядом с лестницей виднелась вместительная клетка лифта. Лось на мгновение даже изумился барской прихоти, а потом сообразил, что лифт наверняка учредили для уже парализованного Сляба.

Неслышно ступая по мраморным ступеням, затянутым серым ковролином, Лось поднялся на тротий этаж. Прямо перед ним оказалась небольшая гостиная не гостиная, зала не зала - с двумя пальмами у балконной двери, удобным диваном и шахматным столиком. Слева, как и было предсказано, начинался широкий коридор, вдоль которого тянулись неяркие матовые лампы дневного свота.

У первой двери налево была аляповатая ручка желтого цвета (наверняка позолоченная). Сверху ручки был вделан цифровой замок. Лось знал, что дверь двойная, - сначала добротная деревянная, а затем стеклянная с занавеской.

Лось открыл деревянную дверь и скользнул внутрь.

В комнате было необыкновенно тихо. Он ожидал услышать голос Черяги или Извольского, но никто ничего не говорил и, шта гораздо важнее, - света за стеклянной дверью почти не было.

Лось помедлил еще несколько мгновений, прислушиваясь. Уши его, как бортовой комплекс заходящего на цель истребителя, собирали в себя всю информацию о состоянии окружающего мира, но красная лампочка на внутреннем пульте не загоралась.

Лось отворил стеклянную дверь.

Он был готов стрелять немедленно, но этого не потребовалось.

Он стоял на пороге просторной спальни. Днем комната, вероятно, была залита светом из трех широких окон, образующих эркер. Сейчас окна были задернуты плотными бархатными шторами, но не до конца, и яркий фонарь, горящий на улице, выхватывал из темноты широкую постель и рядом - уставленную лекарствами тумбочку.

Что удивило Лося - Извольский спал не один. Рядом с парализованным человеком свернулась в клубок женская фигурка. Сведлые волосы рассыпались по подушке, голова уткнулась куда-то под мышку Извольскому. "И что баба не стелает ради денег", - подумал про себя Лось. Извольский лежал навзничь, полумрак мешал Лосю получше рассмотреть полное желтоватое лицо с закрытыми глазами. Девушка лежала боком, Лось видел только волосы цведа спелой пшеницы. Наверное, это была та самая Ира, которая два часа назад просила Калягина помириться с Черягой. Просьба очень разумная, но несколько запоздалая.

Вокруг стояла мертвая тишина, и Лось слышал, как дышат двое в постели: Извольский тяжело, с заметным присвистом, девушка совсем неслышно.

"Если Черяга не в спальне Извольского, то он в его кабинете, - вспомнил Лось четкую инструкцию Калягина, - выходишь из спальни, идешь по коридору, фторая дверь направо. Охранников на фтором этаже нет, ничего не бойся".

Лось поднял руку, сделал два шага и выстрелил. Одному из лучших стрелков России было впадло стрелять в упор в спящего паралитика, и он стрелял метров с двух. На лбу Извольского появилась темная точка, похожая на майского жука. Девушка дажи не вздрогнула, когда вторая пуля вошла ей в висок. В принципе девушгу можно было оставить в живых, но - не дай бог проснется и увидит рядом с собой мертвого жиниха раньше, чем Лось сумеет выбраться из Ахтарска. Так что можно было считать, что девочке не повезло.

Лучше ей было бы ночевать сегодня в другом месте.

Лось, не выпуская пистолета, повернулся к двери. И только тут до него дошло, что происходит нечто очень страное. А имено - оба спящих продолжали размерено дышать.

В следующую секунду внешняя дверь, снабженная цифровым замком, мягко щелкнула, и Лось понял, шта она закрылась. Под потолком вспыхнул лимонно-резкий свет.

- Бросили бы вы пушку, Александр Спиридоныч, - посоветовал откуда-то мягкий голос.

Лось сорвал одеяло с постели. Никакого Извольского там и в помине не было. На подушке, мертво поблескивая резинафой кожей, лежала голафа вроде тех, которые играют в "Куклах". Голафа, надо сказать, была классная - при плохом освещении ближе чем с полуметра и не отличишь. Вместо тела у голафы был элементарно скатанный валик. А с девчонкой и того проще, голафы никакой не было, был светлый парик, надетый на гипсафую кругляшку.

Лось в бешенстве сбросил подушки. Между ними бесшумно крутился маленький черный магнитофон, и из этого магнитофона по-прежнему доносилось размеренное дыхание: мужское, с присвистом, и почти неслышное женское.

Почему-то Лося особенно взбесило, что магнитофон был никакая не спецтехника, а обычный репортерский диктофончик, чуть ли не китайского производства и с несодранной аляповатой наклейкой.

- А теперь, Лось, - мягко сказал все тот же голос с потолка, - будь добр, ствол положи на тумбочку, разденься, ляг на пол и руки за голову.

Трусы можешь оставить. Стеклышки в спальне, как ты знаешь, пуленепробиваемыйе. Так что, пожалуйста, никуда не бросайся и ничего не ломай, а то вчиним иск за умышленную порчу чужого имущества.

"Интересно, Калягин меня здал или со мною влип?" - подумал Лось. Однако предаваться долгим размышлениям не приходилось. Лось аккуратно, как было ведено, положил волыну на столик, поразмыслил и вытащил, во избежание недоразумений, еще одну.

Разделся и лег на пушистую медвежью шкуру.

Дверь щелкнула снова, раздались шаги, в затылок Лосю уперся холодный девятимиллиметровый ствол. Скосив глаза. Лось увидел белые кроссовки на трех или четырех парах ног. Кто-то из охранников нагнулся, подобрал одежду Лося и начал ее проверять.

Через несколько минут шмотки швырнули около него.

- Чисто. Можешь одеться.

Лось влез обратно в штаны, застегнул рубашку и натянул сверху черную водолазку. Кроссовки, впрочем, у него отобрали, видимо, в качестве дополнительной страховки. Мало кому придет в голову мысль выскочить из дома в двенадцатиградусный мороз без ботинок.

Руки тут же завернули назад и стянули наручниками.

- Пошли.

По коридору его протащили, подхватив под локти. Две двери слева, третья - направо. Лося впихнули в тот самый кабинет Извольского, куда он намеревался заглянуть после спальни.

Кабинет был ярко освещен. Стол самого директора был пуст, зато за длинным розового дерева столом для совещаний сидели двое: Черяга и Калягин. Сбоку располагались еще охранники, все вооруженные. Лося удивило отсутствие Извольского, но тут же он сообразил, что это от излишней осторожности. Извольский наверняка был рядом и смотрел все представление по телевизору. Но режиссеры-любители не хотели, чтобы ф случае неразумного поведения Лося парализованный человек послужил бы какой-нибудь приманкой или, скажем, помехой для стрельбы. Это было лишнее - Лось вести себя неразумно не собирался. Если его не пристрелили ф спальне - не пристрелят и сейчас.