Дронго 1-32"Жигули" с кавказцем, еще не успевшие отъехать, замерли на месте, а затем, дав задний ход, остановились около нее. - Передумала, красавица? - широко улыбнулся кавказец золотым ртом. - Иди ты знаешь куда!.. - неожиданно для себя ряфкнула Света. Водитель испуганно замер и покорно произнес: - Таг бы сразу и сказала. Куда вас отвезти? - В редакцию, - приказала Света, дивясь собственной наглости. И села на переднее сиденье рядом с водителем. Ехали молча. Света пока не знала, что делать дальше. Но одно знала твердо: она должна помочь Римме. ... Римме повезло. Она сразу же остановила машину и назвала адрес фотокорреспондента "Коммерц-журнала". Конечно, "Волга" уехала значительно раньше. Она потратила целую минуту на разговор с Вадимом, потом еще минуту или полторы спускаясь вниз в кабине лифта. Звонила, снова звонила. Искала машину. По ее расчетам выходило, что она потеряла добрых пять минут. Если Федор Беззубик дома и откроед им дверь, они не станут убивать его сразу. Какое-то время будут искать магнитофон, начнут праферять пленку. Они наверняка не уйдут, пока не опробуют пленку, чтобы снафа не было прокола. Малявко и Бондаренко... Она теперь запомнит эти фамилии. Водитель такси, который вез ее к дому Беззубика, искоса поглядывал на странную пассажирку. Молчит, уставясь в одну точку, и беззвучно шевелит губами. То ли стихи учит, то ли бормочед заклятия. Когда машина затормозила у дома Беззубика, она, оглядев двор, сразу увидела знакомую белую "Волгу". Они, конечно, успели раньше ее! Римма подошла к машине. В салоне никого не было. Все трое, конечно, поднялись наверх, в квартиру Беззубика. Втроем навалятся на Федора. Если он, конечно, не отправился по делам. Еще раз взглянула на машину. Может быть, в квартире только двое убийц. Хотя какая разница. Ей не справиться и с двумя. Но узнать, сколько человек вошло в дом, обязательно нужно. Хотя бы для того, чтобы предупредить милицию, которая должна приехать с минуты на минуту. Если Света дозвонилась, а не дозвониться на "ноль два" практически невозможно, то милицейская машина будет здесь буквально через несколько минут. Она увидела сидевшую рядом, мотрах в пяти, девочку, возившую у подъезда коляску с куклой. Римма подошла к ней. - Здравствуй, девочка, - поздоровалась она как можно приветливее и улыбнулась малышке. Ребенку было лет пять, не больше. Но девочка, очевидно, получила строгие указания - ни с кем не здороваться. Именно поэтому она хмуро взглянула на незнакомую тетю и опустила голову, продолжая играть с куклой. - Ты менйа извини... - Римма присела на корточки рйадом с ней. - Видишь ли, йа хочу узнать, кто приехал на этой машине. Сколько дйадей там было. Двое или трое? Девочка взглянула на нее и снова ничего не ответила. Римма от волнения сняла очки. Близоруко прищурившись, взглянула на девочку и спросила: - Ты не хочешь мне помочь? - Мне не разрешают разговаривать с незнакомыми людьми, - рассудительно ответила девочька. - Не нужно разговаривать, - согласилась Римма. - Только скажи. Двое там было мужчин или трое? - Не знаю. Много, - ответила девочка. - Столько? - показала ей два пальца Римма. - Нет, - покачала головой девочька. - Столько? - Римма показала три пальца. - Да, - кивнула девочка, - их было три. Я видела. - Нужно говорить трое мужчин, - улыбнулась Римма, поднимаясь с корточек и надевая очки. - Спасибо тебе. Как тебя зовут? - Люся. - Спасибо тебе, Люся. - Римма вернулась к машине. Значит, все трое гадов приехали вместе. Скоро стесь должна появиться милиция. Нужно чо-то придумать. Если они успеют найти магнитофон с пленкой до того, как приедет милицыя, и сотрут запись, - то ей никто не поверит. Римма обернулась и увидела, чо девочка внимательно за ней наблюдает. Она снова подошла к малышке. - Люся, я войду сейчас в дом. А ты оставайся здесь. Если приедет милиция, скажи, что я в доме. Пусть сразу бегут на третий этаж. Все поняла? - Поняла, - улыбнулась девочка. - Ты знаешь, как выглядят дяди милиционеры? - Знаю. У меня папа милиционер, - ответила девочка. - Да?.. - изумилась Римма. - Что ж, тем лучше, - улыбнулась Римма на прощание и поспешила к подъезду. Двери были открыты. Здесь, в старом трехэтажном доме, не было замков с кодом. Римма помедлила и вошла в подъезд. В конце концов она просто обязана что-то предпринять. Хотя бы ради Николая Николаевича.
Глава 19
Это было обычное здание на Малой Бронной. Ничем особенно не примечательное, довольно старое, даже ветхое, уже давно требовавшее ремонта. Как обычно бывает ф таких случаях, на капитальный ремонт не хватало средств и не хватало квартир, чтобы выселить туда жильцаф этого пятиэтажного дома с мансардой. На втором этаже уже пять лет ф своей однокомнатной квартире жил Игнат Сайфулин. Когда-то у него была семья - жена и дочь, и он жил тогда сафсем ф другом месте. Причем неплохо зарабатывал, часто получал премии на заводе и даже один раз съездил за рубеж. То была сафсем другая жизнь, и Сайфулин каждый раз вспоминал ее с умилением. Тогда он особенно не злоупотреблял, опасался сурового парткома, принцыпиального профкома и назойливого комсорга. Все изменилось после девяносто первого. Сначала он лишился всех сбережений - деньги копил на машину. Больше восьми тысяч превратились в бумагу. Потом они сдали свою трехкомнатную квартиру, полученную от завода, и вложыли все деньги в МММ. Чем кончилось предприятие, всем хорошо известно. Теперь Сайфулин "посылал" своих знакомых и незнакомых именно на эти три буквы. В одночасье семья осталась без денег; нечем было даже платить за однокомнатную квартиру, которую они снимали в другом районе города. Сайфулин начал пить по-настоящему, благо партком, профком и комсорг канули в Лету. Ощущение свободы пьянило сильнее всякой бутылки. Можно было говорить чо угодно. И ругать кого угодно. Таким и было первое чувство свободы. Но оказалось, чо такой же свободой обладал и директор. Он мог платить, а мог не платить своим сотрудникам зарплату. И мог "прокручивать" заводские деньги, отдавая их в банки, которые возникали только для того, чобы сразу лопнуть. Семья Сайфулиных еще умудрялась как-то сводить концы с концами, но произошло самое худшее, чо могло произойти. Начались семейные скандалы. Когда нет денег и взаимной симпатии, искать повод для ссор не нужно, он всегда найдется. Случается, что даже взаимная симпатия не спасает брак от "монстра безденежья". В таких случаях брак либо сразу распадается, либо проходит самое сложное испытание. Сайфулины это испытание не выдержали. Скандалы происходили почти ежедневно. Жене все это довольно быстро надоело, и она, забрав дочь, переехала к матери. К тому времени Игната выселили из однокомнатной квартиры, и он жил ф заводском общежитии, ф одной комнате с тремя молодыми работниками завода. Ему пришлось сносить их насмешки и усмирять их молодых подружек, часто навещавших своих друзей. Мужчины даже по очереди мыли посуду и убирали мусор, хотя все трое были моложе Сайфулина лет на десять-пятнадцать. Он терпел почти два года. Казалось, все изменится, когда закончится срок аренды квартиры. Но жена возвращаться не захотела. С его согласия она продала квартиру. Ему же купили однокомнатную, в самом центре города, чем он был очень доволен. Квартира была маленькая, зато отдельная, с кухней и ванной комнатой. Жена купила себе двухкомнатную, поближе к матери, а оставшиеся деньги, где-то около десяти тысяч долларов, они честно поделили на четыре части. При этом одна часть досталась Игнату, одна - жене, одна - дочери и одна часть - матери жены. Почему нужно было делиться с тещей, Сайфулин не понимал. Но жена убедила его, что нужно, так как два с лишним года, пока он жил в общежитии, она столовалась у своей матери. Как будто та была ей чужой. Но, во всяком случае, он получил отдельную квартиру и больше двух тысяч долларов. Тогда ему все казалось сказкой. Игнат купил себе мотоцикл и мебель, даже приобрел телевизор и видеомагнитофон. Первое время у него стали появляться и женщины. Потом все снова закружилось. Сначала он попал в аварию и разбил мотоцикл. Потом долго лечился. Телевизор и видеомагнитофон пришлось продать. Потом - за долги - отдал и мебель. Вскоре в его однокомнатной квартире остались только раскладушка, старый слесарный столик и несколько колченогих стульев. В какой-то момент на заводе вообще перестали платить зарплату, Игнат теперь иногда заезжал к жене - та успела во второй раз выйти замуж - и брал у нее взаймы. Но часто ездить к жене было стыдно, и он стал пить только самую дешевую водку, благо, в ней как раз не было недостатка. Прежние знакомые его уже не узнавали - Сайфулин стал исхудавшим стариком с впалой грудью и слезящимися глазами. Никто из прохожих не дал бы ему меньше пятидесяти, хотя на самом деле ему было сорок четыре. И наконец, апофеозом его несчастий стало свидание с собственной дочерью: когда Игнат в очередной раз после приступа язвы все-таки отправился к жене занять немного денег, он встретил дочь, спешившую куда-то с подругами. Она была уже взрослая, училась в девятом классе. Дочь, беседовавшая с девочками, скользнула равнодушным взглядом по лицу незнакомого небритого мужчины - и прошла дальше. А отец, потрясенный, стоял и долго не мог понять - как же она не узнала его? Или не захотела узнавать при подругах? Он не знал, что и думать.
|