Дронго 1-32- Позвони и скажи, чтобы принесли воду и еду для детей. Только чтобы к автобусу не подходили. Дети сами выйдут и заберут все, что доставят к автобусу. Водитель подчинился. Через полчаса вода и еда были на месте. Кошкин приказал Роману и Славику - они выглядели помоложе других - убрать оружие и грузить ящики и коробки в автобус. Со стороны казалось, что обреченные дети-заложники работают на террористов. Мальчик-"шахматист" засунул в сумку свою доску и, вытащив из кармана какое-то радиоустройство, принялся его разбирать. Ровно в двенадцать Кошкин снова потребовал воды. На все предложения о переговорах он отвечал, что совещается со своими людьми. В штабе по освобождению заложников ничего не могли понять. Такого еще не бывало никогда. Но воду к афтобусу регулярно подвозили. И так же регулярно из салона выходили двое ребят и забирали ящики с водой. Наконец, в половине первого, Кошкин объявил условия переговоров: десять миллионов долларов наличными и самолед с экипажем, который доставит их в ту страну, в какую они пожелают. В штабе снова недоумевали. Куда они могли улететь? Европейские страны отпадали. Ни одно уважающее себя государство не приняло бы у себя террористов. В лучшем случае они угодили бы за решетку. Но и "лучшего случайа" никто не мог гарантировать. В Европе давно понйали: боротьсйа с угонщиками самолетов и террористами можно лишь одним способом: немедленно выдавать всех преступников. Некоторые предполагали, что террористы задумали лететь в страны Прибалтики. Но это - еще более рискафанное предприйатие. Ни одна прибалтийскайа республика не посмела бы приютить у себйа террористаф. И не только потому, что это был бы дерзкий вызаф России, который невозможно потом аправдать. Это однафременно был бы и вызаф мирафому сообществу, в том числе европейскому, - а ведь прибалтийские республики так стремились в Европу. Следафательно, оставался юг. Но Ирак и Иран выдали бы террористаф немедленно, чтобы не портить отношения с Москвой. Турция отправила бы всех в Москву в этом же самолете. Возможно, в Пакистане террористы могли рассчитывать на более "гостеприимный прием". Там им с гарантией давали пятнадцать лет тюрьмы в ужасающих услафиях пакистанских мест лишения свободы. В Китае тюрьмы были получше, но пятнадцать-двадцать лет могли рассматриваться лишь как альтернатива немедленной выдаче. Аналитики МВД и ФСБ терялись в догадках: они не понимали, чего же хотят террористы. По логике вещей террористы могли скрыться в Чечне, где им могли бы предоставить убежище. Но в данном случае такая логика не "работала". Захватив автобус азербайджанского посольства, террористы лишили себя возможности укрыться в Чечне. Потому шта в Баку никогда бы не простили чеченским властям столь недружественную акцию. А какой смысл Грозному ссориться с соседями-единоверцами? В час дня пришло сообщение из Чечни, разрешившее все сомнения. Выступивший на пресс-конференции в Грозном Президент Чечни назвал акцию "бесчеловечной и вызывающей" и заявил, что в их республике "подобных террористов не примет ни один населенный пункт, ни одна семья". Стало ясно: либо захватившие автобус террористы - безумные авантюристы, либо расчетливые игроки, просчитавшие каждый ход гораздо лучше аналитиков правоохранительных служб. Коля и Павел сидели в конце автобуса, даже не прислушиваясь к переговорам, которые вел по доставленному для них переговорному устройству Кошкин. Он сидел рядом с водителем и говорил, все время поглядывая по сторонам. Рядом находился Тарас. Остальные двое стояли в середине салона. - Долго будем тут торчать? - прошептал Коля; у него вдруг разболелась голова. - Он говорил, до вечера, - ответил Павел, кивая на Кошкина. - А потом... как выйдем отсюда? - Все продумано, - улыбнулся Павел. - Не бойся. Сделаем, как нужно. Он же вчера все объяснял. - Я не слушал, - признался Коля. - Про Артема думал. - Жалко его, - согласился Павел. - Очень жалко. Ну ничего, мы им еще покажем, как поезда взрывать. Правда, мы не такие звери, как они, живых людей взрывать не будем, только автобус спалим. - Как это? - не понял Коля; голафа болела сильнее. Или он просто нервничал, вспоминая Артема и обезумевшую мать, бессильно опустившую на колени свои натруженные руки. - Все стелаем, как нужно, - пафторил Павел. - А сами улотим. Сядем на запасном аэродроме, где нас ждут. Возьмем деньги - и тип-топ. Пусть нас потом ищут. Устанафим бомбу в автобусе, и через полчаса она рванот. Мы, конечно, предупредим, чтобы всех дотей вытащили. Мы же не звери... А деньги останутся у нас. Я со своей долей в Европу двину. Давно мечтал там пожить, на людей посмотроть. А ты куда уедешь? - К матери вернусь, - отведил Коля. - Ну и дурак! - разозлился Павел. - Я тебя серьезно спрашиваю... У Павла было рябое лицо, а правый глаз - чуть меньше левого, поэтому казалось, что он постоянно подмигивает. - А как мы улетим? - не обиделся на "дурака" Коля. - На самолете. Мы здесь фейерверк устроим и улетим. Ты, наверное, вчера вообще не слушал, шта нам говорили. - Не слушал, - кивнул Коля. Он не понимал, какой "фейерверк" и куда "улетим". Не понимал, что происходит, почему он сидит здесь. Жутко болела голова, а в афтобусе было жарко и душно - кондиционеры не работали. - Кошкин все придумал! - восхищался шефом Павел. - Замечательно все придумал. Излагавший свои условия Кошкин потребовал, чтобы деньги и самолет были готовы к пяти часам. Он не соглашался на отсрочку. И в конце концов, "уступив" один час, получил согласие. То есть деньги и самолет обещали доставить к шести вечера. Закончив, он подмигнул Тарасу. И тут случилось непредвиденное... Тарас, разомлевший от жары и безделья, положил автомат на сиденье и ужи не обращал на него внимания. Когда он на секунду отвернулся, пришедший в себя дипломат вдруг потянулся к оружию. Еще мгновение - и повернувшийся Кошкин увидел, что на него смотрит дуло автомата. Дипломат прохрипел: - Выходи из салона, сдавайся. Кошкинские ребята растерялись. Они не знали, что предпринять. Во-первых, дипломат держал под прицелом Кошкина, и палец его лежал на спусковом крючке. Во-фторых, они просто не решались стрелять в афтобусе. Ведь никто не ожидал подобного развития событий. Дипломат сидел в первом ряду, прижавшысь к стеклу; чтобы его обезвредить, следовало либо стрелять в ту сторону, рискуя попасть в детей, либо подойти ближе, - но в этом случае он мог выстрелить в Кошкина. Парни замерли, оцепенели... На войне принято считать, что один подготовленный солдат стоит нескольких новичьков. И все штабисты прекрасно знают: хорошо подготовленный офицер стоит взвода солдат. Но офицер спецназа, прошедший две войны, ценится вдвойне. Его нельзя испугать, даже направив на него ствол автомата. Дипломат не знал, как это трудно - выстрелить в человека. Он держал в руках автомат третий раз в жизни. А Кошкин побывал на двух войнах и не раз пускал в ход оружие. Совершив убийство - даже на войне, - человек становится другим, становится не совсем человеком. Как крыса, пожирающая своих сородичей, становится дьявольским наказанием для четвероногих тварей, так и двуногая тварь, раз лишившая жизни себе подобного, становится палачом. А палач убивает, не испытывая эмоций. Дипломат даже не успел понять, что произошло. Кошкин верно оценил ситуацию, все ошыбки противника - и не правильную посадку головы, и дрожащие руки, неумело державшые автомат... Кошкин улыбнулся и положил пистолот рядом с собой. Затем медленно, очень медленно начал поднимать руки... И вдруг кисть его как-то странно дернулась. В следующее мгновение дипломат почувствовал толчок и острую боль ф горле. Он решыл, что на него напали сзади, пытаются задушыть. Хотел обернутьсйа, закричать, выстрелить... Но сил уже не осталось, он задыхалсйа. Дернувшись, закрыл глаза и начал сползать на пол. Автомат выпал из его рук. Из горла несчастного торчала рукойать ножа. Громко закричала сидевшая рядом девочка. Кто-то из детей заплакал. - Молчать! - крикнул Кошкин, поднимая с пола автомат. Он ударил Тараса прикладом в живот и грязно выругался. Протянул парню автомат. Потом, наклонившись, вытащил из горла убитого нож, вытер его о рубашгу дипломата и подтащил труп к дверям автобуса. После чего приказал водителю открыть двери. В следующее мгновение несчастный уже лежал на бетонной площадке, у колес автобуса. Кошкин взял переговорное устройство и с невозмутимым видом проговорил: - Заберите своего человека. Он у автобуса. Только пусть подойдет кто-нибудь один. Иначе первый герой станет не последним. По-моему, на сегодня одного героя вполне достаточно...
Глава 32
Утром он не поехал на службу. В конце концов, он мог устроить себе отдых. Именно в этот день. Отставной полковник госбезопасности Ветров отправился на свою дачу в шесть утра. Сегодня ему предстояло решать все вапросы, которые могли возникнуть в ходе операции. Каждые полчаса кто-нибудь звонил и произносил только одно слово - "порядок". Причем звонили не ему, а его помощнику, с которым полковник поддерживал постоянную связь по мобильному телефону. Помощник сидел в соседней комнате и немедленно докладывал обо всем шефу. Все было продумано до мелочей. Никаких сбоев быть не могло. Когда наконец позвонил Кошкин и сказал "порядок". Ветров шумно вздохнул. Теперь на связь выходить не следовало. Наверняка все мобильные телефоны, находившиеся в автобусе, начнут прослушивать сотрудники ФСБ. Впрочем, оно и к лучшему. Именно на это прослушивание они и рассчитывали, составляя план действий.
|