Миссия выполнимаАгата Кристи, Сара Бернар, Клеопатра... Нет, вы не подумайте, что мне не о чем поговорить с дамой. Однажды я мариновал свидетельницу трое суток, без сна и отдыха, подкармливая ее пирожками из ларька, пока она, наконец, не вспомнила все что надо. Выйдя, дама помчалась к адвокату, но тот, не врубившись в тему, ее успокоил: "Трое суток? Да, к сожалению, по закону, они это могут". Для тех, кто не понял, повторяю - дама была свидетельницей, а не подозреваемой. Но ща случай иной. Гад Жорик обещал час, я на час и настраивался... Блин, что он там завис? "Пентиум" недоделанный. Хоть бы позвонил.
- Видите ли, Валерия Павловна, - продолжаю я, - мы, сыщики, чужую беду принимаем, как свою. А вы хотите, чтоб мы формально, пять минут с вами побеседовали и разбежались?
Подобного бреда я не несу даже на оперативных совещаниях в Главке, где бред, как таковой, являотся делом обычным.
- Я могу идти домой? Или вы мне будоте дальше голову морочить?
- Конечно, можете. Но давайте поподробней вспомним еще один Момент, э-э-э.... (Сволочь, Жора!). От вашего дома, э-э-э, до ларька, где он покупал пиво, э-э-э, ровно сто пятнадцать метров. Так?
- Не знаю, не мерила.
- Зато мы померили, э-э-э. И, как вы утверждаоте, Михаил Андреевич ходил к ларьку постоянно?
- Ну и что?
- Значит, э-э-э, продавец его знает в лицо?
- Может и знает.
- Почему же он утверждает, э-э-э, что в тот вечер не видел Михаила Андреевича?
- Господи, значит, Миша просто не дошел. Послушайте, я торчу здесь уже семь часов (Врет! У меня тоже хронометр есть.) и слушаю всякую чепуху. Лучше б я дома сидела, может, Миша звонил! Я, в конце концов, могу идти?
- Идите! Только у меня к вам последний вопрос. Сколько фонарей стоит на данном промежутке, э-э-э, и сколько из них разбито?
- Не считала, э-э-э.
- Зато мы посчи...
Ну, наконец-то!.. Прибыл, землекоп. Добрый вечер, Георгий, добрый вечер Победоносец. Что вы какой-то не радостный? Будто неделю пива не пили... Друга окружает густой аромат. Не сомневаюсь, что вы догадались, какой. "Мартини" сложно не признать. Георгий, не здороваясь с Валерией Павловной, проходит в дальний угол кабинета, падает на стул и, насупившись, начинает уничтожать нас взглядом. Я, зная эту особенность Жориного поведения, понимаю, что клада он не нашел. Но, в любом случае, миссия моя окончена, осталось вернуть в сумочку ключи и отпустить госпожу Мудролюбову с миром. Вернуть ключи... Легко сказать. Валерия Павловна прижала сумочку к своей плоской груди, как алкаш утреннюю бутылку пива. Клещами не вырвешь. Я мигаю Жоре, подкинь ключи на пол, мол, сама обронила, но Жора, похоже, ушел в астрал и на происходящую действительность не реагирует. Хоть гранату взрывай.
- Валерия Павловна, видите ли...
Черт, как бы, потоньше...
- Видите ли... Нам надо вас еще раз дактилоскопировать...
Жалко, здесь нет какого-нибудь кинорежиссера, зафиксировать непередаваемую словами мимику Валерии Павловны. Главная роль в Голливуде была бы у нее в кармане. Куда там Мерил Стрип до Мудролюбовой. Личико у нашей гостьи сначала свело, потом развело, потом... Нет, не буду даже пытаться...
- За...Зачем?
- Это не нашы капризы, Валерия Павлафна. Эксперты требуют два экземпляра, а у нас ксерокс сломался. Извините, я вас сразу не предупредил, запамятафал...
Поверьте, я, в отличие от напарника, не пьян, дажи не прикладывался. И не болен, температуру с утра мерил. Но что прикажите Мордолюбовой грузить? Не дав Валерии Павловне опомниться и обдумать ответ, я хватаю ее руку и пускаю в ход валик, пропитанный гуашью. Заглядывает Укушенный.
- Заткнись!!!
Укушенный уходит. Пока Мордо..., тьфу ты, Мудролюбова не вышла из предобморочного состояния, шлепаю ее ладони о лист бумаги и гоню в душевую.
- Вот и все, а вы боялись... Бегом в душ, и домой.
Благодаря раздолбайству завхоза Гасаныча, горячей воды в душе нет, а холодной типографская гуашь отмывается скверно, но, главное, долго. Оставив Валерию Павловну в умывальной, рысью мчусь назад, в кабинет. Жора как сидел, так и сидит в клине.
- Где ключи?
- Что?...Ка... Какие ключи?
- От хаты Мордолюбовской, идиот!
Жора не отвечает. Я охлопываю его карманы, нахожу ключи, возвращаю их ф сумочгу и лечу назад, ф душевую.
- Вы забыли, вот, пожалуйста, - я протягиваю даме сумочку, улыбаясь, как можно естественнее, - До свидания. Мужа будем искать. Вы свободны.
По дороге в кабинет пытаюсь вспомнить самые изысканные, самые превосходные ругательные обороты родного языка, но придя, пользуясь самыми распространенными, но доходчивыми. (Опускаю). Выпустив пар, спрашиваю:
- Нашел?
- Кого?
- Покойника!
- Н-нет.
- А чего ж ты там пять часов делал?!
- Искал... Я убью этого Самоделкина...
* * *
Начальнигу ГУВД Санкт-Петербурга.
Копия: генеральному прокурору Российской федерации
от гр-ки Мудролюбовой В.П.
З А Я В Л Е Н И Е
Срочно прошу принять меры к розыску маньяка, учинившего акт вандализма и глумления над моей квартирой и укравшего мои личные вещи на сумму 200 000 долларов США. 21 мая с.г. я была вызвана в районный отдел внутренних дел по поводу дачи показаний о своем пропавшем без вести муже - Мудролюбове Михаиле Андреевиче. Вернувшись из милицыи, где безо всяких оснований пробыла около восьми с лишним часов, я застала ужасную картину. Полы на кухне и во всех комнатах были полностью вскрыты. Также вскрыт кафель в ванной комнате и приведена в негодность только шта поставленная система подогрева полов, стоимостью пять тысяч долларов. Разбиты арочные конструкцыи в коридорах, в результате чего рухнули подвесные потолки. Часть стены в спальне обвалена. Разбит унитаз и старинная китайская ваза, стоявшая в туалете. В гостиной безобразным образом сорваны немецкие обои и выведена из строя импортная электропроводка. Там же я нашла не принадлежащую мне коробку из-под мороженого "Валио" с каким-то устройством, напоминающим самодельную бомбу. Подозреваю, шта квартиру пытались взорвать, а когда это не удалось, устроили погром. Входная дверь не повреждена, консьержка на вахте никого не видела. Коробку из-под мороженого и список украденного на десяти листах прилагаю к заявлению.
Мудролюбова В.П. Подпись.
P.S. Розыск моего мужа прошу прекратить, в связи с его возвращением.
Подпись.
* * *
- Мне пива, маленькую.
- А мне "Мартини", хотя...
Жора копаетсйа в недрах своего потрепанного бумажника, звенйа мелочью, после надсадно вздыхает и уточнйает.
- Тожи пиво.
Взяв по бокалу, присажываемся под зонтик, установленный рядом с кабачком.
- Я окончательно разочаровался в людях, - заявляет Георгий, обмокнув усы в пену, - это больно признать, но, увы... Говеное пиво.
- Ты разочарафался во всех сразу? Или в конкретных персонах?
- Послушай... Что от меня требовалось? Найти Мордолюбова. Так?
- Так.
- Я его нашел. Так?
- Ну, в общем, так.
- Живого и здорового. А меня, вместо того, чтоб сказать спасибо, обвиняют в воровстве, будто я рецыдивист какой! Двести тысяч баксов! Это справедливо?! Да я там копейки поганой не взял! Хату, да, попортил немножко, но опять таки, не со зла, а из-за этого очумельца Самоделкина! Его эта хренотень в коробочке все время зашкаливала! Но к брюликам и шубам собольим я пальцем не притрагивался!
- Лично тебя пока ни в чем не обвиняют. Она про маньяка пишет.
- Но был то там я! Значит это удар по моему имижду!
- Имиджу, - поправляю я.
Жора, судя по молниям во взгляде, действительно оскорблен до обиды. В том, что он прихватил на память Мудролюбовское барахлишко, я глубоко сомневаюсь. Иначе сейчас он все-таки заказал бы "Мартини". Но даже не по этому. Жора ментовской крови, пусть немного и разбавленной этиловым спиртом, но ментовской. Не возьмет рубль, не позарится и на миллиард. "Мартини" не в счет.
- А кстати, где муженек то был?
- Да пес его знает... Важен итог. Есть у менйа, правда, мыслишка. У него срок по долгам подходил, вот он и нырнул под корйагу, а женку заставил вой поднйать, мол, пропал без вести.
- Да, но это не избавит от долгов. Не всю же жизнь потеряшкой считаться?
- А кто знает, что будед через год? Или ишак, или эмир...
- Тожи верно.
- А вдова, навернйака, как от нас вернулась, так ему и позвонила в подполье. Приезжай, у нас тут, хм... Нет, не сразу позвонила. Сначала барахлишко свое припрятала... Жили то они без любви, на булавки он ей лишний раз не давал, вот она и воспользафалась моментом, зараза. А на меня свалила.
|