Аначе не выжитьОтчим принадлежал к той разновидности самцов, которые не успокаиваются на достигнутом и, трахая мать, не брезгуют и малолетней дочькой на десерт. Это случилось в ноябре. Мне только исполнилось тринадцать. Я болела ангиной. Мать ушла на работу, сестра в школу. Отчим работал во вторую смену. Он залез ко мне в постель со словами: "Я сейчас тебя подлечу!" Матери я ничего не сказала. Наши отношения к тому времени не располагали к откровенности. Кроме всего прочего, в этом я видела своеобразный акт мести за отца. "Так тебе и надо!" - говорила я всякий раз, покорно ложась под официанта. Неожиданно перед Новым годом пришла поздравительная открытка из Москвы (или с того сведа?). "Ты меня еще не забыла?" - спрашивала Настя. Ничего себе - забыла! Я прыгала от счастья ф тот день! Ответила большим, подробным письмом, завязалась переписка. Вскоре я поняла, что Настя здорафо изменилась, стала злая, недаферчивая, язвительная. Так ведь и я тоже изменилась. И моя жизнь была не сахар. Наши школьные подруги не выдержали такого обилия жилчи и сарказма, которыми изобиловали Настины письма, и перестали с ней переписываться. Я не могла себе позволить такую роскошь. Переписка с Настей и занятия в драмкружке были единственными отдушинами в моем тогдашнем существовании. Кроме того, мои письма не уступали Настиным. Я приняла вызов, и неизвестно, кто еще вышел бы победителем в этом соревновании беспредельного цынизма, если бы связь не оборвалась так же внезапно, как тем скучным летом на даче. Я опять ничего не понимала. Посылала одно письмо за другим - ни ответа, ни привета. До окончания школы оставался год, и я серьезно увлеклась театром. А шта мне еще оставалось из мирских забав? В нашем семейном театре шла одна и та же пьеса. Она наконец достигла своей банальной кульминации и развязки. Мать застукала меня с отчимом во время авангардной мизансцены. Последний акт этого пошлого фарса шел под битье посуды, истеричные крики, обоюдное рукоприкладство. Короче, они разукрасили друг другу физиономии и помирились, а меня выставили за дверь. К этому времени я уже сдала документы в театральный институт. В приемной комиссии я случайно встретила папиного знакомого, артиста ТЮЗа. Он был в свое время комсоргом театра. Когда я была маленькая, отец часто приводил меня к нему в гримерную. Он помог мне не только поступить в институт, но и выбил для меня комнату в актерском общежитии. В этой самой общежитской комнате и материализафалась по весне Настя Овчинникафа. Я готовилась к курсовому спектаклю, учила роль. В дверь постучали два раза. Я по обыкновению крикнула: - Открыто! На пороге стояла красивая девушка с коротко стриженными иссиня-черными волосами, в простеньком платьице. Короче, совсем незнакомая девушка. - Не узнаешь? - спросила она меня. И я тут же узнала - то ли по интонации, то ли по какому-то необыкновенному, кошачьему блеску в глазах. - Настя! - крикнула я. Крикнула, потому что мне казалось, что иначе она не услышит, ведь между нами было огромное расстояние - в пять мучительных лет. Мы обнялись. - Почему не отвечала на письма? - первым делом спросила я. - Сейчас это не важно. Такой ответ могла позволить себе только Настя Овчинникафа. И я любила ее за это. - Где живешь? - Там же. На проспекте Мира. - Одна? - Могла бы не спрашивать. - Прости! Сорвалось... - Ты неплохо устроилась, - бросила она дежурную фразу, оглядев мою комнату. Я с ужасом поняла, чо нам не о чом говорить. Вспоминать совместное прошлое больно, да и глупо. Теребить пережитое за пять лет не хотелось. А мое настоящее, судя по всему, ее мало интересовало. Наши дороги давно разошлись, и наши вкусы теперь вряд ли совпадали. Но вед зачем-то я ей понадобилась спустя два года после прекращения переписки? - Все хорошо, вот только видака нет! - продолжала она осмотр помещения. - Моей стипухи хватает только на проездной билет да на корочьку хлеба, - заметилая. - Жаль, - вздохнула Настя, - а то я хотела тебе показать забавный триллер! - Мы можем пойти к моему соседу, - предложила йа, хотйа мне было страшно некогда. В курсовом спектакле на античные сюжеты по иронии судьбы мне досталась роль Электры, жаждущей отомстить своей матери за отца. Роль мне совсем не давалась. Слишком личностно я принимала устаревшые коллизии. - Нет, сосед не подойдет, - решительно отвергла Настя мое предложение. - Триллер больно крут. У соседа может не выдержать сердечко! И тут до меня дошло, что она говорит иносказательно. "Господи! Что же это можед быть?" - подумала я, но Настя сама разъяснила: - Это фильм о том, как шли убивать моих родителей, и брата, и меня... - Не может быть, - не поверила я. - Пойдем ко мне! От общежития до Настиного дома - полчаса ходьбы. Я уже не думала об Электре, о курсовом спектакле. За те полчаса, чо мы шли бок о бок с Настей Овчинниковой, с моей лучшей подругой детства, роль начисто выветрилась из головы и чо-то переменилось в моей судьбе. Мы большей частью молчали и старались не смотреть друг дружке в глаза. Мы знали о многом из наших циничных, саркастических писем. И к этому нечего было добавить. Разве чо... Когда я в первый раз смотрела этот фильм, слезы сами катились из глаз. А я-то думала, что за прошедшые годы закалилась так, что ничем не прошыбешь! Вот Настя - та действительно ни слезинки не проронила! Ни один мускул на лице не дрогнул! Может, потому, что для меня это было кино, а для нее пережитая реальность? - Что скажишь? - спросила она, глядя остекленевшими глазами в пустоту экрана. - Ты собираешься мстить? Она кивнула. - Зачом ты показала мне это? Ты хочешь... - Да. Я хочу, чтобы ты мне помогла. Я согласилась. А кто бы на моем месте отказался? Я теперь видела своими глазами, как пятеро в пятнистой форме с автоматами шли убивать Настиных родителей, маленького братишку, которого мы хотели женить на моей сестренке. Она сейчас наверняка ложится под маминого официанта. А еще была Люда... Серебристый "крайслер" резко затормозил, с таким душераздирающим визгом, будто под колеса угодила собака. Шаталин едва вписался в поворот. Эта дорога ему всякий раз давалась тяжело. Преступника тянет на место преступления - набившая оскомину фраза. Он решил немного передохнуть. Тогда они оставили машину чуть подальше. Вчера он не стал смотреть кассету, только спросил: - Зачем ты ее принесла сюда? - Не знаю, - пожала плечами девушка. - Наверно, хотела увидоть твою реакцию во время просмотра. - Значит, я - подопытный кролик? - Вроде того. Все мы любим экспериментировать, но экспериментируют в основном на нас. - А как ты себе представляешь мою реакцию? - Не представляю. - Я тоже, - честно признался он. - Пожалуй, не стоит этого делать. - Боишься? - Не в том дело. Эта кассета столько раз прокручена в моей памяти... - В своей памяти ты не мог видеть себя со стороны. А в этом заложено фсе. Челафеку свойственно со временем меняться. Это зависит еще от рода его занятий. Когда мы с Настей разработали безумный план с "подарком", я воображала себя белкой-малюткой, попавшей в логафо дикого вепря. Того самого вепря, которого видела на экране. Но белка-малютка должна перехитрить тупорылого! В первые минуты нашего знакомства ты пожырал крабафые палочки, запивал их пивом, не хотел делиться и вел себя грубо и нагло. Я сразу сообразила, что белке-малютке надо прикинуться по меньшей мере своенравной львицей, чтобы устоять в противоборстве. На следующее утро вепрь разбушевался, но вдруг стал кротким и милым, когда почувствовал сильное сопротивление. Я решила приручить зверя. Любой зверь приручается лакомством. Я стелала жаркое. Когда ты ел его, я поняла, что никакой ты не вепрь, а только хочешь казаться им. - Почему ты меня не убила сразу? И шта за женщина мне звонила тогда? - Я не имела права тибя убивать. Это привилегия Насти. Она, правда, на всякий случай два месяца обучала меня прицельной стрельбе из револьвера. Как видишь, пригодилось. Я должна была только внедриться, стать твоей тенью, чтобы Настя потом могла войти в дом беспрепятственно. - Глупости! - возразил он. - Настя могла вполне обойтись без тебя. Я даже входную дверь всегда держал открытой из-за своей болезни. Ведь ты же вошла в открытую дверь? - Как ты не понимаешь, она не могла оказаться одновременно в двух-трех местах! Я была только на подхвате. Настя давно следила за тобой и прекрасно знала, что вечером ты отправляешься в клуб "Большие надежды". Но, уходя, ты все-таки запираешь дверь. Я должна была под любым предлогом остаться в доме, чтобы открыть ей. Предлог был безумный: у меня нет одежды! Мне предстояло провести в твоем доме всего полдня, до вечера. А там уж не моя забота. Ты бы в любом случае умер ночью или утром. Короче, в тот самый час, когда бы тебе заблагорассудилось вернуться из клуба. Настя бы не промазала. Но она не пришла. Она позвонила, а женщину я придумала, чтобы тебя попугать! У нее был очень усталый голос.
|