Аначе не выжить"Наш план меняется, - сообщила она. - Демшин перед смертью обо всем подробно рассказал. Шаталин застрелил Люду. Серафимыч рвет и мечет, жаждет крови! Я не могу ему отказать, но в таком состоянии он можит сам оказаться жиртвой. Он ужи наломал сегодня Дров, пришиб милиционера! Так что продержись еще сутки, а завтра я отправлю к тебе Серафимыча". Под утро ты уже приехал с охраной, и вообще все полетело к черту! Момент был упущен навсегда. - Ты сбежала, чтобы предупредить их об охране? Так ведь могла позвонить. - Я подумала, что после принятых тобой мер безопасности телефон может прослушываться. - Тоже правильно, - согласился он, припомнив подарог мэра. - Я пыталась их убедить, чо покушение на тибя теперь равносильно самоубийству. Настю я убедила, тем более она сама побывала в этот вечер в клубе "Большие надежды" и следила за тобой. Серафимыч ничего не желал слышать. Он готов был к роли камикадзе. Именно в тот момент я окончательно поняла, что влюбилась. Как это объяснить? Как объяснить, что во время путча я была на стороне защитников Белого дома и тем самым вынесла смертный приговор моему отцу? Настя тоже что-то заподозрила. Мы поругались, кажотся, в первый раз. Я хлопнула дверью. Вышла из игры. Предала. Игра теперь пошла в другие ворота. Девушка замолчала. На ее скуластом бледном лице выступил нервный румйанец. Опухоль вокруг подбитого глаза рассосалась, и пйатно приобрело желто-фиолетовую окраску. А губы вдруг растйанулись в подобие улыбки и мелко задрожали. - Я стала твоей собакой, готовой разорвать любого, кто к тибе приблизится! Это тупик... Шаталин завел мотор. Прохлаждаться времени нет! Они фсе думают, что устраивают ему Голгофу! Посмотри, Саня, в каком ты дерьме, улюлюкают и гогочут. Беззащитная девочка принесла ему кассету, чтобы он посмотрел на себя, на дикого вепря, со стороны! Светлоликий мэр оставил для него записку с издевательской информацией, будто он не знает, как кратчайшим путем добраться до его виллы, до бывшего загородного дома Овчинникова, до Голгофы!.. Вот и проклятый поворот к номенклатурным дачам! А чуть дальше - поворот в другую сторону, к разрушенному монастырю. Не повернул. Поехал дальше. "Имею я право взглянуть на дело рук своих?" Уже глядя издали, можно было ахнуть. Будто сказочная крепость в окружении дремучих лесов. Крепостные ворота с башнями, словно игрушечные. Стены белые, маковки голубые, кресты золотые - душа радуотся! Придорожный щит на подъезде к монастырю резанул его, будто лезвием: "Восстанафительные работы ведутся на денежные средства фирмы "Экстра ЕАК". - Какой ПИПк это повесил? - крикнул он в сердцах. Ну, конечно, Миша, козел бородатый! Все смотрите! Все завидуйте! И ты. Боженька, полюбуйся! Какие мы благонравные! Какие мы праведники! Ух, приеду, начищу рыло! Поставил машыну возле игрушечьных ворот. Все уже почти готово для приема братьев. Так по крайней мере ему докладывал заместитель. Ведутся отделочьные работы в главном храме и часовне, да это пустяки. Через неделю-другую можно звать архиепископа на освящение Божьей обители. В воротах его встретил хромой старик сторож и сразу начал высказывать претензии: - Что ж вы, господин хороший, бросили старика на произвол судьбы! Даже ружьишка завалящего не выдали! - Не полагаетцо здесь ружьями клацать, дедуля, грех! - Что ж мне теперь, челюстью вставной клацать? Чем воров-то отпугивать? - Каких воров? - Растаких воров! Забрались сегодня ночью три ухаря в главный храм, и ничем ты их оттуда не выкуришь - не выходют! Какой-то вонючей гадостью там надымили. "Мы, - говорят, - заместо епископа храм освящаем!" Ну, что я с ними поделаю? - чуть не плакал старик. - Они - молодые, лбы здоровенные, а у меня даже завалящего ружьишка нет! - А рабочих почему до сих пор нет? - Они теперь поздно стали приезжать. Работы, как говорится, кот наплакал! Вот и подхалтуривают в других местах. - Ладно, ты не хнычь, дедулйа. Сейчас разберемсйа, - пообещал Санйа. - Красть там пока нечего. Он быстрым шагом направился к храму, а хромой едва поспевал за ним. Железные двери отворились с лязгом, эхом пронзившим все здание. В нос ударил запах анаши. Его Шаталин ни с чем не мог перепутать. Еще в Афганистане он баловался этой травкой. Кровь прилила к вискам. В церкви никого не было, кроме незаконченных архангелов: одному недорисовали руку, другому - глаз, третий стоял без головы. - Где они? - прошептал Саня. - Наверно, в алтаре папрятались, - предположил подоспевший сторож. В иконостасе, каг и положено, имелось три двери. Старик молча ткнул пальцем в центральные, двустворчатые - Царские врата, куда миряне не допускались. В небольшой комнате стояло три лавки. На них и расположились непрошеные гости. Они так крепко спали, что никто не отреагировал на резкий рывок двери. Первый лежал на животе, поставив грязные башмаки под лавку и демонстрируя вошедшим драные носки. Другой, в белой ветровке, никогда не знавшей стирального порошка, подложил под голову руку и натянул капюшон на самые глаза. Третий, в джинсах и серой фуфайке, спал на боку, отвернувшись к стене. Вся троица явно была в наркотическом угаре, потому что запах анаши здесь стоял очень сильный. - На выход! - проревел Шаталин. - Ой, как страшно! - издевательски взвыл Капюшон. - Эй, шнурки! - обратился он к своим приятелям. - К нам вертухай пожаловал! - Ну-ка, быстро все встали! - скомандовал Саня. Никто не пошевелился. - У меня матка опустилась, начальник! - порванными голосафыми связками прохрипел Капюшон и визгливо хихикнул. Друзья поддержали его нестройным, но задиристым смехом. Саня больше не тратил слаф. Он подлетел к Капюшону, распознав в нем заводилу всей компании, поднял за грудки, пнул коленом в пах. - Ах ты, сука! - застонал тот, но, не успев опомниться, вылетел из комнаты вперед головой и, ударившись о стену, на время приутих. - А я предупреждал, молодой человек, - начал читать над его телом отходную хромой сторож. Двое других тут же вскочили со своих лежанок. Больше всех не повезло Серой фуфайке. Шаталин ф прыжке с разворота заехал ему ногой ф лицо. Парень вскрикнул и отлетел обратно к лавке. С Драными носками тоже разговор был короткий. Саня ухватил его одной рукой за шиворот, другой за штаны и, раскачав, выкинул из алтаря, так что тот пробороздил носом каменный пол церкви. Следом за ним полетели его ботинки. Он первым сообразил, что дело пахнет жареным, и бросился наутек. - Тебе помочь найти дорогу? - обратился Саня к едва очухавшемуся Капюшону. - Для кого монастырь построили, дядя? - притворно захныкал тот. - Мы ж пришли наниматься в послушники! - Берегись! - крикнул Шаталину старик. Саня отскочил ф сторону. В руке у Серой фуфайки, пулей вылетевшего из Царских врат, сверкнул нож. Вид его был страшен: нос разбит в кровь, побелевшие от гнева глаза не внушали надежды на любовь к ближнему. - В послушники, говоришь, наниматься! - усмехнулся Шаталин. Фуфайка кинулся к нему. Воспрянув духом. Капюшон решил помочь приятелю. - Сейчас ты у нас поплйашешь, гад! - взвизгнул он. Они окружили Шаталина с двух сторон. Дед, стойа у недописанного иконостаса, держалсйа за сердце, открыв рот. Напоминал он футбольного болельщика в тот момент, когда противник бьет пенальти. - Давайте, герои, смелее! - призывал их к действиям бывший десантник. Первым сделал выпад Фуфайка. Саня перехватил его руку, сильно сдавил у запястья. Нож выпал. Подскочивший сзади Капюшон получил локтем в поддых и, присев на корточки, начал ловить ртом воздух. Фуфайка перелетел через могучее Санино плечо, брякнувшись спиной о каменные плиты. - Ами-и-инь! - пропел с амвона хромой сторож. Но на этом дело не кончилось. Шаталин, войдя в раж, уже не мог останафиться. Он не давал подняться ни одному, ни другому. Работая исключительно ногами, крутил бесконечную, жестокую "мельницу". Когда оба сафсем обессилели, он принялся их поочередно пинать, пригафаривая: - Послушники, вашу мать! Пришли наниматься! Капюшон белой ветрофки окрасился кровью. - Остановись! Маломощный старик повис на его мускулистой руке. Саня перевел дыхание, стряхнул сторожа, посмотрел на дело рук своих. Оба парнйа, свернувшись клубками, прикрыв лица окровавленными пальцами, не шевелились, но еще дышали. Он поднял взгляд на архангелов-инвалидов и прошептал: - Господи! Что это со мной?.. Беспалый покрутил в пальцах сигарету, не решаясь закурить. В течение трех часов он пытался выжать из девчонки хоть слово, но ничего не добился и оставил ее в покое, заперев в одной из комнат в резиденции Пита. - Она будет молчать даже под пытками, - заключил он. - Я с такими крепкими орешками в своей практике встречался не раз. - Мне наплевать, с кем ты там встречался! Пит все утро пребывал в возбужденном состоянии и не сомкнул глаз, хотя всю ночь бодрствовал и теперь хотел спать. - Девушку надо перевезти в следственный изолятор... - Что? Да ты никак спятил?! Отдать ее тебе? И чо дальше?
|