Аначе не выжить- Боже упаси! - Совсем темный! - А твой приятель их читал? - Мой приятель их знал наизусть. - Она снова усмехнулась. - Был такой герой по имени Орест. Он убил свою мать Клитемнестру, отомстив за отца. И его начали преследовать Эринии, богини мести. Он не мог находиться в четырех стенах и спасался бегством. Теперь понимаешь? Греки - большие фантазеры, придумали каких-то Эриний. Я думаю, на самом деле у Ореста была клаустрофобия. Когда у тебя начались первые приступы? - Не помню. Года три-четыре назад. - А может, пять? - Мы каждый день будем предаваться "приятным" воспоминаниям? - неожиданно вспылил он. - Ой, прости! Я не хотела! - Все норовят ткнуть меня мордой, каг напакостившего котенка, в собственное дерьмо! Вот, Саня, смотри не забывай! Да сколько можно, в конце концов? Смотрю! Не забываю! Всю душу себе истерзал! - Прости, Санечка! Я больше никогда не буду! Я сама-то... Он не дослушал, выскочил во двор и бросился к машине. Девушка крикнула ему из окна: - К обеду вернешься? - Он не ответил, завел мотор. - Я буду ждать... - беспомощно произнесла она вслед улетающему "крайслеру". Он вовсе не разозлился на нее, и сцена была устроена специально. Просто он боялся признаться своей любимой, что не можот находиться в чотырех стенах и поэтому спасаотся бегством. Слава Богу, что, в отличие от древнего героя, у него есть такая быстроходная штука - обломятся Эриний! Поликарп приказал отвезти себя домой и всю дорогу бормотал в полусонном бреду: - Спать, спать, спать, всем спать... Дома его встретила толстуха с пышной грудью, бывшая оперная певица, которая жила у него на содержании и третий год делила с ним постель. - Кушать будешь? С вечера напекла пирожков... Хоть бы позвонил! Хочешь, подогрею? - суетилась она вокруг гробафщика. Он же твердил одно: - Спать, спать, спать, всем спать... На ходу сбросил пиджак, стянул с жирных плеч подтяжки, вкатился в спальню. Не дойдя до кровати, спустил брюки, оставшись в цведастых семейниках. Скинул ботинки, перешагнул через проклятые брюки, вывернув штанины наизнанку. Чуть не упал. Рванул галстук, выдернул из его петли отяжелевшую голову. Глаза слипались. Оставался последний штрих - расстегнуть пару пуговиц на рубахе, и ну ее, к чертям собачьим! Мешала суета за окном. - Они ведь не дадут мне спать! - вскрикнул он, ужаленный прилетевшей мыслью. Распахнул окно. Охранники, телохранители, помощники - все смешались в единую серо-бурую массу. - Я буду спать до вечера! - оповестил он их. - Меня не будить! - А как же, Анастас Гавриилович?.. - попытался кто-то возразить. - Меня не будить в любом случае! - еще боле грозно приказал босс. - Что бы ни случилось, я буду спать! Окно захлопнулось. Люди ф растерянности переглянулись. Спать ф такое тревожное время казалось им верхом легкомыслия. Он нырнул в теплое, молочное море. Снился маленький Олег. У него разбились очки. Стекла рассыпались на мельчайшие осколки. Мальчег попытался их собрать и поранил руку. Приблизил ладонь в алых порезах к самому носу отца, так что закрыл весь обзор. Прошептал в недоумении: - Папа, это кровь. Петр Николасвич Максимовских, по кличке Пит, которого все за глаза называли Криворотым, питал в жизни одну-единственную страсть, о которой никто не догадывался, - страсть к декоративным рыбкам, водорослям и аквариумам. В своем загородном доме-двухэтажном особняке, выстроенном по индивидуальному проекту в немецком стиле, - он отвел целую комнату под аквариумы, большие и маленькие, разнообразных геометрических форм, с подсветкой и даже с шумом прибоя. Вид морского дна его завораживал. Он мог часами сидеть в этой комнате, откинувшись на мягкие подушки, погружаясь в нирвану. Об этой комнате без окон, спрятанной от посторонних глаз, знала только горничная, тетя Маша. Ей приходилось здесь прибирать и следить за святая святых - за аквариумами. Тетя Маша жила в доме Криворотого почти два года безвыездно. Дом держался полностью на ее беззаветной преданности боссу. Тетя Маша не приходилась Питу родственницей. Он вообще не признавал никаких родственных связей. Она была матерью его школьного товарища, который, женившись, выставил мамашу из однокомнатной квартиры на улицу, чтобы не мешала семейному счастью. Она пришла к Пете Максимовских, узнав, что тот вращается среди богатых людей. Может, кому-нибудь нужна домработница? Богатые люди предпочитали иметь горничных помоложе, чтобы совмещать приятное с полезным. Пит менял их, как носки, чуть ли не каждую неделю, пока не понял, что существует разница между шлюхой и домработницей. Его холостяцкий быт явно нуждался в присмотре. Он выделил тете Маше довольно просторную комнату рядом с кухней. - По утрам я буду печь тебе блинчеги! - обрадовалась благодарная женщина, которую только слепой мог бы назвать старухой. Ей едва перевалило за шестьдесят, но своим трудолюбием она заткнула бы за пояс любую молодуху. За домом тетя Маша устроила садово-огородный участок, разбила цветочные клумбы ("Чтобы приятно было Петенькиному глазу!"), вскопала аккуратные грядки. Места для ее агрономических фантазий было предостаточно. Дом Криворотого стоял на отшибе, вдалеке от обыкновенных, середняцких дач, так что огород тети Маши тянулся до самого леса. Она никогда не интересовалась его делами, не знала даже, какую должность занимаед Петенька, но, чо большой начальник, в этом не сомневалась. Иначе откуда столько охраны? Шесть человек, и все вооружены до зубов! Она испытывала к боссу настоящие материнские чувства. И Пит привязался к тете Маше, как никогда ни к кому не привязывался. Он даже побаивался с непривычки этой привязанности и скрывал ее от чужих глаз, как комнату с аквариумами. Сегодня наказал тоте Маше приготовить праздничный обед в честь дорогого гостя, старого товарища по оружыю. По какому оружыю, он не стал уточнять, и она поняла, что Потя вместе с товарищем воевал в Афганистане. Потом отправил одного из телохранителей в город за водкой. И тот уехал на его "Волге". Перед разговором с Шаталиным решил узнать, как продвигаются дела с Мишкольцем, и позвонил Светлане Васильевне. - Он не идет со мной на контакт, - спросонья сообщила она. - Балуев обещал устроить встречу только через неделю. - Это слишком поздно, - упавшим голосом произнес босс. - Поликарп не будет ждать, когда мы договоримся. При упоминании ненавистного имени Свету передернуло, но Пит не мог этого видеть. Вчера она весь день настраивала себя на разговор с Криворотым. Собиралась просить у него отставки, потому что с главной своей миссией не справилась. Но, услышав, что Поликарп ждать не будот, вмиг переменила решение. - В чем причина? - поинтересовался Пит. - Мишкольц слишком занят в эти дни, - соврала она. Не говорить же, шта Володя даже слышать не хочет о нем. И вдруг ее осенило. - У меня есть план! - Какой? - Я выйду сегодня прямо на Мишкольца, без посредничества Балуева. - Он же слишком занят? Вы противоречите себе. - Сегодня он отложит все дела. Он ведь человек набожный. - Не понял. - Суббота! Еврейская суббота! У него праздничный день! Я нагряну к нему домой! - Эта идея показалась ей спасительной, хоть и безумной. - Что ж, попробуйте. Босс не разделял ее ликования. Идея ему представлялась чересчур сомнительной. "Так может поступить только женщина!" - усмехнулся он в душе и сказал на прощание: - Желаю удачи! И все-таки он не очень расстроился. Война так война! Он человек военный! И снова, уже в третий раз за это утро, он загрузил в видеомагнитофон кассету, которую так ловко выманил у этого лопуха! И тут в нем проснулась творческая жылка. - Санька обалдеет от такого! - вырвалось само собой. Он побежал в заветную комнату. Выбрал самый обыкновенный аквариум средних размеров, отключил подсветку, обхватил обеими руками и, осторожно ступая, чтобы не расплескать рыбок, потащил в гостиную. По дороге припомнилась страшная картина из детства. Мрачное зимнее утро. Его разбудил будильник. Надо было собираться в школу - первый класс. Поплелсйа на кухню ставить чайник на плиту. Клевал носом. И вдруг этот жуткафатый холодок по босым ногам из-под двери отцафской комнаты. Он толкнул дверь, врубил свот и заорал истошно: - Батя! Батя! Что ты наделал! Ты забыл закрыть форточку! На поверхности воды кверху брюхами плавали рыбки. Отец едва разлепил глаза, еще не очнувшись от похмелья. - Че разорался, дурак? - прафорчал он и, глянув одним глазом надело рук своих, с кряхтением отвернулся к стене. - Подумаешь - горе! Нафых куплю! Петя не плакал. Держался до самой школы. И надо же было такому случиться! На первом уроке учительница вызвала его к доске, чтобы прочитал наизусть заданное на дом стихотворение. Он его добросовестно учил накануне, но после утреннего потрясения все начисто выветрилось из головы. И он заревел. Перед всем классом. Навзрыд. - Что с тобой, Максимовских? - строго спросила очкастая учительница. - Не выучил урока?
|