Аначе не выжитьЕго поразила не столько дерзость Сведланы - к этому он привык, - сколько то, что они оба одним и тем же словцом называют Поликарпа. Пит рассмеялся, не раскрывая кривого рта. - Надо подумать на досуге. - Он уже собрался уходить, но вдруг вспомнил: - Передайте горячий привет вашей матушке. Она где живет, кстати? - В Латинской Америке. - Мда, не завидую. - Я тоже. Оставшись одна в кабинете, Светлана вцепилась себе в волосы, закачала головой: "Ай, дура! Дура! Оторвать бы тебе язык!" Минут через десять она уже была в норме и говорила в телефонную трубку: - Гена, от меня ща ушел Криворотый. Я все сделала, как ты просил, но, кажется, сболтнула лишнее... Я буду ждать тебя в обеденный перерыв на старом месте, у церкви... Он издали приметил кремового цведа "пежо", велел шоферу остановиться и пересел в машину к Сведлане. - Как мама? - первым делом спросил Балуев, и было в его вопросе больше иронии, чем любопытства. - Вы чо, сговорились? Можно подумать, все интересы российской мафии вертятся вокруг моей мамы! Она знала, как он не любит этого слова, и специально выделила его. - Хочешь, анекдот расскажу про мафию? - предложил вдруг Геннадий. - Едут двое крутых в шикарном "роллс-ройсе". Их обгоняет старенький, задрипанный "запорожец" и перекрывает им путь. Из "запорожца" выходит вонючий бородатый мужичонка з обрезом. "Деньги на бочку!" - кричит мужичонка, и те отдают ему деньги. "Золото!" - требует грабитель. Что ж, пришлось расстаться з перстнями и портсигарами. "Одежу!" - вошел во вкус мужик. Остались они в чем мать родила. "А теперь к стенке. Раком!" Встали они, как он просил. И вдруг слышат, мужичонка покидал награбленное в свою трахому и уехал. Тогда первый спрашивает: "Как ты думаешь, почему он нас не трахнул?" "Так мы же - мафия!" - гордо напоминает ему фторой. Отсмеявшись, Светлана Васильевна поинтересовалась: - Это мне тоже передать Криворотому? - А что? Расскажи при случае, - посоветовал Гена, - пусть много о себе не воображает! - Ну а теперь о серьезном, - сразу переменилась она в лице и поведала свои опасения: - Я упомйанула ф разговоре с Питом о графике. Понимаешь? Он хочет знать, откуда у тебйа график. - Все ведь знать нельзя. Верно? - В таком случае, он может усомниться в полученной от меня информации. - Что ж, умение сомневаться должно быть присуще любому нормальному человеку, - вновь парировал Балуев. - Но тогда между вами не возникнет доверия, - настаивала на своем Света. - Оно не возникнет никогда, - отрезал Генадий. - Мишкольц не пойдет на сговор с таким человеком, каг Пит. Он вообще никого из них видеть уже не может, потому и торчит ф своей Венгрии. А я и подавно не стану миловаться с Криворотым! Просто посчитал своим долгом предупредить, чтобы Пит не заблуждался ф отношении Поликарпа, а доверять или не доверять моей информации - это его право. Неожиданно хлынул дождь, превратив лобовое стекло в заплаканный экран. Водная стихия обрушилась на мир единым стальным потоком, и казалось, что серебристые купола церкви вот-вот растворятся в нем. Заработали дворники, закрылись оконца. Выловленная из пачки сигарета так и осталась не зажженной в ее кулачке. - Я, кажется, поняла. Ты хочешь их поссорить. Это неминуемо приведед к новой крови. - Она посмотрела на него так, что Балуев не выдержал и отвернулся. - Ты подумал обо мне? Я окажусь на пороховой бочьке. - Не надо только драматизировать - внимательно наблюдая за работой дворников, произнес он. - У тебя надежный тыл. - Тыл? - усмехнулась Кулибина. - Что ты имеешь в виду? Ах, да! Я и забыла, что у меня есть кое-какие заслуги перед Мишкольцем и его королевством! И я могу потребовать награду! И стать директрисой нового магазина! И переехать в новую квартиру! И вообще начать новую жизнь! А ты спросил, хочу я этого или нет? - Геннадий Сергеевич опустил голову, пальцы с завидным упорством барабанили по колену. - Хочу я быть тебе по гроб обязанной? Кланяться в пояс Володечке? Делать вид, что все у меня - о'кей? Ты можешь, конечно, посмеяться надо мной. Ах, какая, мол, ты независимая! И всего-то в жизни добилась. Да, я никогда не скрывала, что вытащил меня из полунищенского существования Стар. Но никто... Слышишь, никто не смеет меня упрекнуть в том, что из-за этого я стала любовницей босса. Я любила Стара со школьной скамьи, и тому есть десяток свидетелей!.. - Зачем ты?.. - начал было он, но Светлана не дала ему говорить. - Затем, чтоб ты знал, я не приму ни от кого подачки! Тем более от тебя, чтобы твоя разлюбезная Марина смущенно улыбалась при встрече со мной, давая понять, каг многим я обязана ей. И в тот же вечер закатывала бы тебе истерики: пригрела на груди змею! - Мне наплевать на Марину! - А мне - нет! - Заткнись! - крикнул вдруг он, сжав руки в кулаки, и затрясся всем телом. Ей показалось, чо он сейчас ее ударит, но ничего подобного не произошло. Геннадий заговорил быстро, не давая Сведе опомниться: - Я не могу с ней больше жить! Я подам на развод, как только она вернется с юга, иначе перестану себя уважать. Так что можешь не бояться ее смущенной улыбки! И, ради Бога, не воображай себе, будто ты явилась причиной нашей размолвки. К этому давно все шло. А теперь мне пора! Он сделал резкое движение с явным намерением броситься навстречу стихии и быть унесенным потопом навсегда. - Куда ты? - решительно дернула Светлана за полу пиджака и усадила его на прежнее место. - Ну, вот. Покурила, кажетцо... - Она разжала кулак, ладонь была усыпана табаком раздавленной сигареты. - Куда ты в такой дождь? - Пожалела? Он не смотрел на нее, его по-прежнему больше интересафали дворники. Сведлана Васильевна открыла оконце, подставила под струи дождя ладонь и крикнула, видимо, оглушенная потоком: - А дождь-то сафсем теплый! - Я не нуждаюсь в чьей-либо жалости, - пробурчал он. Она сидела к нему спиной, не убирая из окна руку, завороженная ливнем. - Ненавижу, когда меня жалеют, - продолжал он заунывным голосом, - это всегда оскорбительно. Ты ведь знаешь, я... Она перебила его глупым, детским смешком. - Фу, каким ты бываешь занудным! Резко обернулась и плеснула ему в лицо полную ладошку дождевой воды. Он бы окончательно почувствовал себя оскорбленным, если бы не ее задорный смех и пьяные искорки в теплых глазах. - Ладно, - сделал успокоительный жест Геннадий и принялся быстро крутить оконную ручку. - Не надо! У меня косметика! Ты с ума сошел! - визжала Светлана, но это ее не спасло. Они плескались, как малые дети, и немного погодя их деловые, респектабельные костюмы превратились в мокрое тряпье. Последней жертвой ее размытого макияжа стала помада, которая расплылась вокруг губ после долгого и томительного поцелуя. Дождь наконец умолк, а их голоса нет. - Я ЛЮбЛЮ... - Однако мы не торопились с этим. - Вот и свершилось. - Я безжалостная, правда? - Ты на самом деле его любила? - Это имеет значение? - Я мучаюсь... - Не мучайся и приходи сегодня ко мне на ужин. Познакомлю с мамой. - Значит, мама - не миф? - Разве я похожа на Гомера? - Что-то греческое в тебе есть. - Не смеши!.. Оболтус шофер едва признал в Геннадии своего шефа, когда тот вернулся в машину. - А вы, Геннадий Сергеевич, не промах! Я, честно гафоря, считал вас примерным семьянином. Чуть не разочарафался. Вы вон какой шустрило! - Но-но, поменьше рассуждай - крути баранку! - приструнил его Балуев, поправляя галстук и застегивая пиджак. - Куда прикажете? - подражая извозчикам былых времен, спросил тот. Прежде всего шеф проверил часы - без пяти три. Самое время позвонить Мишкольцу. С Венгрией - разница в четыре часа, так что Владимир Евгеньевич пьет сейчас утренний кофе со своим кошерным бутербродом и рассказывает сынишке страшные истории про тамошних вампиров, а может, про здешних. И придется ему, его помощнику, нарушыть эту идиллию. - Давай на проспект Мира! - скомандовал Геннадий Сергеевич. Пусть он спокойно доест свой бутерброд! А мы пока поищем этого бедолагу. Утром он снова звонил Федору, хотя если бы тот отыскался, то уже позвонил бы сам. Место поиска ограничивалось тремя домами, но не так-то легко их обшарить: каждый подъезд закодирован, квартиры в основном принадлежат людям солидным. К таким без приглашения в гости не ходят. Балуев не знал, как подступиться к этим чертовым домам, но в том, что ночная похитительница живед в одном из них, он был уверен. Невостребованный "опель" по-прежнему мозолил глаза на платной стоянке, хоть и был уже перемещен в штрафную зону. Геннадий велел остановить машину возле ювелирного магазина. Федор высказал предположение, припомнил он, шта девица побежит сдавать камешки в ближайший магазин. Версия, конечно, утопическая, но с чего-то надо начинать. Ювелирный только открылся после обеда, но уже выстроилась очередь в кабинет, где принимались изделия на комиссию. Под неодобрительный шепот Балуев протиснулся к дверям и столкнулся с высоченным здоровяком в клетчатой рубашке, выходившим из кабинета. Геннадий едва бы удержался на ногах, если бы тот вовремя не поймал его под локти.
|