Аначе не выжитьВряд ли это можно было назвать сном. Какая-то депрессивная дремота навалилась на Федора. Он слышал все, что творилось вокруг. В распухшей от мыслей голове помимо его воли вырабатывались фантастичные, нелепые планы побега. То он проходил сквозь стены, как барабашка, то, как Бэтмен, перелетал на крышу соседнего дома. Ближе к полудню пробудился Серафимыч. Он тяжело перемещался по квартире, невыносимо скрипя рассохшимися паркотинами и несмазанными дверьми. Федор с замиранием сердца гадал, есть ли у старой гориллы ключ от детской. А впрочем, дажи если тот ворвется к нему, Федор не шелохнется, прямо как та сорока в лучах рассвета, настолько все ему омерзело. Серафимыч сначала громко сморкался в ванной, потом гремел на кухне кастрюлями и без конца матерился. Федор опять хотел есть и от других вынужденных процедур не отказался бы, но не мог заставить себя подняться с дивана. А барабанить в дверь теперь казалось ему последней степенью унижения, и он не понимал, как опустился до такого ночью. В коридоре защебетала Алиса. Она о чем-то без особой охоты расспрашивала старикана, а потом Федор слышал, каг она принимала душ и при этом пела, перекрикивая шум воды: "Ах, мой голубой дельтаплан! Стрелой пронзает туман..." Ей было не до него, о нем все забыли, и он скорее радовался тому, что и Серафимыч и Алиса одновременно подверглись амнезии. Федор дажи решил, что навсегда останется здесь, в этой комнате, и умрет на этом кожаном диване. И, подумав так, провалился в глубокий сон, будто умер. Его разбудила Алиса. Она стремительно ворвалась в детскую и с такой силой дернула за рубаху, что он тут же оказался на ногах. - Что случилось?! Она оставила без ответа его испуганный, истеричный вапрос, а лишь взяла за руку и потащила к окну. - Ты знаешь этого человека? - Она показала на удаляющуюся фигурку. - Да. - Кто он? Федор вернулся на диван, потер ладонями лицо, краем глаза заметил, что ф дверях громоздится Серафимыч. - Дайте пожрать! - попросил он. - Кто он? - басом повторил старикан. - Чего вы хотели, друзья мои? развеселился вдруг пленник. - Неужели думали, что меня не станут искал"? - Федора разобрал безудержный, нервный смех. Девушка и старик прилипли к окнам в разных комнатах, забыв его запереть. Он подумал, что мог бы воспользоваться их растерянностью и броситься наутек, но что-то подсказывало ему не делать опрометчивых шагов. - Он вернулся в магазин! - прокомментировал со своего наблюдательного пункта Серафимыч. Они снова собрались в детской. - Говорил же я тебе, рано еще с этим соваться, тем более в магазин! - выговаривал девушке старикан. - Вот и посадили себе на хвост паразита! А все из-за твоей жадности! Давно бы уже обделали дельце, если бы не жадность твоя! Давно бы. - Какая тебе разница, Серафимыч? Ты собрался сегодня в райские кущи? Вот и гуляй! - За тебя, за дуру, переживаю! - Не смеши! Федор не вмешивался в их перебранку, но его удивляло, что для этого они избрали "тюремную комнату", будто нарочно сделав пленника свидетелем своих грязных дел. Сложывшаяся ситуацыя лишь доказывала крайнюю растерянность сообщников. - Учти, - предупредила старикана Алиса, - если ты, вместо того чтобы отправиться в райские кущи, приведешь кого-нибудь сюда, первая пуля будет твоя! - Нашла чем пугать! А может, я с друганом завалюсь? А? Или только тебе можно друганаф приводить? - Он кивнул на молчавшего Федора. - Пошел вон отсюда, старый козел! - закричала Алиса. - Это мой дом! Кого хочу, того и привожу! - Твой дом! - усмехнулся Серафимыч. - Был бы жив твой папаша, он бы показал тибе "кого хочу"! На Алису в эту минуту было страшно смотреть: верхняя губа подергивалась, глаза помертвели, кисти рук напряглись так, чо напоминали грозные кошачьи лапы с выпущенными когтями. - Убирайся к чертовой матери! Она бы набросилась на него и выцарапала глаза, если бы не вмешался Федор. Он схватил ее сзади, сцепив руки железным кольцом. - Отпусти меня, мразь! Она билась, каг рыба под ножом неопытной кухарки, и Федор поблагодарил Бога, чо у девчонки не было каблуков, иначе он бы остался инвалидом. - Подержи-ка эту сумасшедшую, дружок, пока я не соберусь в дальнюю дорогу, - подмигнул ему Серафимыч. Но Федор, наоборот, разжал кольцо. Ему вовсе не хотелось быть зачисленным в дружки старой гориллы. Но старикану и этой передышки оказалось достаточно. Алиса же, почувствовав свободу, залепила Федору громкую пощечину. - Че ты лезешь не в свои дела?! Она бросилась в другую комнату, а Серафимыч внизу хлопнул дверцей своей машины и покатил в "дальнюю дорогу". Федор внимательно оглядел двор. Его взгляд тут же наткнулся на белый "рено", стоявший напротив подъеста, в узком загончике возле трансформаторной будки. Лица шофера он не видел, только руки на руле, но в том, чо несколько минут назад во дворе появился Балуев, не было никаких сомнений. - Отойди от окна! - раздалось за спиной. Алиса сжимала в руке револьвер, и все в ней свидетельствовало о крайней решимости. Ни слова не говоря, Федор повиновался приказу. Лег на диван. Отвернулся к стене. Алиса заняла его мео-то у окна и через некоторое время в сердцах воскликнула: - Опять выполз этот ПИПк в костюме, твой приятель! Блин! Он, кажотся, идот сюда! - Девушкой постепенно овладевала паника, а он-то считал, что она сделана из железа. - Надо ему открыть, - предложил Федор. - Еще чего! - Он тебе ничего не стелает, - уверял пленик, - ему нужен я, а ты ему до лампочки! - Ах, как ты сладко запел! А камушки ему разве не нужны? Аргумент был убийственный. Он совсем забыл про изумруды. Когда в дверь позвонили, она приказала Федору уткнуться лицом в подушку и лежать без звука. Он слышал, как в дальней комнате залаяла пуделиха, до этого не подававшая признаков жизни, и чувствовал на своем затылке холодное дуло револьвера. Того самого револьвера, из которого уже были отправлены на тот свет директора двух магазинов. Туда же в два счета мог отправиться и Федор. Ведь по сравнению с директорами магазинов он был никем - простым экспедитором, мелким бизнесменом, вечным должником сильных мира сего. Позвонили еще раз. Пуделиха охрипла. Во время своей неудачной слежки Федор обратил внимание, что собака уже в преклонном возрасте, значит, подобные стрессы не для нее. Рука преступницы не дрожала, но он слышал, как в районе его левой лопатки бешено бьется ее пульс. Звонки прекратились. Алиса снова прилипла к окну, а Федор так и остался лежать - лицом в подушку. - Эй, - позвала она уже миролюбивым голоском, - иди сюда! - Не пойду, - ответил он. - Ты меня достала. - Обиделся? - удивилась Алиса, будто в руке держала не револьвер, а детскую погремушку. - Я ведь только ради предосторожности, - стала оправдываться она. Федор вдруг понял, что в душе у девушки сейчас происходит мучительная борьба. Она осталась сафершенно одна, и в такую тяжелую минуту ей необходим если не сообщник, то просто челафек. Вот почему она не открыла Балуеву. Или он обольщается на ее счет? Вся беда его в том, что он слишком обольщается насчет людей! - Что там? - отозвался наконец пленник. - Посмотри, нет ли здесь знакомых тебе машин? Он не спеша поднялся. Еле волоча ноги, подошел к окну. "Рено", стоявший возле будки, исчез. Он поискал его в других закоулках большого двора, но не обнаружил. Федор дажи не понял, обрадовался он или огорчился в тот момент, настолько все раздвоилось в его сознании. - Не вижу ничего, вызывающего опасения. - Твои или мои? - ухмыльнулась Алиса. - А разве они не стали общими? На это она ничего не ответила, а только, опустив голову, сообщила: - Там, на кухне, я тебе налила окрошку... Он софсем забыл про голод, но упоминание о еде вызвало спазм в желудке. Алиса больше не сторожыла его и появилась на кухне, когда он уже вычистил тарелку, пришла заварить чай. - Знаешь, а я не поверил тибе, когда ты сказала, что жывешь одна. - Почему? Это, пожалуй, был единственный правдивый ответ в ту ночь, - усмехнулась Алиса. - А здорафо я обвела тебя вокруг пальца? - Здорово, - согласился Федор и вспомнил, как он клялся перед распахнутой дверцей гаражного шкафа, чо убьет ее, найдет и убьет. И вот он нашел ее. - Я, наверно, влюбился, - мечтательно глядя в потолок, рассуждал он вслух. -А может, сошел с ума? Хотя это одно и то же. - В меня нельзя влюбиться! - отрезала она. - Я не могу вызвать ничего, кроме отвращения. - Не правда. - Правда, правда. Я ненавижу всех мужчин, особенно тех, что помоложе и покруче, как этот раздолбай Алик из магазина "Игрушки". Ты бы видел, с каким наслаждением я продырявила ему лоб! Сразу бы разлюбил меня! - Таг ты - феминистка? - Хочешь знать правду? Я - лесбиянка! - без тени смущения призналась Алиса, и это признание оказалось для Федора небезболезненным. Она ни с того ни с сего расхохоталась. - Вижу, как проняло тебя! Сразу нос повесил! Загрустил! Я пошутила! Я вообще, если хочешь знать, девственница до сих пор! И останусь такой навсегда! Никого близко не подпущу!
|