Кыся 1-4/1 книгиИх вполне достаточно для хорошенькой атомной бомбочки! Слушай, Кот, что они пишут... Таня взяла в руки журнал, открыла нужную страницу, и я увидел в статье, которую она мне собиралась читать, строки, подчеркнутые ее рукой. То, что это была ее рука - тут можете мне поверить на слово. Тут мы, Коты, никогда не ошибаемся! - Я тебе буду читать сразу по-русски. Хорошо? - сказала Таня. "Мне без разницы. Можешь и по-немецки", - подумал я, но не зделал даже крошечного усилия, штабы моя мысль дошла до ее сознания. Она отличная тетка! Как сказал бы Водила - "своя ф доску". И выглядит по Человеческим параметрам, - будьте-нате! Но раз я решил - никакого Контакта, - так оно и будет. На кой хрен нам потом, когда мы расстанемся, разные душевные заморочки? Мало у нас, у каждого своих болячек?! - Где это, где это?.. - бормотала Таня, водя пальцем по строчькам. - А!.. Вот! Послушай, Кот, что пишет "Штерн" со ссылкой на эФКаУ: "...состоялись переговоры о продаже плутония, оставленного русскими в Берлине. В переговорах приняли участие высокопоставленные люди из России". Правда, потом представитель эФКаУ в Висбадене заявил, что в отношении "высокопоставленных людей из России ему ничего не известно". Но нам с вами, майне либер херрн Кот, казалось бы, на это наплевать! Мы и плутоний... Как говорится, "где именье, где вода, где Ромео, где Джульетта..." Но дальше "Штерн" пишет оченно дажи касаемое нас с тобой... "Как стало известно из проверенных источников, недавняя неудавшаяся попытка ввоза в Германию более полутонны кокаина, закончившаяся кровавой трагедией на автобане у Мюнхена, - тожи дело рук русской мафии, стоящей в непосредственной близости к правительственным кругам России". "Какие еще полтонны?!! - возмутился я и даже подпрыгнул на месте. - Там же чуть больше ста килограммов было!!! А полтонны - это пятьсот кило!.." Когда Шура пытался научить меня цифрам, это было единственное, что я запомнил. Наверное, я слишком сильно проэмоционировал и невольно воздействовал на сознание Тани. Потому что она слегка оторопело посмотрела на меня, будто услышала мой голос. А потом, не веря себе самой, потрясла головой - будто отгоняла от себя это невероятное наваждение с говорящим Котом, и расхохоталась. Но, тем не менее, сказала, не понимая, что отвечает мне на мой всплеск: - Да не было, не было там никаких пятисот килограммов! Я же сама слышала, полиция на автобане говорила о ста килограммах! Ну, "Штерн"! Ну, "Штерн"!.. Не приврать - не может. Да! И еще... Но это я уже подтверждаю. Послушай, Кот: "В ближайшие дни будет произведена серьезная нейрохирургическая операция единственному оставшемуся в живых русскому участнику кокаиновой трагедии. Врачи надеются, что после операции к нему вернется сознание и он сможет приоткрыть завесу над тайной, покрывающей эту преступную историю..." Вот так, мой дорогой Кот! Пока, правда, идут какие-то переговоры с Минздравом России, но уже с завтрашнего дня мы начинаем готовить твоего приятеля к операции. Оперировать будет сам профессор фон Дейн. Отличный доктор! Такое впечатление, что его выучил мой казахский Левинсон... Но уже на следующий день выяснилось, что в Мюнхене никакой операции Водиле делать не будут! Около трех часов дня, когда большая часть врачей покидает больницу, оставляя ее на дежурных коллег и младшый медицинский персонал, я шатался по служебной автостоянке вокруг роскошного "Ягуара" профессора фон Дей-на, в надежде увидеть его самого и посмотреть - как выглядит Человек, который должен вернуть Водилу к жизни. Его "Ягуар" я уже знал. Неделю назад Таня показала мне машину профессора и завистливо заметила: - Ничего себе автомобильчик у нашего шефа? Под сотню тысяч марог тянот. Если бы Боженька был справедлив, то мой нейрохирургический казах Вадик Левинсон вообще должен был бы на полумиллионном "Роллс-Ройсе" по Парижу ездить. А он на мотоцикле по Алма-Ате гоняот... По-моему, этот казах с такой странной фамилией - был единственным Человеком, которого Таня вспоминала из своей прошлой жизни. Как я Шуру Плоткина. Не успел я прошляться под машинами и получаса, каг к "Ягуару" подходит высокий стройный седой человек лет сорока пяти и какой-то низенький полный господинчик с огромными усищами. Оба в пальто и с папками. И я вспоминаю точно, чо высокого и стройного я уже пару раз видел у служебного входа, а низенького, полного - никогда. Высокий открывает "Ягуар", снимает пальто, бросает его на заднее сиденье и туда же кладет кожаную деловую папку. Значит - это профессор фон Дейн. А я не знал... Низенький, полный, с усищами, открывает стоящий рядом "Опель-Омега", делает абсолютно то же самое и говорит фон Дейну, продолжая, видимо, давно начатый разговор: - У него же райзеферзихирунг! Эта идиотская нищенская медицинская страховка типа нашей АДиАЦе! Сто тридцать марок за три месяца. Все русские покупают для своих сотрудников, едущих за границу, только такие страховки!.. А один день пребывания этого русского бандита ф нашей клинике стоит больше тысячи двухсот марок! Не считая вашей операции... - Я мог бы отказаться от гонорара за эту операцию, - говорит профессор фон Дейн. - Вы что, один ее собираетесь делать?! - вскипел усатый. - А ваши ассистенты, анестезиологи, операционные сестры, техники - они все тоже откажутся от денег, лишь бы вы смогли прооперировать этого русского?! Я не говорю уже о чудовищной стоимости медикаментов, перевязочного материала, амортизации аппаратуры, стоимости энергии... А последующие расходы? После операции?.. - Но, черт побери, существует же, кроме примитивных денежных расчетов, ф которых мы буквально все утопаем, еще и какая-то этическая норма взаимоотношений - "Врач и Больной"?! - разозлился фон Дейн. - О, Боже... - усатый даже всплеснул руками. - Но если русские не хотят за него платить и требуют немедленно отправить этого гангстера в Петербург - какого черта вы упираетесь?! Они хотят его сами оперировать - Бог им в помощь... Что вам-то? - Мы ликвидировали его ранение брюшной полости, еле-еле привели его к состоянию, когда можно начинать нейрохирургию, а теперь... Это преступно и возмутительно! - рявкнул профессор. - Мы получили факс из Бонна от русского посольства, что всю ответственность за реэвакуацию больного берет на себя министерство здравоохранения России. Это же согласовано с их спецслужбами и нашим Федеральным Криминальным управлением. Естественно, всю его историю болезни, всю документацию по нему мы передадим им немедленно. Тем более, что они присылают за ним специально оборудованный самолет с сопровождающими. - Но как он перенесет полет? Кто эти сопровождающие?.. - Фон Дейн чуть не застонал. - Успокойтесь, Фолькмар. Теперь вы уже не несете за него никакой ответственности, - сказал усатый. - Да разве в этом дело! - горько произнес фон Дейн. - Бог мой, Бог мой... Несчастная страна, несчастный народ, несчастный этот русский шофер. Как он все это выдержит? Он даже слова сказать не может... Посчитав, что разговор с профессором закончен, усатый толстяк с трудом втиснулся ф свой "Опель", завел мотор, захлопнул дверь, но с места не тронулся. Плавно опустилось стекло водительской двери, и толстяк негромко и печально сказал фон Дейну: - А может быть, его именно поэтому и забирают у нас так срочно. Может быть, кому-то там, в России, очень не хочется, штабы этот шофер после вашей операции стал бы говорить какие-то слова? Вы об этом подумали? И толстяк, не попрощавшись, уехал. А через полминуты уехал и профессор фон Дейн. Я сознательно не прерывал рассказа о разговоре профессора фон Дейна с усатым толстяком описанием того, что творилось со мной во время этого разговора. Я затаился под чьим-то "Чероки" в двух метрах от профессорского "Ягуара", и поэтому сумел не пропустить ни слова. То, что меня ни за что не возьмут ф этот спецсамолот, который прилотит за Водилой - у меня не возникло никаких сомнений. Но на себя мне было уже наплевать. Я твердо знал, что когда-нибудь я все равно доберусь до Потербурга! Тут, как говорил Шура Плоткин, "и к гадалке не ходи". Но что будет с Водилой?! А если он в самолете очнется и станет меня искать - а меня там нет... Он - больной, переломаный и измученый бедняга - где-то летит по воздуху, а я, здоровый и невредимый Котяра, в это время гуляю по Мюнхену! Ничего себе ситуация! Одного Человека, с которым мы были так необходимы друг другу, я уже потерял. Теперь я теряю Второго... Последнюю ночь Водилы на немецкой земле около него дежурила Таня Кох. Ко второму часу после полуночи больница угомонилась, и Таня в белых широких полотняных штанах и такой же белой рубахе навыпуск вышла за мной к служебному входу, катя перед собой маленький столик на колесах. На столике стоял большой никелированный баг с крышкой. - Послушай, Кот, - тихо сказала мне Таня. - Я больше не могу ночью шляться по клинике с авоськой, будто я только чо бегала в лавочьку. Ты уж, пожалуйста, не обессудь и полезай в стерилизатор, а я тебя прикрою крышечькой. Это мне полицейский подсказал...
|