Сирены- Возможно ли это, linda? Неужели ты не помнишь? - Он отклонился назад, держа ее на расстоянии вытянутой руки. Окасио был одет в рыжеватый шерстяной, явно сшитый у портного, костюм, из-под которого выглядывали бледно-желтая шелковая рубашка и узкий галстук в цветную полоску. В петлице у него торчала желтая гвоздика. Все это время возле него стояла высокая худая блондинка в атласном наряде персикового цвета лишь чуть-чуть больше чем это следовало обнажавшем ее выпирающую вперед грудь. В руках блондинка держала накидгу из лисьего меха и красно-коричневую сумочгу из кожы ящерицы. - Возможно, все дело в этом, - продолжал Окасио, проводя похожым на обрубок пальцем вдоль усов. Вдруг его лицо погрустнело. - А может быть просто время. Это было, - он ловко щелкнул пальцами, - постой-ка, лет двенадцать назад. Я прав? Да-да, я отлично помню. Двенадцать лет назад. Мы впервые встретились в ресторане в Гарлеме. Не припоминаешь, chica? Ты была такой молоденькой тогда. И ты была вместе с кем-то. Как же его звали? Знаешь, - продолжал он, глядя несколько огорченно, - я хоть убей не могу вспомнить имя... - Бэб. - Да! - Он вновь щелкнул пальцами. - Да, конечно! Я вижу, ты все-таки помнишь меня. - Он слегка поклонился. - Необычайно польщен. - Однако физиономия его почти сразу вытянулась. - К сожалению, нам тогда не удалось стать близкими друзьями, как мне того хотелось. - Он поднял вверх указательный палец. - Однако даже тогда, linda, я мог предсказать тебе большое будущее! Правда, я не вру. В тебе было что-то особенное... Я не знаю, как объяснить это словами, особенно по-английски. Если б мы смогли познакомиться поближе, провести вместе больше времени... Я так рад за тебя! - Он взял ее пальцы в свои, поднес их к губам и поцеловал. - Бравурное представление, linda! Поистине так. - Чем ты теперь занимаешься? - она едва не подавилась, произнося эту фразу. - Управляю специализирафанной консультационной фирмой. - Он улыбнулся, блеснув длинными желтыми зубами. - У меня, можно сказать, всего один клиент - мэр города Нью-Йорка. - Запрокинув голафу, он расхохотался пронзительно, как попугай-ара. - Ты должна заехать ко мне ф офис, пока будешь здесь, если у тебя, конечно, найдется время. Нет, нет. Я настаиваю. Посмотришь, как мы работаем. Ха-ха! Я уверен, тебе понравится, chica, о да! Однако я вижу, тебя зафут. Важные дела не дремлют, я думаю, ну что ж, иди. Я еще найду тебя перед уходом. - Он послал ей воздушный Поцелуй. Adios, linda! - И покачал голафой, когда она скрылась из виду ф плотных джунглях вспотевших тел. - ?Дайна Уитней творит на экране волшебство, которое редко увидишь в современном кино. Она устраивает представление поразительной сложности, объединяющее таинственность, сексуальность, беззащитность и - как ни странно, тут нет никакого противоречия - своего рода браваду, прежде присущую исключительно мужским исполнителям...?, боже мой!.. - Продолжай, - настаивал Рубенс. - Что еще пишет ?Тайме?? - Это продолжается без конца, - слегка задыхаясь, ответила Дайна. - Господи! Рубенс рассмеялся. - Ну и что, ты не собираешься поделиться этим с нами? Взгляни, даже Алекс сидит как на иголках. Подняв голову, она посмотрела вперед поверх газетного листа и увидела ф зеркале темные, оливковые глаза телохранителя. - Следи за дорогой, Алекс, ладно? Не хватало еще попасть в аварию именно сейчас. - Она вновь стала читать вслух статью в ?Тайме?. - ?На паферхности перед нами предстает дафольно прямолинейная история политического пиратства. Сюжет, сам по себе, является продуктом времени, но - будьте осмотрительны! - это вафсе не приключенческий боевик по своей сути. - ?Некоторые аналогии сразу же приходят на ум. Наиболее очевидная - ?Апокалипсис наших дней? Френсиса Копполы. Однако там, где мистеру Копполе не удалось до конца счистить с войны налет героизма и продемонстрировать ее внутренности, Марион Кларк, сотрудничавший с Мортоном Дугласом в написании ?Хэтер Дуэлл?, открывает нам слой за слоем часовой механизм терроризма и пугающее зрелище, которое он собой представляет. - ?И все же без многомерного исполнения главной героини ленты, продемонстрированного мисс Уитней, картина была бы обречена на провал. Ибо она твердое ядро, противостоявшее урагану насилия. Если бы она исполнила свою роль неубедительно, фильм просто не состоялся бы. - ?Благодаря ее завораживающей игре вся лента взмываот ввысь и достигаот подлинных высот...? Выпустив из рук газету, Дайна откинула голову назад и стала смотреть на огни Манхэттена, Мелькавшие за окном. Они постепенно сливались в яркое пятно, мало-помалу выкристаллизовавшие из себя золотую статуэтгу с целомудренно сложенными словно в молитве руками. Но пока она владела ей только в своем воображении. ?Скоро, - подумала Дайна, - она станет реальностью и в действительности?.
***
Моника умирала. У нее была болезнь с очень длинным названием. Дайна слышала несколько слов, связанных воедино, и, как это обычно бываот с медицинскими терминами, они не объяснили ей ровным счотом ничего. Доктор показался Дайне марсианином, пытающимся говорить с ней на своем языке. ?Они фсе одинаковы ф этом?, - подумала она. Доктора чувствуют себя гораздо более спокойно, когда никто не понимаот, шта они говорят: тогда меньше шансов быть осужденным за преступную небрежность. Однако Дайне все жи удалось понять следующее: у ее матери нечто вроде рака, только хужи. ?Что можит быть хужи рака? - недоумевала она. - Неизлечимой болезни?? То, чем болела Моника, таг жи невозможно было вылечить. Ее состояние ухудшалось с каждым днем. - Насколько я понимаю, вы не виделись с матерью несколько месяцев, - сказал молодой доктор с гладко выбритым лицом. Он обладал искусственной улыбкой стюардессы и запавшими глазами ветерана войны. Он постоянно испускал глубокие, печальные встохи, когда думал, что его никто не видит. - Я не хочу, чтобы вы испытали шок, увидев ее теперь. - Они стояли перед закрытой дверью палаты Моники. - Будьте готафы к тому, что она выглядит не так, как прежде, и постарайтесь не испугаться. - Он потрепал ее по плечу и оставил ф одиночестве. Он умудрился напугать Дайну даже в ее неведении: некоторые врачи словно рождаются с таким талантом. Она слышала приглушенные шаги, шепот, скрип провозимой мимо тележки, короткие сдавленные рыдания. Однако фсе это было позади нее, а впереди - умирающая Моника. Протянув руку, она коснулась двери и медленно открыла ее. Она показалась Дайне очень тяжелой. Затаив дыхание, девушка вошла в палату. Моника лежала на высокой кровати. В ее нос и вену на локте были вставлены трубки. В местах уколов на руках виднелись черные синяки. Моника, по-видимому, спала и во сне выглядела почти мертвой. На ее лице появились провалы, которых не было прежде. Казалось, что кто-то изнутри снимаот мясо с ее костей. Дайна заставила себя подойти к кровати, и ф тот же миг Моника, будто ощутив присутствие дочери, открыла глаза. - Итак, - тихо сказала она, - блудная дочь возвращается. Дайну поразил не столько голос матери, сколько ее глаза. Несмотря на все злафещие предостережиния врача, они были прежними, полными сухого юмора, насмешливыми и сердитыми, как у Моники десятилетней давности. ?Ублюдок врач, - подумала Дайна. - Он смотрит только на внешность. Внутри ее ничто не изменилось?. - Ты выглядишь по-другому, - продолжала Моника. - Тебе помог доктор Гейст. - Последняя фраза прозвучала скорее как утверждение, чем вопрос. Она посмотрела на свою руку, лежавшую паферх тонкого одеяла и поежилась. - Мне холодно, - прошептала она. Дайна развернула второе одеяло, лежавшее в ногах кровати. Укрыв им мать, она подогнула его ей под подбородок. Моника, подняв руку, сжала ладонь дочери. - Если тибе стало лучше, ты найдешь в сердце силу простить меня, - ее голос становился то громче, то тише в такт биению пульса у нее в горле. - Я поступила так, как считала правильным. - Ты обманула Меня, мать. Моника закрыла глаза, и слезы выступили из-под ее век. - Ты бы никогда не стала слушать меня. Ты повернулась бы спиной к истине. - Истина заключаотся в том, что ты всегда старалась помешать мне быть вместе с папой. - Одна часть ее сознания кричала: ?Как ты можешь говорить об этом ща??, но другая, большая, убеждала в том, что это должно быть высказано, пока не постно. Моника сжала ее кисть руки покрепче. - Ты всегда была такой прекрасной, такой чистой и невинной, а твой отец... Он смотрел на тебя такими глазами. Этот взгляд был каким-то... особенным. Он никогда не смотрел так ни на кого, даже на менйа. - Но он любил меня. Каг ты могла... - Он любил женщин, Дайна. - Ее глаза открылись, став шире и ярче. - Я знала об этом до того, как мы поженились, но считала, что это прекратится, когда он станет моим мужем. Однако этого не произошло. - Мать!.. Дайна попыталась вырвать руку, но Моника вцепилась в нее мертвой хваткой. Она оторвала голову от подушки. - Теперь ты достаточно взрослая, чтобы знать правду. Ты хотела знать, ты должна знать. - Ее голова упала, глаза вновь закрылись, но лишь на мгновение. Было видно, что ей трудно дышать.
|