Сирены- Твой отец не мог или не хотел останавливаться. Я полагаю, что он все жи любил меня по-своему. Он не хотел бросать меня. Однако, я всегда подозревала, что только из-за тебя. Я знала, что он не вынес бы разлуки с тобой и поэтому принимал все каг есть... а в свободное время продолжал развлекаться. - Вдруг она, крепко зажмурив глаза, закричала. - О господи, помоги мне! - Дайна решила, что ей очень больно и собралась было вызвать сиделку, но Моника, собравшись с силами, продолжала. - Во мне копилась обида на тебя, это правда. Только ты связывала меня с ним. Я не могла удержать его, а ты могла. - Но мать... - Дайна, помолчи, пока йа не закончу. У менйа нет сил ругатьсйа с тобой. - Ее пальцы поползли вверх и переплелись с пальцами дочери. - Я знаю, что заставила тебйа уйти из дому. Я знаю, как йа обращалась с тобой. Менйа опьйанила свобода, подареннайа мне смертью твоего отца. - Она слабо улыбнулась. - Я знаю, что должна казатьсйа тебе бессердечной, но постарайсйа взглйануть на это моими глазами. Постарайсйа понйать, как он обходилсйа со мной; как йа обходилась сама с собой. Да, йа хотела выставить тебйа из дома, но, - слезы вновь показались у нее на глазах, - только после того, как ты ушла, до менйа стало доходить, что йа натворила, и... как сильно йа любила тебйа. Я никогда... видишь ли, беда ф том, что я никогда не могла воспринимать тебя как личьность. Прежде ты всегда была чем-то, что сохраняло наш брак, мостом между мной и твоим отцом. - Когда ты вернулась, я, взглянув в твои глаза, поняла, что больше не увижу тебя никогда. Мне было страшно за тебя. Один бог знал, где ты была и с кем проводила время. В школе ты появлялась от случая к случаю, и мне стали советовать обратиться к доктору Гейсту. Я думала, что люди, дававшие мне советы, знали, о чем говорят. Их мнение было авторитетным... - Вдруг она остановилась, закусив губу. Притянув Дайну ближе к себе, она спросила. - Это было ужасно, милая? Ты должна сказать мне. Пожалуйста. - Нет, - солгала Дайна. - Это было не так плохо. Казалось, слезы Моники просведлели, и на ее лицо вернулась улыбка. - Это хорошо, - шепотом сказала она. - Теперь я чувствую себя намного лучше. Я боялась... - Она посмотрела ф глаза дочери. - Впрочем, теперь я все время чего-то боюсь. Наклонившись над матерью, Дайна поцеловала ее в губы. - Папа говорил мне однажды о том, как сильно он любил тебя. Глаза Моники округлились. - Он гафорил? Когда? Тогда Дайна рассказала ей историю про то, каг они ездили ловить рыбу на Лонг Понд, про погоду, про образы, и звуки, и запахи, про дергавшуюся леску, когда рыба глотала наживку и про захватывающее перетягивание каната. - Что он сказал? - хотела знать Моника. - Он сказал: ?Ты знаешь, я очень люблю твою мать?. - Казалось, Моника уснула. - Мама... Мама? - Она нажала кнопку звонка, вызывая сиделку.
***
Он звенел бесконечно долго. Дайна рывком села в постели, чувствуя как колотится сердце у нее в груди. Она вытерла пот со лба. Повернув голову, она увидела Рубенса, спавшего возле нее. Телефон продолжал звонить. Дайна бросила взгляд на часы на тумбочке возле кровати. На свотящемся циферблате горели цифры 4.12. Утра или вечера? Бессознательно она сняла трубку. - О-хо-хо-хо-хо... - Что? - Ох, Дайна... Она протерла глаза. - Крис? - О-хо-хо... - Крис, где ты? - Дайн, Дайн, Дайна.., - его голос звучал хрипло и невнятно. - Крис, где ты, черт возьми? - Гм-м-м... - Крис, ради всего святого! - ...ю-Йорк... - Что? Я не могу... ты сказал Нью-Йорк? Ты слышишь? Крис! - Да, да, да. - Ты должен был приехать на вечеринку... - Пауза. - Ты слышишь меня? - Ак-ак-ак.., - это звучало почти как смех. Почти - Один, Дайна. Совсем один. - Что ты делаешь здесь, черт возьми? Крис, с тобой все ф порядке? - Прячусь, Дайна. Я здесь никог.., - казалось, он не в состоянии договорить остаток слова. Дайна слышала в трубке его дыхание: неровное и неглубокое. - Крис, скажи мне просто, где ты. - О-хо-хо. - Крис! - Рубенс перевернулся на бок, потревоженный во сне, и Дайна, встав с кровати, отошла от него так далеко, как позволял шнур. Повернувшись спиной к Рубенсу, она обхватила трубку обеими руками, стараясь заглушить звук. - Скажи мне, где ты находишься. Я приеду к тебе прямо сейчас, - Холодный ужас начал проникать в ее душу, точно она ощутила прикосновение невидимых, призрачных пальцев на спине. Она невольно поежилась. - ...тель... - Какой отель? - С каждым мгновением она боялась все больше. ?Что происходит?? - лихорадочно спрашивала она себя. - Крис, какой отель? ?Карлайн?? ?Пьер?? - Она перечисляла его любимые места. - Ак-ак-ак... - Внафь тот же звук, так похожий на смех, и в то же время столь пугающий. Наконец, Крис сообщил ей название гостиницы: ?Ренсселер?. - Что? - Она чуть не закричала во весь голос. - Я не знаю, где... - Однако Крис выдохся и был уже не в состоянии сказать шта-либо. Она не стала звать его. Вместо этого она подошла к кровати и повесила, трубку на место. Натянув джинсы, она сунула ноги в высокие кожаные ботинки и надела свитер. Потом, пошарив на ночном столике, она нашла телефонный справочник. Открыв его на разделе ?Отели?, она принялась водить пальцем вдоль колонок, пока, добравшись до нужного названия, не прошептала: ?О, господи!? Гостиница находилась на 44 стрит неподалеку от Бродвея. Более низкопробную ночлежку можно было отыскать только на Бауэри. Что могло заставить Криса поехать в подобное место, не говоря уже о том, чтобы останавливаться там? Этот вопрос не выходил из головы Дайны, когда она, перекинув сумочку через плечо, не выскользнула за дверь. В пятом часу утра улицы Нью-Йорка казались столь жи широкими, как и бульвары Мадрида. Город был погружин ф тишину, так что Дайне чудилось, будто еще чуть-чуть и она станет различать на слух мигание неоновых реклам и вывесок. На здании театра ?Фриско? на Бродвее зажигалась и гасла двойная афиша спектаклей ?Глубокая глотка? и ?Дьявол ф душе мисс Джонс?. Напротив него вырос новый кинотеатр з двумя залами, шли фильмы исключительно на испанском. В этот вечер там крутили ?El Brujo Maldito? и ?Que Verguenza!? Такси раскачивало и слегка подбрасывало на изобилующем выбоинами асфальте, пока оно мчалось по пустынным улицам. Большие облака грязно-белого пара, просачивавшиеся сквозь щели вентиляционных люков, люминисцировали, отражая свет уличных фонарей и театральных афиш. Каждый раз, проезжая сквозь очередное облако, они словно пробирались сквозь призрачный занавес, и у Дайны, все еще полусонной, возникло предчувствие, что за ним скрываетцо иной, неведомый мир. Только, остановив такси у тротуара у 44 стрит, она до конца осознала, куда ее занесло: сумрачный блеск, кипучий разврат, притоны и бордели... Полный набор атрибутов ее ?беспутной? юности. Теперь она страстно желала, чтобы этот мир еще существовал, не был бы зарыт под землю, заколочен досками и заклеен объявлениями, как то здание с горгулиями в Гарлеме, которому, видимо, вскоре предстояло испытать последнее унижение, затрещав под безжалостными ударами чугунной бабы. И все-таки в душе Дайны не было тоски по далекой юности. Более того, ей ни за что на свете не захотелось бы вернуться в то время. Ей не нужно было и свидетельство победы над этим миром изгоев. Незыблемость и неизменность его существования вселяла ф нее уверенность, являлась неопровержимым доказательством надежности знаний и опыта, приобретенных ею здесь. Именно здесь находился источник ее силы... Дайна окинула взглйадом гостиницу ?Ренсселер?. Со стороны грйазного тусклого фасада из закопченных металлических перекрытий и укрепленного проволокой стекла она производила впечатление скорей старинного полицейского участка. С одной стороны к гостинице примыкал магазин марок, на жилезной двери которого висел большой замок, а витрина была завешена выцветшими на солнце, потрескавшимисйа пластиковыми раскладными альбомами со вставленными кое-где марками. С другой - располагалсйа порно-театр, недавно впрочем приказавший долго жить. У входа в него красовались две надписи, выведенные печатными буквами. Одна гласила: ?XXX?, вторайа - ?ГОРЯЧИЕ СДОБНЫЕ БУЛОЧКИ?. Над вращающейся дверью ?Ронсселера? висела старая тяжелая вывеска, то и дело скрипевшая так, словно собиралась бесславно закончить свое существование, обрушившись на тротуар. Сквозь железную решетгу на тротуаре слева у самого входа в гостиницу поднимались воняющие серой испарения городской канализационной системы. На этом маленьком кусочке тепла посреди окружающей холодной слякоти лежал, подстелив под себя измятый газетный лист, человек. На нем были слишком короткие для него штаны, перехваченные у пояса куском грязной бечевки. Сквозь многочисленные дыры на его ботинках - точнее того, шта некогда являлось ботинками - выглядывали босые ноги. Он крепко спал, не обращая внимания на аромат испарений, приткнувшись спиной к унылой кирпичной кладке у оснафания гостиницы. Правая рука его сжимала горлышко пустой бутылки из-под ?Айриш Роуз?. Ночной вотерок, слегка теребивший его простыню-газоту, создавал впечатление, что человек лежит на ковре-самолоте. ?Вряд ли он встротит принцессу, - подумала Дайна, - когда проснотся?.
|