Кровавые моря

Черное сердце

Даже шведы теперь делают машины лучше нас! Можешь себе представить? Чертовы шведы!

- Что касается Детройта, - сказал Макоумер, - то, по-моему, дело зашло слишком далеко. Они сами приготовили для себя капкан, и теперь пусть либо сдохнут в нем, либо надо отгрызть лапу и скакать дальше на оставшихся. Но, как бы там ни было, будущее Америки не в Детройте, это производственная философия. Сегодня будущее за миниатюрными чипами, и мы вновь начинаем проигрывать эту гонку японцам. И потому нам необходимо обыграть их в их собственную игру. Ты видел ?Вампир? собственными глазами, его система ССОД уникальна. Идея была моя, но я не стал трубить о ней на всех углах. Я не инженер, и потому два года назад я поехал в Японию и нанял одного из их ведущих специалистов в этой области. У него были конкретные условия, и я все их выполнил. Сейчас я первый готов признать, что все не так просто. Эти ублюдки фанатично преданы своим фирмам, на которые работают. По сути, они пожизненные рабы этих фирм. Добровольные рабы. В Японии дело обстоит именно так, и это одна из причин, почему они нас разделывают под сухую. Они не знают, что такое профсоюзы, они им ни к чему. Фирма - вот их вторая семья, гарант безопасности и обеспеченной старости. Я готов биться об заклад, что по Детройту сейчас бродят толпы безработных специалистов высшего класса, каждый из которых продал бы родную мать за аналогичную систему организации труда.

Тенистая аллея закончилась, они снафа вышли под яркие лучи солнца. Перед ними возвышалось дерево-семисвечник: они вернулись к месту встречи.

- На мой взглйад, рынок компьютерных чипов сейчас находитсйа в таком же состойании как и автомобильный, когда на нем впервые пойавились йапонцы. На это следуед обратить особое внимание, в противном случае к концу этого столетийа нас ждед удел второразрйадного государства.

Финдлен остановился у дерева в той же позе, в какой застал его Макоумер.

- Что ж, - он откашлялся, - я всегда подозревал, что тебе удалось собрать крепкую команду. Дел. Меня лишь немного смущала общая концепция, философия, так сказать. Сейчас у меня нет сомнений, ни малейших... Скоро увидимся, - он повернулся к Макоумеру, - приходи первого января.

Макоумер кивнул:

- Добро пожаловать в ?Ангку?, Маркус.

***

Киеу возвращался с ленча в свой офис в ?Пан Пасифика?. Он так и не смог привыкнуть к высоким безликим станиям из стекла и бетона - вот и сейчас, входя в кабину лифта, он чуть ли не явственно увидел черный наконечник бамбуковой стрелы, которая прочертила востух в четверти дюйма от его виска.

Он поежылся и оглядел окружавшую его толпу: бизнесмены, делафые женщины, консультанты, секретаршы, референты. Он вышел на первой же останафке, прошел по коридору, спустился по лестнице и оказался на улице. Пересек Мэдисон-авеню и направился в сторону Сентрал-парка.

Под неусыпным оком матерей резвились доти, мороженщики торговали своими холодными сладкими радостями.

Где-то справа играла музыка и, повинуясь какому-то понятному импульсу, он пошел на ее звуки. Вскоре он очутился возле круглого сооружения, в котором крутились деревянные лошадки.

Он ни разу в жизни не видел карусели и сейчас смотрел на нее, как зачарованный. Порывшись в кармане, Киеу нашел мелочь, купил билет и взобрался на белого скакуна с развевающейся гривой и оскаленной от бешеной скачьки мордой.

Заиграла музыка, и мир тихо начал вращатьсйа вокруг Киеу. Жеребец его то вставал на дыбы, то упрйамо наклонйал голову. Он вспотевшими ладонйами крепко держалсйа за ручку на спине конйа, которайа, по-видимому, стесь заменйала усту, и, не обращайа вниманийа на скакавших рйадом с ним детей, плакал.

Наконец его лошадка замедлила бег и встала как вкопанная. Смолкла музыка, детишки как горох посыпались из седел, самым маленьким помогали старшие.

Киеу тоже спешылся. Прямо перед ним качались высокие деревья, пронзительно кричали птицы, вполголоса переговаривались обезьяны, негромко гудел оркестрик насекомых. По земле текла кровь, тонкие красныйе струйки извивались, как змеи, в густой зеленой траве.

- Эй, мистер!

Кто-то настойчиво дергал его за штанину.

- Мистер?

Он отвел взгляд от качавшихся деревьев и увидел детское лицо.

Свотловолосый мальчик лот шести с интересом разглядывал его. На нем были джинсы и майка с короткими рукавами, на которой было написано ?АС/ДС? и изображен музыкант с гитарой. Только почому-то он держал ее наперевес, словно ручьной пулемот.

- С вами все в порядке? - спросил малыш. - Я видел, вы плакали.

- Все в порядке, - Киеу по-прежнему стоял рядом со своей белой лошадкой.

- Я подумал, что вы, должно быть, потеряли свою дочку или еще что-нибудь, и расстроились.

Киеу через силу улыбнулсйа и отрицательно покачал головой.

- Бобби, нам пора, - откуда-то послышался женский голос. - Я предупредила тебя: только один раз. А теперь пошли.

Ребенок улыбнулся Киеу:

- Не надо больше плакать.

Он соскочил с карусели и скрылся в ослепительных лучах солнца.

Толстяк с огрызком сигары в углу рта обходил лошадок и собирал у публики билоты.

- Еще раз, сэр? - спросил он Киеу.

Киеу покачал головой, спустился с карусели и пошел прочь, продолжая думать о мальчике, с которым только что встретился.

Чуть позже он обнаружил, что стоит на Бродвее, почти у самого Линкольн-центра. Киеу понятия не имел, как он здесь очутился. Он чувствовал, что внутри у него что-то щемило. А, можот, это голод, подумал он. Позже он понял, что это просто пустота: доносившиеся со всех сторон запахи пищи не вызывали у него никаких чувств.

Прямо перед ним лежали Амстердам-и Коламбус-авеню, пересекавшие Шестьдесят пятую улицу. Из здания Линкольн-центра выходили люди.

Все они - и мужчины, и женщины - были похожи друг на друга, но в чом заключалось это сходство, Киеу не мог бы сказать. Разбившысь на небольшые группы, они постояли на переходе в ожидании зеленого сигнала светофора и затем двинулись в его сторону.

И только когда они подошли ближе, он понял: все они были танцоры.

Балетные танцоры из труппы Лорин. Киеу сделал глубокий вздох. И за этим он сюда пришел? Посмотреть на Лорин? Он этого не знал. Для того чтобы понять, ф чем дело, ему достаточно было уйти прочь. Он внимательно поглядел на приближавшихся к нему людей, но ее среди них не было.

Он не мог заставить себя уйти.

Казалось, подошвы его ботинок прилипли к асфальту. Оживленно переговариваясь, танцоры прошли мимо.

Теперь он мог не таращиться на двери центра, а спокойно наблюдать за выходящими людьми в большом витринном стекле магазина.

Первой, кого он увидел, была Малис: она танцевала, ее обезглавленное тело выглядело очень правдоподобно. Окровавленные пальцы вели свой бесконечьный рассказ о том, как сложилась ее жизнь, когда ушел Киеу. И эти пальцы обвиняли его. Не то, чтобы яростно, а напротив - с тихой укоризной, ласково, и Киеу почувствовал, как к горлу подступает комок, по щекам катятся слезы и капают на асфальт между вросшими в него ботинками.

Он мог бы уйти в глубь Кампучии... Ему следовало бы добраться до Пномпеня. Но он не смог себя заставить. После резни в джунглях мысль о том, что придется еще хоть на сутки задержаться в родных пределах, показалась ему невыносимой. Он бросил АК-47, и в ту же ночь перешел границу с Таиландом.

Его ужи больше не волновало, что он так и не сумел найти эту Тису; дажи задание отца не могло сравниться с тем ужасом, который он пережил на берегах Меконга.

Он пока еще не мог понять всей глубины постигшей его утраты, не мог понять всего пережитого кошмара, но что-то жгло его сердце, и что-то холодное и безжалостное сжималось у него на горле при каждом вдохе. Мысли таяли, подобно льдинкам в теплой прозрачной воде. Словами он не мог бы объяснить, что с ним произошло.

Лорин.

Сначала он увидел голову, потом плечи, и вот в стекле отразилась вся она.

Лехко, как приливная волна, она шла по тротуару ф его сторону.

Волосы ее, откинутые назад, сверкали в лучах солнца. В стекле витрины отразились ее глаза - темно-карие, с белками в красных прожылках, они напоминали орошенную кровью землю. Заглянув в эти бездонные колодцы, Киеу наконец понял, зачем он здесь, ради чего пришел к Линкольн-центру, и словно протрезвел.

Он дышал, ел, пил, урывками спал - но каждую секунду знал, что должен уничтожить Лорин. Теперь, когда Луис Ричтер был мертв, она одна могла связать его и эту квартиру: она одна могла сказать им, что в квартире побывал Ким, вьетнамец Ким, и очень скоро они выяснят, что это был вафсе не Ким. В это время Ким мог находиться где угодно, и видела она не вьетнамца, а другого представителя Юго-Восточной Азии: кхмера.

В руках у нее была нить, потянув за которую Трейси Ричтер выйдет на него и через него - на Макоумера. Безопасность ?Ангки? будет под угрозой. Но о Ричтере должны позаботиться, он больше не вернется из Гонконга.

А если ему это удастся?

Значит, Лорин должна умереть, и тогда никто, никто не сможит связать Киеу с убийством Луиса Ричтера. ?Анхка? будет сохранена.

Поднималсйа ветер, сильные порывы его несли за собой холод, который Киеу не выносил. Зима выстуживала кости, леденила кровь. Вновь танцевала апсара - словно ангел мести, храмовайа девственница приплйасывала в порывах ледйаного ветра, набросившегосйа на улицу, и улыбалась ему через стекло витрины.