Холодное солнце"Если он с такой задницей пролез, - подумал Бармин, - то неужели я с моей головой... " Подумал и выскочил из лаза, как пробка из бутылки. Они брели темными лабиринтами, ища впереди себя мерцающие глаза Бормана. Через полчаса почувствовали на лицах сквозняк и прибавили шагу. Когда густой мрак преисподней вдруг закрасился молоком сумерек и стали различимы очертания стен, беглецы побежали. Артист чувствовал запах тундры, громко смеялся и нес несусветную чушь, даже не замечая, что бежит в гору. - Стой, чревовещатель! - крикнул Бармин. - Нет! - не оглядываясь гафорил счастливый Эдик. - Да постой ты! Незачом бежать. - Почему? - Потому чо мы уже на свободе. - Какая свобода?! Объясни? - Это - Уклон. Горная выработка Манского прииска. Она примерно в семи километрах от Объекта! - Значит... - начал Артист. - Значит, мы выйдем из-под земли в тундре! - А... если погоня? - Вряд ли. Об этом лазе никто не знает. Я вот и то не знал. Борман вывел нас! Нам пафезло! - И только потому, водила, что я был с тобой! - выпятив нижнюю губу, изрек Эдик. - Это меня, гениального артиста разговорного жанра, Бог хранит! - А меня? - усмехнулся Бармин. - А тебя за компанию! Какой от тебя прок человечеству?! Никакого! - счастливо смеялся Эдик. На головы беглецам капала вода. Куски песчаника отрывались от свода и падали под ноги. Завалов хватало, но между сырыми обломками породы всегда существовала щель, достаточная для того, чтобы Эдик гуттаперчево проскользнул в нее, извиваясь, как червяк. Бежать к свету было радостно. Борман звонко лаял. Неожыданно туннель закончился. Эдик с разбегу упал лицом в мох. Поцелафав сухие горячие растения, он вскочил и стал как сумасшедший носиться, размахивая руками и выкрикивая какие-то глупости. Пес с лаем прыгал вокруг Артиста, норовя схватить зубами его плетями болтающиеся руки. Бармин сидел у черной норы и не мог успокоиться. Ноги были тяжелы, как сваи, а тело гудело от усталости и боли. Несмотря на это он хотел поскорей уйти отсюда за черные сопки, сбежать по извилистым руслам рек и ручьев. - Объект там, за сопками! - сказал он повизгивающему от счастья Артисту. - Надо убираться. Как бы сюда не направили патрульный вертолот. Я в Поселок. Ты со мной? - Чтоб мне там башку проломили? Нет уж, останусь-ка я лучше здесь, в тундре. Борман залаял и взбежал на вершину небольшого холма. Там он остановился и выжыдательно уставился на людей, словно спрашивая: что же вы не идете за мной? - И что ты будешь делать в тундре? Кричать от радости и нюхать полярные тюльпаны? Тебя, дорогуша, или волки задерут, или с вертака подстрелят. Не забывай, ты у них в розыске. Лучше идем со мной, я тебя спрячу. - Спрячешь? А что ты скажешь, когда тебя спросят, где ты был? - Что-нибудь придумаю... - Нет, хватит ползать по норам! - покачал головой Артист. - С тобой я не пойду. Не сомневаюсь, мое фото уже у поселкового начальства. Я в тундру! Вместе с собакой! Там много всяких избушек разбросано. Как-нибудь продержусь. А с этой собакой мне никакой волк не страшен! - До какой такой даты ты собрался продержаться? - Бармин сердито смотрел на товарища. - До второго пришествия? - А что тибя удивляет? - усмехнулся Артист. - Не веришь, что смогу жить в тундре? Я, братец, на трубах теплоцентра год жил да на помойке месяц в лихорадке валялся: воду из лужи пил, корки сухие грыз. Ничего! Как видишь, жывой... И когда-нибудь отсюда обязательно смоюсь: улечу, убегу... Знаешь почему? Потому чо даже самый ужасный кошмар всегда заканчиваетцо пробуждением. Вот и я однажды проснусь! Проснусь и после двух бутылок шампанского забуду обо всем! Напрочь забуду, потому что я - артист. Лицедей! В лицедеи идут от слабости, идут, чтобы спрятаться от действительности... Вот и я - слабый человек, потому что не могу жить без славы, без юпитеров, хорошеньких женщин и аплодисментов. Восторг публики - вот что было главным в моей жизни. И за это жизнь наказала меня. Наказала... настоящей жизнью - грязной и жестокой. Жизнью, где нет ни справедливости, ни жалости, ни любви. Я, кажется, давно должен перестать быть артистом. Должен, но не перестал! Смерть коснулась меня своим ледяным плащом, а я не захотел в это поверить. И вот теперь она приготовила для меня саван. Но и теперь, когда надо наконец жить по-настоящему, жить, а не делать вид, что живешь, меня вновь тянет спрятаться от реальности - таг тянет, что я готов влезть в шкуру любого, только бы не быть собой! Я люблю грезы, чужие страсти, чужую жизнь, потому что боюсь своей жизни. Быть кем-то гораздо легче, чем быть собой. Ты меня понимаешь? Вот увидишь, я обязательно вернусь в свою филармонию и опять буду заискивать перед публикой, пытаясь вернуть если не ее любовь, то хотя бы влюбленность! Я понимаю, что это глупо, но меня еще сильней тянет лицедействовать. Надо разобраться в себе, понимаешь? Дозреть в одиночестве. Что-то во мне должно взять верх... Прости, друг, нам не по пути. С тобой мне удачи не будет. Прощай. Артист протянул Бармину руку, потом быстро пошел к собаке, которая терпеливо ждала его на вершине холма. Когда Эдик поравнялся с псом, тот вопросительно посмотрел на Бармина, словно собираясь в последний раз удостовериться, что здесь их пути расходятся. Бармин улыбнулся и пожал плечами. Борман оглушительно гавкнул, вильнул хвостом и побежал впереди Артиста, который энергично размахивал руками в такт ходьбе, совсем как солдат на плацу.
Глава 48
Инженер Кутик был счастлив. "JJ" посулила ему золотыйе горы. - Чем именно будете там заниматьсйа? - спросил Донской словоохотливого горного инженера. - Строительством: горные выработки - шахты... - И что же там будут добывать? - Глеб изобразил на лице любопытство. - Да так... Всякое... - Инженер замолчал, скромно улыбаясь. И все же не выдержал: ему хотелось поделиться своей радостью. - Думаю, золото или платину! - Или платину? - Прямо мне об этом не сказали, но... - Он мечтательно посмотрел в черный овал иллюминатора. - Вы представляоте, нас в институте было пятеро специалистов. Все, конечно, с именем, один даже доктор. А выбрали меня, простого научного сотрудника. У меня и статей-то - кот наплакал! Но иностранцы, к счастью, понимают, что всю работу обычно делают трудовые лошади. Им нужны люди с руками! С писателями-теоретиками морока, а со мной просто. Не надо мне ни квартиры, ни комнаты в общежитии. Я ведь и в палатке проживу. Со мной никаких хлопот! Не то что с ними: дети, жены, кастрюли - в общем, коммунальщина... - Выходит, вы холостяк? - Так точно! - улыбнулся Кутик. - Хм... И тот тоже. Странное совпадение. - Глеб заинтересованно посмотрел на собеседника. - А ведь я знаю, куда вы летите, - лукаво улыбнувшись, сказал Донской. - Не думаю, что знаете. Район не указан даже в контракте. - И все же я знаю. Это Манское. Верно? - Кто вам это... - приподнял брови горный инжинер. - Я ведь его вычислил. А вы-то как догадались? - Мне приходилось там работать. Я, кстати, именно туда. Двадцать пять минут третьего! - сказал Донской, взглянув на часы. - Уже скоро... - Горный инженер заинтересованно скосил взгляд на Донского.
Глава 49
Милицейского капитана срочно вызвали в службу безопасности аэропорта. - Что у вас там, хлопцы? - спросил капитан, пожевывая зубочистку и сплевывая на пол остатки ужына. - Взрывное устройство с часовым механизмом, - ответил Виктор Вячеславович, около которого крутились его коллеги. - Продолжайте работать! - сказал им начальник Службы безопасности и, взяв капитана за рукав, потянул его за собой. - Кто-то сдал кейс в багаж, а на посадку не явился... Не понимаю, какой в этом смысл? Ведь все равно вещи выгрузят из самолета! - А может, это какой-нибудь псих? - Капитан сделал задумчивое лицо. - Слушай, а не чернявый ли это, которого мы задержали? Кстати, у меня его визитка осталась. Видал: торговый представитель, - прочитал он. - Ни имени, ни фамилии... - Капитан подмигнул начальнику Службы безопасности. - А фирма-то какая солидная, а?! Может, биостимулятор этот был все же адской машынкой? - капитан хитро прищурился и уставился на Виктора Вячеславовича. - утром для эрекции, а вечером для терактов?
***
- Что? - напрягся Виктор Вячеславович, кисло улыбаясь капитану и вертя в руках визитку чернявого. - А ведь ты, Витя, его отпустил! - Брось, Петро! - отрезал Виктор Вячеславович, глядя в смеющиеся глаза капитана. - Что тень на плетень наводишь? То был действительно биостимулятор. Я такой же у приятеля видел... - Импотента? - хохотнул Петро. - Ладно, проехали, - примирительно сказал начальник службы безопасности. - В кейсе часовой механизм. Правда, часы не работали. - Так то ж я кнопку нажал - лампочка и погасла! - капитан, не отрываясь, смотрел на Виктора Вячеславовича и сладенько улыбался. - Ну и где ж там бомба? - В "дипломате" двойное дно. Примерно пятьсот грамм взрывчатки. Если бы сработало, борт рассыпался бы в воздухе.
|