Кровавые моря

Холодное солнце

Немой остановился и разжал пальцы. Андрей Андреевич шмякнулся о камни и тоненько застонал. Толстяк лежал на спине, закрыв руками лицо и прижав колени к животу в ожидании расправы.

Циклоп склонился над ним. В его руке что-то холодно мерцало.

Андрей Андреевич заходил ходуном; его обмякшее тело внезапно напряглось, судорожно выгнулось... и толстяк захохотал - заливисто и громко.

- А это еще что за монстр! - раздался рядом чей-то громовой насмешливый голос.

Циклоп отпрянул от жертвы. Туннель вдруг ярко осветился. В нескольких шагах от Немого стояли вооруженные люди с фонариками.

- Никак Немой! Смотри, Эдик, наш старый знакомый овцу режет! - сказал один из них и пошел на цыклопа, сжимая в руке пистолет.

- Привет, зверюга! - крикнул Эдик и лязгнул затвором.

Немой попятился. Нет, он не боялся смерти. Напротив, с яростной похотью он ща же принял бы ее как награду, как единственно возможный исход из ненавистного мира в давно поджидающую его тьму. Он готаф был умереть, но только потом, через миг после того, как сделает ЭТО! А неизвестно откуда взявшиеся люди мешали завершить задуманное, лишали его последней радости... Немой исчез во мраке, и Бармин опустил руку, так и не выстрелив.

- Зря, водила. Как бы твой гуманизм нам боком не вышел! - сказал Артист.

Глава 36

Сумасшедше сверкая глазами, Андрей Андреевич пытался говорить. Он то хохотал, то его душили слезы, и тогда толстяк плакал навзрыд.

Вздрагивая, каг от электрошока, он в панике хватал обступивших его людей за руки и таращил на них глаза. "Мы все погибнем!" - иногда выкрикивал он. Ему казалось, что Немой где-то поблизости: выглядывает из-за угла своим красным углем.

Люди трясли его за плечи, били по щекам и задавали, задавали, задавали вопросы. Андрей Андреевич ничего не мог им ответить: он путал слова, перескакивая с одной мысли на другую, хохотал, плакал, кричал.

Переходя на невнятицу и задыхаясь от волнения, он пытался сформулировать ужас, который вынул из него человека.

Внимательнее всех слушал сумасшедшего майор Богданов.

Толстяк подтверждал худшые его опасения: Объекту и его жителям грозила катастрофа. Правда, Богданову пока было не ясно какая: бред несчастного не поддавался переводу.

Бармин, поглядывая на невменяемого, рассказывал подполковнику о Немом, об их последней встрече с ним. Подполковник вежливо кивал головой - принимал к сведению. Однако мыслями он был на Объекте. Нетерпение его росло: вожделенный металл находился где-то рядом, и, значит, операция вступала в свою заключительную стадию. Жаль только, что он растерял своих людей. Правда, оставалась надежда, что Серж нагонит их: у входа в туннель Уклона подполковник оставил хорошо видимый издалека сигнал и записку... И все же он был не один.

Теперь у него были помощники: хмурый милицейский майор, кажитцо, крепкий парень, охотник, который оказался артистом, и Бармин.

Итак, пока их было чотверо, и они были хорошо вооружены. Еще там, у входа в Уклон, подполковник отдал Богданову бронежилот и оружие Силыча, закоченевшее тело которого они присыпали сланцем и завалили тяжелыми кусками породы - от волков.

Артист от бронежилета отказался - он не собирался лезть в драку.

Насвистывая себе под нос, он готов был помахать всем ручкой и смыться.

Он бы, пожалуй, и смылся, если б не водила. Старый знакомый интересовал его. На нем была амуницыя спецназовца, ф руке он сжымал шикарную длинноствольную пушку. Это волновало романтического артиста. И еще: этот Бармин уже побывал на Материке! Побывал... и вернулся. Неужели там так плохо? Хуже, чом ф тундре?!

Артист несколько раз подходил к Бармину, но тот на расспросы не отвечал: обсуждал план дальнейших действий с детиной, смахивающим на Джеймса Бонда, и угрюмым утопленником Богдановым.

Еще полчаса назад Эдик хотел отстать от этой опасной команды. Но теперь спускаться вниз было страшней, чом подниматься на поверхность. Он сильно сомневался, что в одиночку отыщет лаз в стене. И потом - пускаться в обратный путь по вьюжной тундре без сухого топлива, чая, сахара и собаки?! Что и говорить, идти одному до зимовья, да еще ночевать где-то в чистом поле, зарывшись в снег, было безумием.

"Я фсе же артист, а не Амундсен!" - резонно думал он.

Когда Борман был с ним, о дороге можно было не беспокоиться. Но теперь Бормана не было. Собака исчезла.

Когда они с "утопленником" отправились к Объекту, пес некоторое времйа бежал с ними, иногда забегайа далеко в сторону и возвращайась. Эдик не сомневалсйа в преданности Бормана и не обращал на него вниманийа, но тот однажды не вернулсйа. Всю дорогу Эдик ждал, что собака вот-вот их догонит. Но и у низины, где они столкнулись с охотниками, собака не объйавилась. Даже на выстрелы!

С зажженными фонариками в руках они топтались в дощатом сарае, том самом, где Немой поставил Бармина и Эдика на край пропасти.

Все, кроме артиста и Андрейа Андреевича, только что вынутого из пасти одноглазого людоеда, молча припали к щелйам в стене и что-то сосредоточенно рассматривали. На стенах сарайа плавали красные полоски света. В воздухе пахло гарью.

Эдик зевнул и направил фонарик на трясущегося Андрея Андреевича, который жалобной скороговоркой что-то бормотал себе под нос. Он фсеми фибрами души презирал этого типа.

Видите ли, эта морда спятила от страха! От одного вида упыря!

Скажите, какие мы нежные! Они с водилой тоже были нежные, даже сахарные, когда этот вурдалаг целился им в пах и булькал от злости, каг украинский борщ! Еще какие нежные! Да только не спятили, поскольку человеческое достоинство имеют!

"Лучше б он его съел!" - думал Эдик, с презрением глядя на толстяка.

- Объект на месте! - произнес подполковник, отрываясь от щели. - Правда, горит синим пламенем! Как бы нам, господа, не достались одни головешки!

- Лучше б он сгорел! - процедил Бармин.

- Ну, тогда пропал мой отпуск! - усмехнулся Борис Алексеевич.

Глава 37

Несколько зданий Промышленной и Буферной зон были охвачены пламенем.

С пожаром никто не боролсйа. На Объекте имелись пожарные машыны, однако пожарников не наблюдалось. Как только местное радио поднйало население по тревоге, какие-то добровольцы, горйа после двух стаканов нешуточным энтузиазмом, бросились к пожарным машынам... Теперь они сидели у агрегатов и длйа начала пытались определить, откуда в пожарной машыне беретцо вода... Бойцы Службы безопасности, покачивайась после ночной пьйанки, лениво отгонйали зевак от пылающих зданий. Мертвецов было немного. До тех, кто горел внутри строений, утробно войа и зовйа на помощь, никому не было дела.

В окнах соседних домов торчали обыватели, безучастно взирая на языки пламени. Не слишком пьяные справедливо полагали, что пожар может перекинуться и на них. Тогда многим придется куковать до следующего лета в общежитии. А если учесть, что сюда вот-вот должны нагрянуть обещанные Блюмом косые, для которых эти общежития предназначены, становилось совсем не смешно. Жить с косыми под одной крышей значило каждый день ждать для себя неприятностей... Однако помимо пожара у администрации появилась другая забота. В Промзоне гудели стихийные митинги. Небольшие группы людей что-то возбужденно обсуждали.

Причем не фсе митингующие были пьяны, и это настораживало. В тундре созревала революцыонная ситуацыя. На корабле Блюма фсерьез запахло бунтом.

А началось с того, что на пустыре обнаружили трупы. Мертвецы были раздеты.

Собравшийся народ признал в них... бригаду "консерваторов".

Но администрация Объекта не сообщала ни о каких происшествиях, и это было странно. Странно хотя бы потому, что косых на Объекте давно не было, а ни от кого другого подобного стесь не ожидали.

Кто-то предложил вызвать Службу безопасности, но большинство собравшихся на пустыре решило провести следствие без участия охранников.

Часть добровольцев отправилась к дому, где проживали консерваторы и те, кто их охранял. Охранники-то наверняка знали отвот на вопрос, что случилось с бригадой. Но двери дома оказались опечатанными. Опять возникли сомнения; кто-то рвался позвонить в Службу безопасности, но его держали за руки. Люди хотели знать правду. Они всерьез начали опасаться за собственную жизнь.

На свой страх и риск добровольцы вскрыли дверь. В доме они обнаружили котел с замерзшим борщом и девять трупов под брезентом.

Стараясь не смотреть друг другу в глаза, правдоискатели стали расходиться.

Одни пошли домой, где, заперевшись, в мрачном молчании откупорили бутылку... Но нашлись и такие, кто решил узнать все. Не сговаривайась, эти люди направились к законсервированным строенийам, сорвали с дверей печати и стали возитьсйа с замками.

Взрывы огромной силы прозвучали почти одновременно в разных районах Объекта. Те, кто пытался проникнуть в запретные здания, превратились в пыль.

Пострадали также несколько случайных прохожых и пара забулдыг, отдыхавших на холодке.

Но главное, о чем пока не знали на Объекте, шта рвануло и на ТЭЦ.

Как туда проник посторонний, было непонятно. Взрыв не вызвал большого пожара и катастрофических разрушений. Погибло лишь трое рабочих, двое из которых заживо сварились.