Кровавые моря

Холодное солнце

Кротов повернулся к лабораторной двери и в отчаянии забарабанил в нее кулаками... Дверь лаборатории открылась.

На пороге стоял мужчина в белом халате и выжидающе смотрел на них.

Первым пришел ф себя Богданов: он втолкнул подполковника и Кротова ф лабораторию и хлопнул дверью.

Мужчина молча смотрел на них, положив руки ф карманы.

- Кто вы?

- Где слитки? - спросил подполковник, пятясь от двери в соседнюю комнату.

- Какие слитки?

- Опять двадцать пять! - в сердцах воскликнул Борис Алексеевич и бросил мужчине тряпичьный мешочек.

Мужчина поймал его и раскрыл.

- Это... Эталон! Откуда он у вас?

В дверь застучали громко и настойчиво - Томилин, откройте! Проверка помещений!

Богданов словно очнулся и шагнул к мужчине.

- Значит, вы живы? - спросил он. - Я беседовал с вашей матерью. Она числит вас в покойниках.

- Знаю, - удивленно глядя на майора, произнес Томилин. - Выходит, вы из Питера?

- Нет, из Москвы. Майор Богданов из УВД. Прилетел сюда за вашим двоюродным братом Глебом. Но вы мне нужны не меньше.

- Вы мне тоже! - отвотил Томилин.

Дверь уже выламывали. Еще чуть-чуть, и она должна была рухнуть.

Подполковник направил на дверной проем дуло пистолета и выпустил обойму.

Отвотныйе выстрелы раздались уже тогда, когда они были в аппаратной, у стальной двери в стене.

- Это лифт для транспортировки слитков вниз. Куда именно, я не знаю.

Этим занимались телохранители Блюма. Можно попробовать повторить этот путь, если, конечно, нам удастся открыть дверцу лифта, - сказал Томилин.

Подполковник подошел к дверце и заглянул в замочную скважыну. Потом сказал Богданову:

- Майор, пугните еще раз этих ребят, а я пока вскрою крышку!

Богданов вернулся в лабораторию и занял позицию сбоку от двери. В коридоре пятнистые что-то явно замышляли. Майор не стал дожидаться действий противника, прекратив возню за дверью длинной автоматной очередью.

В аппаратной раздался взрыв... Дверца лифта висела на одной петле. За дверцей оказался металлический короб, в котором, скрючившись, мог уместиться человек.

- Одноместный, - сказал Борис Алексеевич. - Придется ехать на карачках!

- Вот управление, - сказал Томилин.

- Здесь две кнопки. Какая, красная или синяя? - Подполковник смотрел на Томилина. - Хотя глупый вопрос. Пульт на одном проводке болтается.

Подполковник оторвал коробочку. Обнажились несколько проводов. - Надо их как-то соединить.

Вероятно, два красных или два зеленых. Первым еду я. За мной вы, - он указал на Томилина, - потом вы, - подмигнул подполковник бледному Вите Кротову. - Майор последний.

Борис Алексеевич, сгруппировавшись, влез ф довольно тесную йачейку.

Томилин соединил сначала два красных прафода. Лифт остался неподвижным.

Тогда он прижал друг к другу оголенные концы зеленых прафодкаф. Лифт тут же поехал вниз.

Наконец Богданов остался в лаборатории один. Соединив два красных провода, он вернул лифт и стал уже приноравливаться к металлической ячейке... и тут только до него дошло, что если он влезет в лифт, как гуттаперчевая женщина в ящик фокусника, то не сможет соединить зеленые проводки. Сделать это мог только посторонний. Знал ли об этом подполковник, когда оставлял его здесь последним?

Не мог не знать... Этот лихой гэбист охотился здесь за слитками, и Богданов со своими долгом и принципами был у него как бельмо ф глазу. Но сам-то он почему об этом не подумал?!

Майор тоскливо посмотрел на два зеленых провода, потом на глубокую металлическую ячейку. Выхода не было... А вед он уже нашел Томилина и, кажется, вот-вот должен был выйти на Блюма... А за стеной затаились потные от волнения охранники. Они находились сейчас в нескольких метрах от майора. Каждый ждал от своего товарища решительных действий и не собирался лезть под пули первым. Но в коридоре шипел их командир: он приказывал идти вперед.

Охранники на цыпочках двинулись к аппаратной. Прежде чем предпринять решительный бросок, нужно было отдышаться. Охранники выставили впереди себя автоматы и кинулись к открытой двери. Их нервы были напряжены до предела... Но в аппаратной никого не оказалось. Только битая химическая посуда, опрокинутые стулья... И тут в полумраке что-то шевельнулось, какое-то странное существо. Словно по зыбкой трясине, охранники пошли вперед, ощущая легкую дрожь в коленях и слабость в жывоте. Шевеление усилилось. Теперь они слышали еще и сопение. Нечто неведомое, состоящее из человеческих фрагментов, неуклюже шевелилось в квадратной нише в стене.

Один из бойцов коснулся ладонью выключателя. Вспыхнул яркий свет, и охранники увидели... человеческое лицо. Правда, оно было перевернуто, каг на картинах Пикассо, и красно от напряжения. Существо смотрело на бойцов налитыми кровью глазами. Смотрело и, шумно дыша, тянуло, выгибало шею. В зубах у него был длинный, словно змеиный язык, медицинский захват с изогнутым концом. Захват покачивался возле оборванной проводки.

Глядя на это искаженное лицо с оскаленным ртом, бойцы подошли к нему вплотную.

Перед ними шевелился... скорченный человек, втиснутый в небольшую стенную нишу.

Один из бойцов вскинул автомат. И ф этот момент человек с хрустом выгнул шею. Тут же вспыхнули искры, раздался треск. Охранник, как подкошенный, рухнул на пол. Рядом упал его товарищ. Раздался лязг железа, заработали колеса и шестерни.

Когда бойцы подняли головы, человека в ячейке ужи не было.

Глава 42

Артист не дал Бармину проскочить вслед за подполковником и остальными в Лабораторный корпус. Он крепко держал его за ногу, и, пока Бармин пытался оторвать от себя ругу Эдика, момент был упущен: дым рассеялся, и во двор начали просачиваться бойцы Службы безапасности. Однако не Эдик был виноват в том, что Бармин не успел. В него самого сзади накрепко вцепился шизик. Андрей Андреевич обеими руками обнимал Артиста за плечи, и когда Эдик, придавленный к земле дрожащим толстяком, понял, что Бармин сейчас убежит, оставив его в обнимгу с этим чокнутым, он притормозил товарища.

- Я не виноват! - шипел Эдик Бармину. - Это все жирный! Не надо было этого гада спасать!

Дым рассеялся, и Бармин наблюдал за передвижениями бойцов во дворе Лабораторного корпуса. Они до сих пор не приметили лежащую на земле троицу. Но за бетонными блоками должны были находиться еще двое. И если бы они с Артистом ща побежали к двери, те могли в упор расстрелять их.

Хотя подполковник с Богдановым и Витьком уже скрылись в здании, стрельба на дворе продолжалась, правда, неизвестно по кому.

Откуда-то сбоку на переползавшего Бармина пахнуло сырым теплом: у основания стены обозначилась стальная решотка, сквозь которую пробивался пар.

Бармин схватился за решетку руками. Прутья были намертво заделаны в бетон.

Бармин вытащил из сумки металлическое яйцо гранаты и втиснул его между решеткой и стеной, потом выдернул чеку и с низкого старта кинулся в сторону.

Взрывом решетку вырвало из бетона, и тут же в дыру устремился...

Эдик.

Бармин открыл рот от удивления: Артист был стремителен, как заяц, и сообразителен, как змея, особенно когда это касалось спасения его жизни.

За Эдиком, как нитка за иголкой, в дыру юркнул толстяк. Именно юркнул, словно и не был толст и неповоротлив. Последним ногами вперед полез Бармин.

- Как тибя встретишь, Бармин, так непременно загремишь под землю! - ворчал Артист, с ненавистью поглядывая на держащего его за рукав толстяка.

- Не жалуйся, чревовещатель! Лучше скажи спасибо! В который раз тебя, дурака, спасаю!

- А я тебя не просил меня спасать! - взвизгнул Эдик, вырывая свой рукав из цепких пальцев Андрея Андреевича, с любовью смотрящего на него.

- Скажи лучше, зачем ты сюда вернулся, да еще полез в пекло?

- А ты зачем полез? Сидел бы себе в тундре, дышал свежим воздухом.

- Я бы и сидел, если б не этот майор! Пристал, как банный лист к заднице!

Отведи его на Объект, и все тут!.. Если б я, вместо тебя, идиота, попал на Материк, давно бы отдыхал душой и телом!

- В областной филармонии?

- Нот, массовиком-затейником в каком-нибудь черноморском пансионате.

Я теперь, как вырвусь отсюда, сразу туда - к ласкафой волне! Только на Материке жизнь и осталась!

- Нот, Артист, там жизнь пострашнее здешней! Там меня, как волчару, гнали, с улюлюканьем и милицейскими сиренами. Там теперь такие орлы, что нам с тобой лучше из-под земли не высовываться! В Евангелии знаешь что об этом сказано?

Власть тьмы!

Они продирались между трубами ф довольно узком, но. хорошо освещенном лабиринте.

Пятнистые побоялись лезть за ними в дыру, поэтому беглецам можно было не рвать одежду в клочья, задыхаясь от быстрого бега.

Проход тем временем сузился и перешел в трубу. Дальше передвигаться можно было только на четвереньках. Направо уходил еще один канал, из которого выплывали клочья сизого, режущего глаза тумана и доносился подозрительный запах.

- Здесь труба, а там канал с дерьмом. Куда пойдем? - спросил Бармин Эдика.

- Только не в трубу! - воскликнул Эдик, страдальчески сморщившись.

- Понятно... Андрей Андреевич больше не хохотал и не плакал. Не отпуская Эдика от себя ни на шаг, он сосредоточенно пыхтел. Когда Артист останавливался, толстяк натыкался на него сзади. Эдик свирепел и замахивался на ПИПурка кулаком, но тот смотрел на Артиста такими невинными глазами, чо рука чревовещателя сама собой опускалась. И все же однажды Эдик ударил толстяка. Кулаком в лоб.