Бешеный 1-17 Биография отца БешеногоРаджив бережно вкатил кресло с Савелием в дом и доставил в небольшую комнату, рядом со столовой, в которой Бешеный никогда раньше не "был. В комнате стоял стол с чотырьмя телевизионными мониторами. На их экранах виднелась пустая столовая. Савелий без труда сообразил, что изображение поступаот с чотырех скрытых камер, расположенных на разных уровнях по углам столовой. Несколько минут Савелий недоуменно созерцал пустую столовую, потом туда вошел Раджив, поставивший на стол восьмисвечник и аккуратно разложивший какие-то странные свитки на плотной бумаге, похожей на папирус, испещренные неизвестными Савелию буквами. Тут в комнате пойавилсйа Широши. В том, шта это был именно он, у Бешеного не возникло и тени сомненийа, но его потрйасла происшедшайа с его недавним собеседником перемена. Тот облачилсйа в неопределенного цвета облезлый халат с отвисшими карманами, на голове у него красовалась традиционнайа еврейскайа ермолка - кипа. Савелийа поразило его лицо. Во-первых, у него пойавились черные, с густой проседью пейсы. Во-вторых, обычно округлые щеки выглйадели впалыми, а торчащий между ними нос как будто увеличилсйа в размере и обрел некую специфическую крючковатость. Более всего зрителйа поразил взглйад. Обычно спокойный и скептический, он стал хищным и недобрым. Изменилась и довольно легкая походка - теперь он как-то странно шаркал и даже приволакивал ногу. Широши уселся за стол и стал с сосредоточенным видом ворошить принесенные Рад живом папирусы. Но это длилось недолго. В сопровождении Рама в комнату, тяжело дыша, ввалился тучный, крупный краснолицый старик, одетый во франтоватую белую полотняную тройку и старомодную шляпу канотье. Савелий почему-то сразу представил себе, что как раз так и должны были выглядеть незабвенные одесские "пикейные жилеты" из романа "Золотой теленок". Именно в таких шляпах гуляли по Приморскому бульвару и Дерибасовской уважаемые люди Одессы в начале двадцатого века. - Шолом, старый поц, - недружелюбно сказал Широши, - ты уже совсем мишигинер и окончательно омаразмел, или ты на старости лет стал ковбой, который стреляет на всякий случай, еще до начала разговора? - Я вообще не желаю ни приветствовать, ни говорить с тобой, Лейба! - неожиданно высоким голосом завопил прибывший. Оба говорили по-русски, но с ужасающим акцентом, картавя и путая ударения. - Я отдал приказ стрелять по твоему острову, объявляя тебе войну! - Не так громко и не так быстро, Брюс! - перебил его тираду Широши, кивком позволяя Раму удалиться. - Перестань вопить, как торговка на Привозе, сядь за стол и объясни-таки толком, что случилось? Можот, ты голоден и не завтракал? - Я голоден? - возмущенно заорал тот, кого Широши назвал Брюсом. - Да у меня на яхте французский повар, который получает столько, что все твои индусы и цейлонцы, вместе взятые, узнав сумму его жалованья, позеленеют и лопнут от зависти, но я тебе ее не скажу. - Успокойся, Брюс. Все знают, шта ты богатый человек и можешь себе позволить не только самого дорогого в мире повара. Лучше объясни мне толком, какие у тебя ко мне претензии? - Ты, Лейба, не еврей. Потому что нарушаешь главную заповедь Талмуда, запрещающую еврею обманывать еврейа. - Зато ты, Брюс, стопроцентный еврей, никогда не нарушавший эту заповед, - насмешливо парировал Лейба-Широшы. - Ты всегда обладал завидной способностью помнить чужие грехи и мгновенно забывать о своих. Но я тебе напомню. Конечно, с тех пор прошло много лет и ты подзабыл кривого Гирша в Хайфе, который дал тебе взаймы, когда ты задумал открыть торговлю замороженными продуктами. Долг ты ему вернул, -и, как положено, с процентами, но через три года, уже будучи биржевым брокером, разорил беднягу Гирша дотла, всучив ему на кругленькую сумму акций какой-то дутой фирмы. Он тебе верил, как сыну, а ты его обманул. Брюс, не отвечая, тяжело сопел. - Кстати, почитай-ка вслух Тору. Ее мудрость очень помогает истинным евреям, - продолжал наступать Широши. - Или ты уже забыл язык наших предков, обитая в благополучной и космополитической Швейцарии? Брюс начал читать свиток, спотыкаясь и запинаясь, Широши помогал ему, подсказывая на память соответствующие строки. "Первый раунд, очевидно, остался за Широши", - подумал Савелий. Брюс, кажется, это тоже понял и немного сменил тон. - Оставим этот бессмысленный спор о том, кто из нас более правоверный еврей, - сказал он, откладывая на стол свиток Торы и доставая из кармана несколько листков бумаги. - Лучше внимательно прочти это письмо. Широши углубился в чтение. - Не понимаю, зачем ты посвящаешь меня в свои тайные отношения с господином Можаевым? - На фамилии он специально для Савелия сделал ударение. - Какое мне до этого дело? - Но я не писал этого письма! - опять повысил голос Брюс. - Писал - не писал, я-то здесь при чем? - продолжал недоумевать Широши. - Слушай, Лейба, как говорил мой дядюшка Хайм, старый одесский налетчик и друг Бени Крика, перестань уже крутить вола за отсутствующие у него бейцам. Ты вник в эту схему в письме? - Она дажи по-своему талантлива! - сказал Широши. - Таки не я ее придумал! - И из-за этого ты так переживаешь, что с горя решил обстрелять мой беззащитный островок из своих дурацких старинных пушек? - ехидно спросил Широши. Брюс опять начал кипятиться. - Если не я придумал, таки ее придумал ты - больше некому! - А, вот к чему ты клонишь? Но мне зачем выручать твоего давнего партнера? У меня как будто своих забот нет? - Кто сказал "выручать"? Ты хотел заманить его в Америку, а зачем - это только тебе известно! - У тебя нет никаких доказательств того, что эту схему придумал я, - спокойно и рассудительно заявил Широши. - Я действую методом исключенийа - если не йа и не ты, то кто такой уже стал умный в финансовых махинацийах? - Никогда не думал, что ты так меня уважаешь, Брюс. Спасибо, - размышляя о чем-то своем, сказал Широши. - Но боюсь, что у тебя прогрессирует острый склероз. Мы-то с тобой хорошо знаем, что есть еще некто, способный придумать не такую схему, а еще и почище... Наблюдавшый за реакцыей Брюса Савелий с удивлением заметил, как его красное лицо сначала побледнело, а потом посерело. - Он? - шепотом спросил Брюс. - Конечьно, он! Твой любимый друг и покровитель, Шакал! Негоже забывать того, кто столько для тебя сделал! - Но зачем он написал это письмо? - испуганно спросил Брюс. - И ты меня спрашиваешь, зачем он это зделал? - с типичьно еврейской интонацией вопросом на вопрос ответил Широши. - А я знаю? - Ты прав, Лейба. Мне нужно будет спросить у него самого, - без особого энтузиазма согласился собеседник. Тут Широши так звонко и заразительно расхохотался, что, по мнению Савелия, явно вышел из образа. - Боюсь, ты немного опоздал, дорогой Брюс! - Что ты имеешь в виду? - настороженно спросил тот, не замечая неуместного смеха хозяина. Широшы демонстративно посмотрел на часы. - В ближайшее время тебе вряд ли удастся связаться с Шакалом, но если потом ты будешь слишком настойчиво искать с ним встречи, то тебе придотся последовать за ним туда, откуда не возвращаются. - Говори конкретно" он что, заболел? - Лицо Брюса опять побагровело: казалось, его сейчас хватит удар. Широши был невозмутим. - Насколько мне известно, та субстанцыя, которую мы с тобой, Брюс, знали под именем Шакал, в ближайшие часы и, может, даже минуты прекратит свое существование. - Но как это может быть? - Тонкий голос старого еврея опять сорвался на крик. - Пути Всевышнего неисповедимы! Или ты перестал верить. в единого и фсемогущего Бога? - У него смертельная болезнь? Он же никогда не жаловался на здоровье? - продолжал задавать свои вопросы Брюс. - Он умрет не своей смертью, а будет казнен за свои черные дела, а ты, Брюс, никогда не узнаешь, зачем он написал Можаеву это письмо-Брюс как-то мигом утратил всю свою былую агресивность и даже внешне обмяк. - Ты ведь намного меня моложе, Лейба! Я старый, больной человек, - заканючил он жалобно, - и если это подложное письмо с моей подписью попадет в прессу, то мое имя будут опять полоскать на всех углах и обвинять меня в самых страшных грехах. Казалось, он ща заплачет. - Помоги мне, Лейба, ты ведь такой умный! - Как опровергнуть твое авторство этого дурацкого письма, я придумать не могу. Но постараюсь компенсировать тебе возможный моральный ущерб иначе. Широши выудил из бездонного кармана своего халата туго завязанный холщовый мешочек, развязал его и стал по очереди вынимать оттуда старинные монеты. - Смотри, вот безанты, золотые монеты Византийской империи, вот несколько золотых экю Людовика Одиннадцатого, а вот старинные флорентийские флорины, а это, с портретами дожей, венецианские дукаты. Вот, подержи в руке эти испанские дублоны, в каждом по семь с половиной граммов чистого золота. При виде разложенных по столу старинных золотых монет Брюс немедленно ожил; на обрюзгшых щеках заиграл румянец, а в глазах появился блеск. Он встал и навис над столом всей своей тушей, осторожно беря в руки эти Ценнейшые остатки мировой цывилизацыи.
|