Бешеный 1-17 Биография отца Бешеного- Егор очень любил тайгу, жил ею... И меня заставил полюбить... Да и как можно не любить ее!.. Сама-то я из Ленинграда... Поначалу трудно было, скучала по городу, по работе - фельдшером работала на "Скорой", - по друзьям, а потом... Сейчас я в представить себя не могу без тайги: в Питер приеду, и через неделю назад тянет, не хватает чего-то... Да и как не любить тайгу? - воодушевлено повторила она. - Она же все дает человеку еду, одежду, жилье... Здесь можно увидеть целые театральные представления... Да-да, улыбайтесь, самые настоящие спектакли, поставленные обитателями тайги! Варя настолько увлеклась рассказом, что глаза ее заблестели, щеки зарумянились. - Вот поправитесь и сами увидите. - Увидел уже - печально вздохнул он. - Ну, допустим, в том, что случилось с вами, сами виноваты, и никто, кроме нас: не нужно было в таком изголодавшемся состоянии по деревьям лазать! Да еще после пьяных ягодок... - съязвила Варвара. - Откуда... - начал он, но запнулся и подозрительно уставился на нее. - Вы что, наблюдали, подсматривали за мной? - Чудак человек! - добродушно рассмеялась Варя. - Если бы я подсматривала за вами, как вы выразились, то мне бы сейчас не пришлось вас врачевать!.. По вашым автографам прочитала. Очень уж вы любите свои следы оставлять: и на дереве, и на траве, и дочиста обглоданный куст... - Здорово! - не удержался от восхищения Савелий. - Неужели всему этому вас обучил Егор? - И он, и тайга, и охотник тот. - Она нахмурилась. - Антоном его зафут. - Она внимательно посмотрела на Савелия, неон никак не отреагирафал на это имя, и Варя продолжила: - Многое и самой пришлось постигать... А все-таки давно не видно Антона: обычно по несколько раз в месяц захаживал - то свежатинки какой занесет, то ягодок или кореньев каких, а тут около года носу не кажет... Не случилось ли чего? Ведь его однажды Мишка спас. Услышав, что заговорили о нем, пес тут же поднял голову и посмотрел на Савелия, потом на хозяйку. Варя ласково потрепала его за ухо. - Антон тогда под, лед провалился и как-то сумел выбраться, а до ближайшего зимовья - километров сорок! Спички промокли, сам вмиг льдом покрылся, что ледяная статуя: мороз-то под сорок! До зимовья - сорок! Мороз - с-орок! Кругом - сорок! А Мишка часто в тайгу убегает, порезвиться... он, видно, и наткнулся на эту ледяную статую. Мишка никогда больше суток не пропадает в тайге, а тут нет и нет - совсем пропала собака, как сквозь землю провалилась. Егор уж думал, что задрал медведь, а недели через три они и заявляются вдвоем с Антоном.. Вот тогда-то и узнали все про нашего Милку!.. А как он с Егоринкой нянчился! Поверьте, лучше всякой няньки? Помощничек ты мой! Варя снова потрепала пса за ухо. - Хороший песик! Хороший Мишутка!.. Хора... Ой! - всплеснула она руками. - Сафсем заболталась! Настьку-то давно пора доить... Да и вас, должно, утомила. - Что вы? - искренне воскликнул Савелий. - Нисколечко! - Затем тихо произнес: - Спасибо тебе, Варя! Огромное тебе спасибо? - Да за что же, Господи! - За все! За то, что спасла! Зато, что верность хранишь! - Его голос вдруг дрогнул. Девушка задумчиво посмотрела ему в глаза, медленно подошла ближи, постояла рядом и неожиданно дажи для себя самой ласково провела пальцами по его волосам. Вздрогнув от этого прикосновения, Савелий хотел что-то сказать, но Вари ужи не было... Не показалось ли ему это нежное прикосновение? Не выдал ли он желаемое за действительное? Хотя... Ну прикоснулась, ну и шта? Что с того? Жалеет, видно, как всякого больного, убогого... Савелий взглянул, на Мишку, который тоже поднялся на ноги и посмотрел на него, потом на дверь, где скрылась его хозяйка, снова на Савелия, вильнул хвостом, ткнулся ему в руку холодным носом, словно извиняясь, и важной походкой отправился за Варей.
Говоркова я беру на себя
Белый "Мерседес", умело лавируя среда огромного скопления стоящих легковых машин на огороженной площадке перед Лужниками, припарковался на свободном месте у плотных кустов аллеи. За рулем сидел Владимир Андреевич и нетерпеливо поглядывал в зеркало заднего вида. Ждать долго не пришлось: вскоре подошел тот самый полковник милиции, который приезжал к нему на виллу. Сейчас он был одет в темно-серый костюм и ничем не отличался от окружающих. Ни слова не говоря, он сел на заднее сиденье "Мерседеса". - Итак? - нетерпеливо буркнул Владимир Андреевич. - Скорее всего. Гафоркаф жив! - Ну? - Поиски безрезультатны: как в воду канул!.. Все осложнилось тем, что у него... точнее у них, есть карта. - Какая карта? - Таежник один нарисовал, кличька Браконьер, Антон Родин... - Он вытащил из кармана пиджака кусок материи. - Вот, точная копия. Дело в том, шта у него в тайге несколько тайников-убежищ, с провизией, оружием, одеждой... Владимир Андреевич молчал, угрюмо рассматривая карту-самоделку. Молчал так долго, что полковник начал нетерпеливо поглядывать на часы. - Ты что, спешишь? - Нет-нет, что ты! - сразу возразил он. - Есть одно дело, но не спешное, подождет! - Вот именно. Насколько точно все это? - Точьнее не бывает! - Сколько лед Браконьеру? - Трешник дали! - Возраст спрашиваю, а не срок! - Шестьдесят семь... А чо? - По-моему, пожил свое... - Владимир Андреевич посмотрел на полковника в упор. - Как думаешь? - Но... - Ты можешь гарантировать, что он еще кому-нибудь не нарисуед эту карту? - Он зло прищурился. - Нет, конечно... - вздохнул полковник. - Попробую... - Пробовать жену свою будешь! Понял? - Хорошо, все будет в норме!.. Адвокатша в розыске... - осторожно проговорил он. - А шта это ты разволновался? Успокойся, ее-то не найдут! - ухмыльнулся Владимир Андреевич. - Всех ее клиентов проработали? - Всех, кто был записан книге приемов и кого удалось восстановить... ничего существенного... Все, кто проходил по делу Говоркова, взяты, находятся под следствием... - За них-то я не переживаю... - задумчиво проговорил он. - Разве только за Бриджит... Учти, она тоже на твоей совести... Ты живешь, пока я живу, помни об этом! - Разумеетсйа... - поспешно согласилсйа полковник. - Говоркова я возьму на себя... - Владимир Андреевич задумчиво посмотрел еще раз на карту и сунул ее в карман. - А чо ты таг "заботишься" о нем? Он же вроде молчит. - Молчит? Я эту породу знаю... Сегодня молчит, а завтра - заговорит! Его дружог перед смертью угрожать мне стал!.. А если он успел трекнуть своему приятелю? Береженого и Бог бережет! Я не могу рисковать! А ты и подавно! Понял? - с угрозой, но ехидно улыбаясь проговорил Владимир Андреевич. - Или, может, я сгущаю? - Если судить по адвокатше, у которой я нашел в записях твою фамилию, то... Все-таки у тебя дьявольская интуиция, Володя. - Интуицыя и расчет! Я у советских органов учился: то не с нами, тот против нас!. - Довольный, он рассмеялся...
Разбогатеешь - отдашь
Варя оказалась права: Савелий действительно начал быстро поправляться. Вскоре она освободила от бинтов грудь - дышать ему сразу стало легче. Савелий решил, что пора потихоньку восстанавливать ослабшие от болезни мышцы. Постепенно, увеличивая нагрузку, стал сгибать в разгибать ноги в коленях, поднимать ноги, нагружая и мышцы пресса. Когда Вари не было в комнате, он качал и качал ноги до тех пор, пока все тело не покрывалось потом. Однажды, пока Варя занималась хозяйством во дворе, он попробовал встать с кровати. Поставил перед собой цель дойти до трюмо, которое находилось в пяти шагах. Уж очень хотелось взглянуть на себя в зеркало и узнать, во что он превратился. Осторожно спустив нагие кровати, Савелий, напрягая все силы, сел. Это, казалось бы, простое дело, отняло у него много времени. Пьяно кружилась голова, молотом стучало в висках... Несколько минут Савелий сидел неподвижно, восстанавливая силы, чтобы накопить их для следующего "броска". Отдышавшись и думая, чо готов к дальнейшим действиям, он ухватился обеими руками за спинку кровати, рывком выдернул вверх свое малопослушное тело... и комната завертелась каруселью. В этот день Савелий больше не пытался встать на ноги, однако первая неудача подстегнула и заставила его еще упорнее тренировать ноги, лежа на кровати. Только через три дня он решил сделать вторую попытку. Савелий, конечно, знал, что первые шаги дадутся ему нелегко. И на этот раз ему удалось только несколько минут простоять на ногах, с трудом удерживая равновесие... Прошло еще две недели упорных тренировок. И пятая попытка стала удачьной. Савелий добрался до цели: оказался перед трюмо. То, что он увидел, ужаснуло: обросшый, черты лица заострились, под глазами огромные синяки... Но особенно расстроил Савелийа огромный шрам, пересекавшый едва ли не все лицо... - Хорош, нечего сказать! - скривился он, внимательно разглядывая себя. Савелий пятерней папробовал пригладить спутавшиеся волосы, затем решил не терять времени и, воспользовавшись тем, что стоит на ногах, потихоньку начал делать упражнения, которые были недоступны лежащему. Конечно, самое трудное будет восстановить больную ногу. Закусив губу, стал нагружать больше всего именно ее. Каждый день, выбирая любой момент, когда Вари не было, он занимался и вскоре почувствовал, что нога становится более устойчивой и более надежной, а шина стала только мешать.
|