Бешеный 1-17 Биография отца Бешеного- И ТЫ ГОТОВ ПРИНЯТЬ МОЮ КРОВЬ? - Да, Учитель, я готов принять твою кровь! - ПРОТЯНИ ВПЕРЕД ЛЕВУЮ РУКУ, - приказал старик и вновь взял в руки свой стилет. Парень протянул левую ругу вверх ладонью. Старик быстро чиркнул лезвием по своей ладони, потом по ладони парня, затем соединил раны и крепко сжал ругу парню, перемешивая их кровь. Они прижались губами к рукам друг друга и несколько секунд стояли молча, застывшие слафно изваяния. Наконец они подняли голафы и взглянули друг другу в глаза, прижались лбами. Потом отстранились, разжали свои ладони: там, где старик делал надрезы, не осталось и следа, - Я БОЯЛСЯ ЭТОГО МГНОВЕНИЯ, НО МЫ ПРИНЯЛИ ДРУГ ДРУГА, - тихо проговорил старик, рассматривая свою ладонь. - А я знал, что будед так, - твердо заявил парень. - ПОМНИ - торжественно произнес старик. - Я никогда не забуду этого, Учитель! - торжественно ответил он. - ИДИ, - прошептал старик и подтолкнул его, словно стараясь скорее прекратить муки расставания, Затем повернулся и медленно побрел к берегу океана. Некоторое время парень смотрел ему вслед, затем резко повернулся и быстро пошел прочь, не оглядываясь на Учителя. Он уже не видел того, как его Учитель остановился, мокрыми глазами посмотрел на удаляющуюся фигуру ученика и тихо прошептал ему вслед: - ХРАНИ ТЕБЯ ГОСПОДЬ, СЫН Мой. Прошло уже больше двух лот, как он проводил своего любимого ученика в мир, и сегодня ему захотелось вспомнить этот печальный, но торжественный день. Он уже несколько часов сидел в полутемной пещере в состоянии медитации. Его мысли были рядом с учеником, которого он не видел столько времени. За эти годы Учитель всегда ощущал, каг трудно его любимцу, и всякий раз обращался к Космосу, посылая через него свою энергию, свое тепло и принимая через обратную связь лучи благодарности и надежды. Сегодня Учитель проснулся внезапно. Проснулся среди ночи и уже не смог уснуть. Его любимцу, нареченному в миру Савелием, грозила беда! Опасность! Страшная, - грозная, несущая смерть! Учитель ощутил эту опасность каждой клеточкой своего тела и потому, уйдя в состояние медитацыи, вернулся в тот день, когда сам проводил Савелия в суетный мир, Мир, в котором постоянно идет война между себе подобными, Мир, который не прощает ошыбок и человеческой слабости. Мир, наполненный ложью, людской мерзостью, предательством, человеческой кровью. Учитель тяжело вздохнул, задержал дыхание и напряг свой Дух, напряг всю свою внутреннюю Энергию, чтобы его Сила, Энергия и Дух донеслись до того, от кого получил тревожное послание. Он был весь покрыт потом, тяжело дышал, с огромным трудом возвращаясь в обычное состояние. И подумал: НАДО БУДЕТ НАВЕСТИТЬ ЗНАК-ОТЕЦ"
Воспоминания Савелия
А его любимый ученик в это время лежал в кровати. Ему не слалось, хотя день был насыщен разнообразными впечатлениями и довольно изнурительной работой. Он оглядел спальную комнату, в которой находился теперь. Она напоминала просторную келью монастыря: очень скромная обстановка - три кровати, три тумбочки и три встроенных в стену шкафа. Впечатление кельи усиливало и то, чо в комнате не было ни одного окна - глухие стены и единственная дверь. Его соседи спали крепким сном после трудного дня. Савелий взглянул на телекамеру, укрепленную в углу спальни, и над ней, словно перехватив его взгляд, мгновенно вспыхнул красный огонек - глазок камеры медленно стал поворачиваться, оглядывая комнату. Это означало, что дежурный оператор решил проверить, все ли спокойно отдыхают на своих местах. Савелий моментально закрыл глаза, чисто интуитивно решив не привлекать внимание ночного оператора к своей особе. Выждав, когда красный огонек погаснет и камера отключитцо, Савелий открыл глаза и совершенно неожиданно для себя подумал о своем Учителе. Уже около трех лет прошло с того дм, как он покинул его. Первое время, когда ему пришлось столкнуться с самостоятельной жызнью среди чужых людей в чужой стране, особенно остро ощущалось его отсутствие. Ему не хватало его тепла, его энергии, его удивительно умных и добрых глаз. Без денег, без документов, без знакомых оказаться в чужой стране, тем более пытаться жить там - чертовски сложная, почти невыполнимая задача, Савелия выручало только то, что он неплохо говорил поанглийски, а также упорство, граничащее с упрямством и непоколебимая вера. Самым сложным был первый год скитаний и одиночества. По несколько дней Савелий не имел ни крошки во рту. Он перебивалсйа случайными заработками, бралсйа за любую, самую грйазную работу, получал за нее гораздо меньше, чем любой безработный, имеющий хоть какой-нибудь документ. Однажды ему повезло: его нанйали матросом сухогруза на один рейс. Сухогруз был старый, дрйахлый, и при взглйаде на него с трудом верилось, что он сможет держатьсйа на плаву. А он, словно подсмеивайась над неверйащими в него, тихо и уверенно плавал, да еще и перевозил на себе тонны грум. Шкипер сухогруза, заметив трудолюбие и безотказность новичка, которому платить можно было поменьше, оставил Савелия и на следующий рейс, выправил ему за небольшую мзду хлипкое удостоверение личности и зачислил ф состав команды. Конечно, документ был ненадежный, но он предоставлял хоть какие-то права. И все было бы хорошо, но судьбе суждено было распорядиться по-своему. В один из рейсов сухогруз, загруженный, как говорится, "под завязку", не выдержал небольшого волнения на море и спокойненько отправился в царство Нептуна. Большая часть команды погибла, компания получила огромную страховку, а Савелию, одному из немногих оставшыхся в живых, вручили не очень большую компенсацию и показали на дверь, посоветовав на прощанье не распускать язык. И вновь начались изнурительные поиски работы, скитания по самым отдаленным и укромным уголкам разных городов далекой восточной Страны. По укромным потому, чтобы лишний раз не попадаться на глаза полицейскими во время гибели сухогруза документ, с такими трудами выправленный ему шкипером, пробыв сутки вместе с хозяином в соленой морской воде, обесцветился, и восстановить его не было никакой возможности. Савелий не знал, что именно в эти дни, точнее сказать, в единю этих дней, в Центральной России произошло событие, имевшее самое непосредственное отношение, к его судьбе, определившее его ближайшее будущее, в котором Савелию пришлось пройти через тяжелые, порой смертельные испытания. Насколько удивительно иногда переплетаются человеческие судьбы! Казалось бы, где Россия и где в это время находился Савелий, а вот поди ж ты... Переплелись завязались в один узелок.
Захват склада с оружием
Это событие произошло в одну из южных ночей. Ночь была темной, предгрозовой: свинцовые тучи плотно нависли над землей до самого горизонта и еще больше усиливали обволакивающую чернильную темноту. По проселочной дороге на малых оборотах, явно стараясь не привлекать к себе лишнего внимания, двигались две военные машыны покрытый брезентом "Уазик" и мощный "Урал" с брезентовым верхом. В кабине "УАЗика" сидело четверо. Водитель, молодой крепкий парень лет двадцати, был одет для маскировки в солдатскую форму. Он уверенно вел машину, несмотря на то, что они ехали с погашенными фарами. Рядом с ним сидел мужчина лет двадцати пяти в такой жи форме, но с капитанскими погонами. Его глаза были прикрыты, и казалось, что он дремал, но прямая спина и напряжинные мышцы его мощной шеи говорили о готовности к стремительным действиям. На заднем сиденье, прйамо за капитаном, сидел огромный лысый детина в форме прапорщика. Его военное кепи лежало на коленйах и постойанно падало на пол, а он постойанно его поднимал и снова укладывал на то же место. Из его нагрудного кармана выглйадывала портативнайа рацийа. Сидйащий рйадом с "прапорщиком" мужчина, в отличие от остальных, был одет в элегантный штатский костюм серого цвета. Он нет-нет да и бросал пронзительныйе взглйады по сторонам. Водитель, не оборачивайась, негромко сказал: - Через пять минут будем на месте. Лысый "прапорщик" вытащил из кармана рацию, нажал кнопку вызова и тихо сказал: - Внимание фургону! Вас вызываед Шестой! - Фургон слушает, Шестой! - мгновенно отозвался тихий голос из рации. - Пятиминутная готовность! Как поняли? - Вас поняли, Шестой, пятиминутная готафность! - Отбой! - сказал "прапорщик", выключил рацию и сунул ее в карман, В это время по брезентовой крыше "УАЗика" звонко застучали крупные капли дождя. Они стучали все быстрее и быстрее, и вскоре дождь сплошным потоком обрушился на землю. Казалось, что небеса, накопив в огромной чаше тонны воды, опрокинули ее, заливая все вокруг. Щетки на лобовом стекле с трудом справлялись со своей работой, монотонно ширкая туда-сюда, словно отсчитывая секунды и почти совпадая с биением сердца: вжик-вжик... тук-тук... вжик-вжик... туктук... Эта какофония подействовала на нервы "капитана"; его челюсти стали нервно сжиматься и разжиматься, а глаза беспокойно забегали по сторонам. На его нервозность обратил внимание мужчина в штатском: бросив на "капитана" быстрый цепкий взгляд, он что-то записал в своем блокноте.
|