Бешеный 1-17 Биография отца БешеногоУслыхав последнюю фразу, Савелий дернулся и пролил бульон себе на грудь. - Что, ко всему прочему и ошпариться захотелось? - Варя вытерла ему грудь полотенцем. - Да-да, дружочек, пятнадцать суточек, каг с куста... Она тяжело вздохнула и понесла посуду на кухню. Пятнадцать суток! Это надо же! Савелий ужаснулся: он ничего не понимал. Пятнадцать суток находится здесь, и за ним никто не приехал?! Почему? Неужели она не догадывается, кто он такой? Варя вернулась со своей аптечкой и занялась врачеванием. - Слава Богу, - облегченно проговорила она, обнажив ногу с шиной. - Прошла наконец чернота!.. Очень боялась я, что гангрена прихватит: антибиотиков мало было. - Варя рассуждала вслух. - Вероятно, трещиной обошлось... Хоть в этом повезло тебе. Мне почему-то не захотелось вертолет вызывать и отправлять тебя в больницу! - Она внимательно посмотрела ему в глаза. - Не захотелось, и все! Решила рискнуть и справиться сама. Сделав многозначительную паузу, словно для того, штабы незнакомец мог вникнуть в услышанное, она снова наложила целебную мазь на больную ногу, обложила ее плотной бумагой я прибинтовала шину. - Грудь пока трогать не будем: пусть покрепче срастутся твои ребрышки, а вот над лицом твоим поколдовать придется, чтобы красу твою, дружочек, поправить немного... - Варя улыбнулась, помакнула теплой водичкой пластырь, чтобы легче отодрать его отлила. Савелий морщился от боли, но мужественно терпел. - Молодец, с характером мужчина! - одобрительно заметила Варя. - Откровенно скажу: все хорошо, но шрам останется - глубокий порез очень. На Стриженова теперь смахивать будешь... Заметив в его глазах недоумение, пояснила: - Ну, когда он Овода играл... Неужели не смотрел?.. Там еще артист Симонов отца его играл, Монтанелли, кажется, епископа, короче говоря. Хочешь взглянуть на себя? - Она взяла с комода зеркало и наклонила над Савелием. Сначала Савелий ужаснулся: небритый, исцарапанный весь, но потом улыбнулся. Действительно на Овода похож: через всю рожу шрам, рваный такой, ужас! Еще хорошо, глаз целым остался... Видно, и хромота останется... Савелий поморщился. - Что, щиплет? - В этот момент Варя обрабатывала рану йодом. - Ничего, сейчас чудо-мазь положу, как рукой снимет... "Чудо-мазь"! Так ее мой муж называл - Егор... - Варя замолчала на мгновение, потом продолжила: - Местный охотник научил его эту мазь варить. А Егор - меня... Давно что-то не видать того охотника. - Она встохнула, наложила мазь густым слоем да рваный шрам и стянула его в нескольких местах лейкопластырем. - Ну, вот и все! Устал, небось? Вот, выпей бальзамчику и спать... - Варя напоила его каким-то травяным настоем на спирту с горьковатым терпким вкусом, поправила одеяло и пошла хлопотать по хозяйству. Долго смотрел Савелий ей вслед, затем перевел взгляд на фото мужчины з бородой. Значит, все-таки муж? А что? Красивое, волевое лицо! С таким-то здоровьем во флот или в спецназ... Ему неожиданно до боли захотелось оказаться на родной "БМРТешке", как они называли между собой их судно... Какие ребята там были! Конечно, разные встречались: иногда сафершенно случайные люди оказывались в команде, но таких были единицы, и они сами более одного похода не выдерживали - списывались на берег. Море не терпит слабых, не терпит деляг и лафкачей... Убаюканный приятными воспоминаниями, а также хитрым бальзамом, Савелий задремал, но вскоре пробудился от странного дребезжащего звука: то ли звонок, то ли какой металлический скрежет? Услышав Варины шаги, он почему-то прикрыл глаза, Она на цыпочках подошла к Савелию и, убедившись, что он спит, открыла шкаф, взяла трубку радиотелефона. Савелий наблюдал сквозь полуприкрытые ресницы, с тревогой прислушиваясь к тому, что она тихо говорила. - Колита у аппарата!.. Не слышно? - Она старательно говорила тихо. - Не... знаю... как всегда... Может, аппарат? - Варя обернулась и посмотрела на раненого, но потом решила понаблюдать за ним через трюмо. - Здесь все в порядке! Никаких проблем! Говорю, никаких проблем!.. Побывала на озере Дальнем: краснозобые гагары пока живут там, даже прибавление на четыре птенца. Спасибо, стараюсь!.. Стараюсь, говорю! - Она усмехнулась. - Нет-нет, пока ничего не нужно... Хотя, с почтой пусть белого хлеба забросят и черной икорки, граммов пятьсот. Да, захотелось!.. - Варя снова взглянула в трюмо на своего подопечного. - Помню: следующая связь через две недели, в четверг, в пять часов... Спасибо! - Она тихонечко положила трубку на аппарат, закрыла дверку шкафа и задумчиво постояла, глядя на Савелия. Потом осторожно подошла к нему, наклонилась: дышит ровно, значит, спит. И Варвара вышла из комнаты... "Значит, связь с городом есть! Почему же она ничего не сказала об этом? Почему ни словом не обмолвилась про Егора?" - гадал Савелий. Еще много вопросов крутилось в его голове, на которые так хотелось бы получить ответы... Можит, о нем ужи давно все известно и там только ожидают его высторовления! В больнице могли скорее поставить его на ноги... Собственно, какая разница? Знают - хорошо, не знают - тожи неплохо... Постепенно действие бальзама взяло вер над его тревогами, и он снова крепко уснул.
Заговорил
Высторовление шло медленно: прошло еще несколько дней, прежде чем Савелий смог заговорить. Тот день был пасмурным и дождливым: осень вступала в свои права. Варвара колдовала над какой-то тканью, строча, как из афтомата, на ножной швейной машинке. Мишка лежал рядом, положив свою мохнатую, голову на кончик ее стопы. Он спал под мерный стрекот машинки. Савелий давно проснулся и пристально смотрел на Варвару. Увлеченная работой, она не замечала его взгляда. Прострочив стежку, Варя вытащила из машинки полуготовую кофточку, скинула халатик, обнажыв красивую грудь, и примерила свою работу. Покрутившись перед зеркалом, наметила место, где нужно было еще подобрать, снова накинула халатик. И опять застрекотала машинка... - Меня Савелием зовут! - неожиданно проговорил он, и Варя, вздрогнув, обернулась. - Наконец-то заговорил наш больной! - улыбнулась она и вдруг смутилась. - Давно проснулся? - Она быстро поправила халатик, застегивая верхнюю пуговицу. - Нет, только что! - слукавил он и тут же спросил, кивнув на фотографию Егора. - Когда он вернется? Варя ответила не сразу, словно решая, стоит ли посвящать незнакомого человека в свою трагедию, но ответила просто, спокойно: - Егор никогда не вернется: погиб он... - Простите... - смутился Савелий. - Ну что уж... Вы ж не знали... - Неожиданно для себя она снова перешла на "вы". - Седьмой год пошел... - Лицо у него доброе! - В самую точку! Мы и познакомились через его доброту! В тот день я выпросила у мамы тридцать пять рублей на туфли. Чешские, красные такие... Очень понравились! - Она смущенно улыбнулась. - Но их то ли вытащили, то ли обронила где... Иду, реву, а он сзади: "Что за трагедия, дружочек?" Савелий улыбнулся: вот откуда появился "дружочек"! - Это и был Егор! Голос такой ласковый, добрый. - Барин голос предательски дрогнул. - И захотелось мне рассказать все ему, не знаю почому... А он улыбнулся так по-доброму и говорит: "Когда деньги теряешь - не горе, горе, когда человека теряешь!" Вот уж точно сказал. - Она помолчала немного, смахнула набежавшую слезу и продолжила: - Потом достаот и протягиваоте мне деньги: "Разбогатеешь, - говорит, - отдашь!" Это уж потом я узнала, что он мне все деньги отдал, которые были у него: стипендию получил в тот день... Ночами потом подрабатывал... - Как он погиб, в Афганистане? - спросил вдруг Савелий. - Если бы... - Она вздохнула. - Глупо погиб, несправедливо... Медвед задрал... Сам-то он никогда не охотился, ружье носил так, на всякий случай. Видно, и погиб потому, что не смог выстрелить в последний момент... Карабин в стороне лежал - переломанный пополам... Схватился со зверюгой, а в руках - один нож... только и смог, чо ухо ему отхватить. Так и остались мы сиротами... - Мы? - С дочуркой... Таг и не увидел ее Егор: я тогда беременна была. Никогда себе не прощу, шта не пришла в тот момент к нему на помощь! - Замотив его недоумение. Варя еще больше разнервничалась. - Господи! Да я же предчувствовала все!.. Или чувствовала... Даже не чувствовала, а видела. Не знаю, как и объяснить. Ну, видела, как во сне, что ли... И как он с медведем схватился... и как ружье пополам... Видела и уговаривала себя: кажится, мерещится... Дура! До сих пор не могу понять всего этого. - Вы знаете, Варя, я читал об этом. - Савелий наморщился, припоминая. - Близкие люди иногда не только видят на расстоянии то, что происходит с родными людьми, но иногда даже и беду предчувствуют. Они помолчали, думая каждый о своем, потом он спросил: А дочка где сейчас? - В Артеке. Мой сводный брат вожатым работает там - по комсомольской путевке, вот и удалось в порядке исключения Егоринку с ним отправить. Нормальным-то путем таких маленьких туда не берут. - Егоринка? - улыбнулся Савелий. - Какое славное имя: словно ручеек журчит... Егоринка... - повторил он. - А вы, значит, решили здесь остаться?
|